Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Липовецкий Владимир - Страница 38

• Предыдущая
• 38/177
• Следующая

Этот словесный портрет помогает нам увидеть Райли таким, каким позднее его увидят дети, и понять, почему одинаково тянулись к нему и малыши, и подростки. И считали своим.

Но одно внешнее описание может легко ввести в заблуждение. У «херувима» была стальная воля, неукротимая энергия и хватка бульдога, если этого требовали обстоятельства и интересы дела. Редкое сочетание доброго сердца и качеств супермена. Добро Аллена было деятельным, с кулаками.

Вот такому человеку предстояло возглавить детскую колонию и решить ее судьбу.

Но об этом рассказ впереди…

В один и тот же день, 18 ноября 1918 года, произошли два события. В Омске провозгласил себя Верховным правителем России адмирал Александр Колчак. И в это же время готовился покинуть гавайский причал пароход «Шиньо Мару», одним из пассажиров которого был Райли Аллен.

Два события, далеко отстоящие друг от друга. Журналист, надолго покидающий свой тропический остров, и адмирал, дающий в сибирском городе в ненастный осенний день клятву верности России.

Вскоре даст клятву и Райли. Не всей России, а лишь нескольким сотням ее граждан и самому себе — клятву вернуть в Петроград, под родительский кров, затерявшуюся группу детей.

Он это сделает, так и не увидев никогда благодарных родительских глаз. Но чувство исполненного долга будет согревать его душу всю жизнь.

Однако Райли, стоявший ранним утром на палубе «Шиньо Мару», всего этого пока не знал.

Иной была судьба Александра Колчака.

Командующий Черноморским флотом, известный полярный исследователь и гидролог, он решил помочь своей стране в трудный для нее час, сплотив под белым флагом все антибольшевистские силы. Но первый в науке — не обязательно первый в политике. Морские и ледовые маршруты оказались более предсказуемы, чем политические. Адмирал Колчак был уверен, что знает, как спасти корабль под именем «Россия» от красного циклона. Он ошибочно полагал, что, приняв в свои руки государственный штурвал, сумеет проложить единственно верный путь по трудному фарватеру.

Судьба распорядилась по-другому. В 1920 году по постановлению Иркутского военно-революционного комитета адмирала расстреляли на берегу студеной Ангары.

Но до казни оставалось еще целых два года. И сегодня, 18 ноября 1918 года, взяв себе титул Верховного правителя, Александр Васильевич Колчак пребывал в добром настроении и здравии и был уверен в успехе своей миссии.

«Шиньо Мару» принадлежал одной из японских пароходных компаний. Недавно построенный, он не успел еще потускнеть внутри и покрыться ржавчиной снаружи, хотя и оставил за кормой не одну тысячу миль. Палуба и внутренние помещения сияли чистотой.

«Нет и намека на угольную пыль», — удовлетворенно подумал Райли, зная, что накануне судно приняло топливо. Вот почему без боязни запачкать свой новый френч, он облокотился на планшир фальшборта.

Он любил порядок во всем и с уважением подумал о японском капитане, с которым пока не успел познакомиться. Команда хорошо потрудилась ночью, смыв забортной водой всю грязь. Наверняка они постарались сделать это как можно тщательнее, прослышав, что большую часть пассажиров составят женщины. К тому же молодые и хорошенькие.

Так оно и есть. Красный Крест посылает в Россию медицинских сестер, в которых остро нуждаются госпитали, едва успевающие принимать раненых.

Со своей дотошной привычкой во все вникать Райли узнал у вахтенного матроса, сколько угля в бункере. Топлива оказалось достаточно, чтобы не пополнять его в пути. Значит, им не надо заходить в какой-либо порт. И до Владивостока судно доберется на день-два раньше намеченного срока.

Казалось, не так много значит этот лишний день. Но Райли привык ценить время куда больше, чем деньги, экономя его где только придется, в том числе отбирая у собственного сна и отдыха. Вот и сегодня он пришел много раньше других.

Вскоре появился оркестр. Он занял свое место на причале и придал этому утру праздничность и торжественность. Музыканты расчехлили инструменты, стали их пробовать и настраивать. И тотчас, будто повинуясь призыву, из недр судна поднялись люди с раскосыми глазами — кочегары, матросы, офицеры.

Затем появились пассажиры. Не в обыкновенных цивильных костюмах, а одетые по-особенному. На женщинах длинные юбки до лодыжек. Черные ботинки, предназначенные отнюдь не для паркета. Широкие ремни плотно обтягивали талию, придавая фигуре стройность и соблазнительность. Туалет дополняла широкополая шляпка с эмалированным красным крестиком.

У мужчин эмблема Красного Креста красовалась на петлицах. Одежда цвета хаки была пошита по военному образцу. Краги и ремни с портупеей делали волонтеров похожими на армейских офицеров.

Девушки, одной рукой придерживая юбку, другую протягивали японскому матросу, помогавшему им преодолеть последние ступени трапа.

Райли с удовольствием наблюдал за их изящными движениями, отвечая улыбкой на улыбку. Он не мог не думать об испытаниях, которые ждут этих девушек на новом месте. От мамы, от ее любви и заботы — прямиком в Сибирь. Притом добровольно. Хватит ли сил и мужества? Сегодня, на этом берегу, улыбка, а завтра могут быть и слезы.

Но слезы потекли по девичьим щекам уже час спустя, когда оркестр заиграл «Алоху» — веселую и одновременно грустную мелодию, так любимую жителями Гавайского архипелага, а родные и друзья стали махать на прощание все более и более удаляющемуся судну.

Капитан дал слово, что «Шиньо Мару» прибудет во Владивосток еще до окончания ноября. И оказался прав.

В этот обычно бурный осенний месяц океан смирил свой нрав и не препятствовал движению судна. Понадобилось всего двенадцать дней, чтобы преодолеть четыре тысячи миль.

Спокойной была и бухта Золотой Рог — одна из самых удобных и красивых гаваней в мире, где пароход бросил свой якорь.

Город начинался сразу за береговой линией. А позади, у входа в бухту, высился остров Русский, угрюмый и лесистый. Мог ли думать Райли Аллен, что с этим островом, совсем небольшим клочком суши, будет связано в скором времени самое важное дело всей его жизни.

«Шиньо Мару» затерялся среди десятков других судов, усеявших бухту, — военных и транспортных, промысловых и пассажирских. Казалось, их мачты несут флаги всех стран, какие только есть на свете. Но как ни странно, реже всего здесь можно было встретить русский флаг.

Глядя на этот огромный, разношерстный и почти неподвижный флот, скорее напоминавший город на воде, каждый, впервые попавший сюда, невольно восклицал: «Какого дьявола они сюда сбежались? Каким ветром их занесло?»

Райли знал ответ. Так бывает, если в прихожей сошлись десятки людей, а там, за дверью, умирающий. Собравшиеся ждут не дождутся, когда же он отдаст Богу душу. С его кончиной каждый связывает немало надежд — авось что-нибудь перепадет. Но никто из собравшихся не выказывает истинных своих ожиданий, стараясь скрыть их за печальной миной, а то и за внешне добрым словом, ханжески сожалея о близкой и неотвратимой смерти.

Владивосток — такая же дверь из прихожей в опочивальню к умирающему. А многочисленные суда на якорных стоянках, удобно расположившиеся в бухте, напоминают людей, что томятся в прихожей.

Россия пребывает в агонии. В этом уверены и соседние, и дальние страны. Их правительства боятся прозевать решающую минуту, опоздать со стартовым прыжком. Иначе упустишь свой кусок. Тебя опередят другие. Вот и ждут.

Но мало кого из пассажиров только что прибывшего «Шиньо Мару» занимала эта сторона дела. Сейчас им было не до политики и дипломатии.

Мужчины провожали глазами снующие по водной глади катера. Читали названия стоящих неподалеку пароходов, обращая особое внимание на порт приписки. Америка была представлена Сиэтлом, Портлендом, Сан-Франциско… Но больше всего было судов с иероглифами на борту.

• Предыдущая
• 38/177
• Следующая