Ненастоящая невеста - Чайлд Морин - Страница 20

• Предыдущая
• 20/25
• Следующая

С каждым днем все становилось только сложнее и запутаннее. Его братья были правы, что ему не надо было ввязываться во все это. Потому что сейчас, будучи уже в этой игре, он не был уверен, хочет ли он выходить из нее.

Лифт вез Шона в пентхаус. Мысли в голове путались, но он знал, что единственное, чего он больше всего хочет сейчас, – это увидеть Мелинду. Проводить с ней как можно больше времени. Ему так захотелось, наконец, поспать в кровати с Мелиндой, а не на этом крошечном диванчике. Сегодня был очень напряженный и насыщенный день, и он должен был очень вымотаться. Напротив, с Мелиндой он чувствовал себя живым и полным сил. Будь он умен – он бы стал избегать встреч с ней. Он же безумно хотел прикоснуться к ней, обнять ее.

Открыв дверь, он услышал ее плач. Его охватила паника. Сердце бешено колотилось у него в груди от этой печальной картины: Мелинда сидит в темноте на полу, прижав ноги к груди, смотрит на фотографию и плачет. Все внутри его сжалось, ему сразу же захотелось ее утешить. Ее слезы причиняли ему острую боль. В считаные доли секунды Шон превратился из красавца ловеласа в любящего защитника, готового найти и растерзать того, кто причинил ей боль.

Он забежал в комнату, опустился на одно колено перед ней и сказал:

– Мелинда, что случилось?

Она покачала головой, слезы продолжали капать из ее красивых глаз. Он обхватил ладонями ее лицо и спросил:

– Скажи мне, что случилось.

– Я не должна этого говорить, – сказала она, захлебываясь слезами, – я не хотела, чтобы это случилось, но я это сделала, а сейчас…

– О чем ты говоришь?

Шон посмотрел на фотографию, которую она крепко сжала в руке. С нее на него смотрел улыбающийся красивый мужчина, и Шон понял, в чем дело. Это, без сомнения, был Стивен.

Раздраженный тем, что он не может никак повлиять на ситуацию, он прошептал сквозь зубы:

– Перестань же ты себя уже мучить, Мелинда!

– Как я могу перестать… – В ее голосе было столько печали, что Шон не мог этого выносить. – Мы собирались пожениться, я его любила, а сегодня я…

– Мелинда!

– Нет, – покачала она головой, злясь на себя, – я предала его. Дело тут даже не в сексе, а в том, что мне это понравилось.

Он снова захотел во что бы то ни стало успокоить ее. Шон уже жалел, что причинил ей столько боли, ведь это он втянул ее во все это. Чувство вины – не самое приятное чувство. А оно ему было известно не понаслышке. Но сейчас речь шла не о нем, а о ней. Если бы он только знал, как он будет сожалеть…

– Все в порядке, Мелинда. Ты же живой человек, в конце концов, – мягко сказал он.

– Ты не понимаешь, – грустно сказала она.

– Ошибаешься, я тебя прекрасно понимаю. Мне хорошо известно, что такое чувство вины, – сказал он, обнимая ее.

Мелинда сначала сопротивлялась, но потом все-таки прижалась к нему.

– Оно постепенно разрушает тебя, Мелинда. Разве тебе это надо?

Она посмотрела на него и прошептала:

– Расскажи мне.

Сперва он не хотел этого делать, но потом понял – ему самому нужно высказаться. Про это никто не знал, кроме его отца.

– Ты помнишь, я говорил про то, что до шестнадцати лет жил в Лас-Вегасе?

Она кивнула.

– Так вот, в этом возрасте я уже был достаточно силен и крепок, чтобы побить своего мерзавца отчима. Бывало, он обижал маму, она его выставляла за дверь, но потом прощала, и все начиналось заново. А я никак не мог на это повлиять. – Он напрягся, картины прошлого всплыли у него в памяти.

Мелинда взяла его за руку, а он крепче обнял ее.

Как же он мечтал тогда побыстрее вырасти, чтобы хоть как-то заступиться за мать, защитить ее. И наконец этот день настал.

– Он ударил ее в день моего рождения, когда мне исполнилось шестнадцать. И я ответил ему. Он был удивлен не менее меня. До сих пор помню его глаза, наполненные яростью и страхом. Но, как большинству подонков, ему совершенно не нравилось, когда его били. Он умел лишь сам распускать руки. Эрик, мой отчим, лежал и пялился на меня так, словно у меня было две головы. Я был так горд собой, ожидал, что мама тоже будет гордиться мной.

– Что же случилось?

– Она опустилась на колени перед Эриком и крикнула мне, чтобы я убирался.

– Что?!

– Эрик отмахнулся от нее и, пошатываясь, направился к двери. Мама пошла за ним. А перед тем как уйти, сказала, что больше не хочет меня видеть.

– Она была не права, – сказала Мелинда и посмотрела на Шона.

В ее глазах было столько сочувствия, столько понимания. Шон это очень ценил.

– Это уже не важно, – ответил он, хотя ему все равно было очень больно вспоминать об этом. Даже сейчас, спустя много лет, он помнил выражение лица матери. Но никак не мог понять, что оно означало? Омерзение? Ненависть? Ярость? Он помнил синяки на ее лице, которые проступали даже сквозь макияж. Но, даже несмотря на это, она продолжала защищать этого ублюдка. – Она говорила мне: «Он меня любит, заботится обо мне. Ты не имеешь права. Ты как твой отец – сам не живешь и другим не даешь».

– Куда же ты поехал?

– Я позвонил отцу, он послал за мной самолет, и я стал жить у него.

– Слава богу, что у тебя такой хороший отец.

– Еще никто не говорил этого про Бена Кинга, – хихикнул Шон.

– Я это говорю. Твоя мать совершила ошибку.

– Возможно, но из-за того, что я сделал, я не смог больше ее видеть. А спустя несколько лет она умерла.

– Неужели Эрик…

– Нет. Погибла в автокатастрофе.

– Мне жаль, Шон. Но ты не должен чувствовать себя виноватым. Ты все сделал правильно.

Он увидел в ее глазах столько участия, что внутри его все перевернулось. Даже его братья не беспокоились за него так, как Мелинда. От этого на душе стало тепло, он чувствовал, что он потихоньку отпускает прошлое. Шон наконец-то ощутил себя свободным.

– А ты не волнуйся по поводу сегодняшнего дня. Нет ничего страшного в том, что ты наслаждаешься жизнью. – Он поцеловал ее в ладошку. – Правда. Поверь мне. Это только навредит тебе.

Мелинда взглянула на фотографию, которую все еще держала в руках. Шон был уверен в том, что ненавидит Стивена Хардести. И ни за что не позволит ей похоронить себя заживо из-за этого парня.

Он взял у нее фото и сказал:

– Стивена больше нет.

– Я знаю.

– Ты хочешь навсегда остаться несчастной?

– Нет.

– Тогда отпусти его. Будь со мной. – Он взял ее за подбородок и взглянул в ее заплаканные глаза. – Возможно, мы встретились, чтобы я как-то помог тебе забыться или утешиться. Я не причиню тебе боли, мне ничего не нужно от тебя. Мы оба это знаем, – сказал он, вытирая слезы с ее лица. – Наверное, тебе хочется побыть одной, я скоро уйду.

Возможно, ему не нужно было этого говорить. Мелинда нужна была ему больше, чем воздух. Но он также знал, что они не смогут быть вместе.

– Нет, мне было хорошо с тобой. Я пришла, сходила в душ и ждала, пока ты придешь, но вдруг увидела фотографию, и на меня обрушились все эти эмоции и воспоминания. Он умер, а я тут, с тобой. А расстроилась я оттого, что мне нравится быть с тобой. Неужели все это и вправду не имеет никакого значения?

– Ты неправильно поняла.

Шон убрал волосы с лица и обнял ее. Внутри его стало тепло от этого прикосновения. Это была не страсть, а нечто более глубокое и серьезное. Он не мог описать это чувство, да и не был уверен, надо ли это вообще делать.

– Тяжелый день, да?

– Ага. Ты устала?

– Нет, – покачав головой, сказала она.

– Рад слышать это, – улыбнулся он.

Когда он целовал ее, она таяла. Он прав, ей нужно научиться жить без чувства вины. Сейчас Мелинда чувствовала себя живой. Он касался губами ее губ, тела… Он доводил ее до исступления, лаская ее грудь. Все внутри ее напряглось, она жаждала оргазма, но он и не думал заканчивать. Шон продолжал мучить ее, она смотрела в потолок, с каждым разом удивляясь все больше и больше, как ему удавалось доставить ей такое удовольствие. Она не испытывала раньше ничего подобного.

• Предыдущая
• 20/25
• Следующая