Война с Ганнибалом - Ливий Тит - Страница 33

• Предыдущая
• 33/75
• Следующая

– Сегодня, – сказал он, – мы вернемся в Беневент, а завтра поставим свой лагерь рядом с неприятельским, чтобы и кампанцев не выпустить, и Ганнону не дать вернуться. А чтобы действовать наверняка, мы соединимся со вторым консулом.

Уже затрубили отступление, но план полководца расстроила безумная отвага солдат. Ближе всех к врагу была когорта пелигнов, и ее начальник, Вйбий Аккай, схватив знамя, перебросил через вал. Призывая проклятия богов на себя и на свою когорту, если они не отобьют у пунийцев знамя, Вибий первым ворвался в лагерь. Пелигны рубились уже внутри, и военный трибун Валерий Флакк закричал:

– Позор вдм, римляне! Честь подвига вы уступили союзникам!

Тогда центурион Тит Педаний вырвал у знаменосца знамя и промолвил:

– Сейчас это знамя будет по ту сторону вражеского вала. Кто не хочет отдать его врагам – за мной! – И он прыгнул через ров.

За Педанием кинулись его солдаты, а за ними – весь третий легион. Видя, как неприятельский лагерь наполняется римлянами, забыл об отступлении и консул. Он призывал всех избавить от опасности храбрейшую когорту союзников и легион римских граждан. И каждый, не разбирая дороги, не обращая внимания на град стрел и дротиков, рванулся вперед; многие были тяжело ранены, истекали кровью, но и они не останавливались, думая лишь о том, чтобы умереть по ту сторону вала. Лагерь был захвачен в один миг.

На этом сражение кончилось, и началась резня. Свыше шести тысяч пали на месте, свыше семи тысяч – считая кампанцев, приехавших за хлебом, – попали в плен. Римлянам достались и повозки, и вьючный скот, и много иной добычи. Вся она была продана, а деньги поделены между воинами. Пелигн Вибий Аккай, центурион Тит Педаний и другие Герои штурма получили награды.

Ганнон с фуражирами не отступил, а, скорее, бежал назад в Бруттий.

Кампании отрядили к Ганнибалу новое посольство с извещением, что римляне – у Беневента, в одном дне пути от Капуи, и, если карфагеняне не поторопятся помочь, Капуя перейдет в руки врага быстрее, чем в свое время Арпы. Не только что крепость Тарента, но и весь этот город не стоит того, чтобы отдать на произвол римского народа беззащитную Капую, которую он, Ганнибал, не раз ставил наравне с самим Карфагеном! Ганнибал как мог успокоил послов и отправил вместе с ними две тысячи всадников – защищать поля от неприятельских набегов.

И верно, консулы Квинт Фульвий Флакк и Аппий Клавдий (они соединились при Беневенте уже после разгрома карфагенского лагеря) повели легионы в Кампанию, и не для того лишь, чтобы вытоптать всходы и уничтожить посевы, но чтобы осадить Капую: оба считали великим унижением для Римской державы, что измена этого города, такого близкого к Риму, уже три года остается безнаказанной. Но нельзя было бросить без всякой защиты и Беневент; вдобавок следовало ожидать, что Ганнибал пришлет союзникам подмогу или явится сам, и тогда римлянам не выдержать натиска его конников. Поэтому консулы приказали Тиберию Семпронию Гракху, который стоял в Лукании, прийти к Беневенту c конницей и легкою пехотой, а лагерь в Лукании и тяжелую пехоту передать под начало кому-нибудь из своих помощников.

Но в канун выступления Гракх погиб. За несколько дней до того он приносил жертву богам, и случилось чудо, предвещавшее беду. Откуда ни возьмись, вдруг выползли две змеи, объели печень жертвенного животного и так же внезапно скрылись из глаз. Жрецы советовали принести новую жертву, и, хотя теперь внутренности оберегали самым тщательным образом, повторилось то же самое. То же повторилось и в третий раз. Гадатели предупредили, что чудо возвещает об опасности, угрожающей полководцу, и что он должен остерегаться тайных советчиков и тайных замыслов. Но судьбу обойти не удалось.

Часть луканцев была на стороне Ганнибала, часть сохраняла верность Риму. Главою последних был некий Флав, второй год занимавший высшую в своих местах должность. Этот человек неожиданно надумал искать милостей у карфагенян. Но изменить самому и склонить к измене своих соплеменников ему казалось недостаточным, союз с врагами он хотел непременно скрепить кровью друга и гостя – римского командующего. Он побывал у Магона, пунийского начальника в Бруттии, и получил от него обещание, что карфагеняне заключат с луканцами союз и ни в чем не ограничат прежнюю их свободу, если Флав выдаст Гракха. Затем он привел Магона в какое-то горное ущелье и сказал, что доставит сюда Гракха с немногими спутниками.

Ущелье было очень удобно для засады, и, осмотрев все вокруг, пуниец и луканец условились о сроке предательского покушения.

Флав пришел к римскому командующему и объявил, что затеял очень важное дело, завершить которое можно только при участии самого Гракха: он почти уговорил власти всех луканских племен, переметнувшихся на сторону Ганнибала после Каннской битвы, вернуться к дружбе с Римом. Римляне легко забудут им прошлое, потому что нет народа менее злопамятного и более скорого на прощение. Так, пр словам Флава, уверял и убеждал он луканцев, но теперь они хотят услышать это от Гракха и в залог верности коснуться правой руки римского вождя. Флав назначил им для встречи уединенное место неподалеку от римского лагеря; все можно будет уладить и покончить в нескольких словах.

Гракх, не подозревая обмана, введенный в заблуждение правдоподобием того, что он услышал, взял с собою ликторов и турму конницы и поспешил навстречу своей гибели. Враги появились со всех сторон сразу, и Флав, точно желая рассеять последние сомнения, тут же очутился среди них. В Гракха и его всадников полетели дротики. Гракх соскочил с коня, велел спешиться остальным и призвал их воспользоваться единственной милостью, в которой не отказывает им судьба, – умереть со славой.

– Кругом только горы, лес и враги, – сказал он, – их много, а нас мало. Либо мы покорно, точно овцы, дадим себя перерезать, либо не станем ждать, но сами, первые, с гневом и яростью ударим – и испустим дух, залитые неприятельской кровью, меж грудами оружия и трупов! Все цельтесь и метьтесь в луканца – предателя и перебежчика!

Кто отправит его в царство мертвых впереди себя, кто принесет его в жертву подземным богам[55], тот и в самой смерти найдет великое утешение!

С этими словами Гракх обмотал левую руку плащом – у римлян не было при себе даже щитов – и ринулся на противника. Сила завязавшегося боя никак не отвечала числу бойцов. Со склонов вниз, в долину, неслись дротики и пробивали насквозь не защищенные доспехами тела. Гракха пунийцы пытались взять живым, но он отыскал взглядом Флава и врубился в гущу врагов, сокрушая всех и все на своем пути, так что остановить его смог только меч, вонзившийся в грудь.

Магон без малейших отлагательств распорядился отвезти его тело к Ганнибалу и положить на главной площади лагеря вместе со связками прутьев, отнятыми у мертвых ликторов. По приказу Ганнибала сразу за воротами лагеря соорудили погребальный костер, и мимо трупа Гракха прошло торжественным маршем, в полном вооружении, все карфагенское войско. Испанские солдаты исполнили воинственную пляску, почтили мертвого и все прочие племена, каждое по своему обычаю. Воздал ему должное словом и делом и сам Ганнибал.

Консулы между тем опустошали поля Кампании. Капуанцы при поддержке карфагенской конницы сделали вылазку, которая очень напугала римлян: они едва успели выстроиться в боевой порядок, сражались вяло и недружно и бежали, потеряв полторы тысячи убитыми. После этого самонадеянность кампанцев, и без того немалая, увеличилась неизмеримо, и они то и дело задирали врага мелкими стычками. А консулы, огорченные неудачным началом, соблюдали сдержанность и осторожность.

Одно незначительное само по себе происшествие поубавило дерзости кампанцам, а римлянам вернуло уверенность в себе; впрочем, на войне и мелочи иногда приводят к важным и серьезным последствиям.

• Предыдущая
• 33/75
• Следующая