Остров Разочарования - Лагин Лазарь Иосифович - Страница 102

Трудно было бы представить себе более мирную и безмятежную картину… Пробежав еще некоторое расстояние, Джекоб снова остановился и с новой силой стал передавать сигнал тревоги. Пот струился по его щекам. У него было в эти неповторимые минуты строгое и вдохновенное лицо. Он знал, что рискует жизнью. И это ощущение для любого воина было не ново. Каждый из них с радостью рисковал жизнью ради счастья своей деревни. Но на этот раз он рисковал жизнью ради спасения чужой деревни. Не дружественной Доброй Надежды, а трех южных деревень, с которыми у Нового Вифлеема обычно бывали более или менее прохладные отношения. И Джекоб поэтому испытывал какое-то особенно острое и небывалое чувство душевного подъема.

— Они не могут не услышать меня! — бормотал он, обливаясь потом и чувствуя, что у него начинают неметь от напряжения руки. — Да бегите же, бегите поскорее в пещеру, люди Эльсинора!..

И вот наконец настойчивая дробь его барабана дождалась ответа из Эльсинора. Теперь Джекоб мог быть спокоен. Из Эльсинора сразу передадут и в Зеленый Мыс и в Эльдорадо.

Теперь можно было возвращаться домой.

В пещере, битком набитой перепуганными жителями Нового Вифлеема, Егорычев глянул на светящийся циферблат своих часов (вход в пещеру был плотно закрыт камнями) и задумчиво проговорил:

— Осталось восемь минут… Конечно, если это не была с моей стороны ложная тревога…

— Пустите меня! — крикнул вдруг в темноте отец Лир. — Этот юноша Джекоб все еще не вернулся… Он может погибнуть, ваш храбрый и добрый Джекоб!

Родные Джекоба, даже закаленный юный Боб не смогли при этих словах удержаться от слез, а Гамлет скорбно ответил безутешному колдуну Эльсинора:

— Он сам вызвался спасти жителей южных деревень. Он знал, на что идет, наш храбрый и добрый Джекоб…

Тогда отец Лир грохнулся на колени, и его громкий рыдающий голос прозвенел во мраке пещеры:

— Господи, спаси этого доброго юношу! Он должен остаться жив!.. Что тебе стоит совершить чудо?! Ты должен его…

В это время невиданно яркое пламя озарило небосвод над островом Разочарования, брызнуло ослепительным светом сквозь зазоры каменного завала в переполненную оцепеневшими от ужаса людьми просторную пещеру, которая напоминала Егорычеву Инкерманские пещеры под Севастополем, и страшный, не поддающийся описанию грохот потряс весь остров до основания.

Двумя с половиной часами раньше в нескольких десятках миль от острова Разочарования неожиданно оказались сравнительно недалеко друг от друга два судна, шедшие разными курсами к одной и той же цели.

Одним из этих судов была быстроходная аргентинская яхта «Карменсита» водоизмещением в четыреста двадцать тонн. Командовал ею ее владелец, почтенный негоциант не у дел и завзятый яхтсмен дон Ларго Приетто, о котором у нас уже была речь выше.

Второе судно, парусно-моторная шхуна «Кариока», как тоже, вероятно, помнят наши читатели, было приписано к Рио-де-Жанейро и вышло оттуда в ночь на субботу десятого июня курсом на Малые Антильские острова. Если бы мы не знали, что несколькими часами позже «Кариока» легла на другой курс, впору было бы удивиться, встретив ее в этих широтах. Впрочем, то же самое следовало сказать и про «Карменситу».

Тот, кто имел бы возможность последние трое суток наблюдать за «Кариокой», составил бы, пожалуй, весьма нелестное мнение о ее капитане, сеньоре Педро Каргасе. В самом деле, неоднократно представлялся случай пойти под парусами, а шла «Кариока» весь этот долгий путь только на дизелях. У нее были на редкость мощные двигатели. Можно вообразить, сколько они пожирали горючего!

Но люди, хоть отдаленно знавшие капитана Каргаса, легко догадались бы, что существуют какие-то весьма веские причины, заставившие этого бывалого и экономного до скупости капитана пренебречь даровой силой ветра. Будем справедливы: как и дизели «Кариоки», Педро Каргас мог бы с честью служить и на куда большем судне.

Мы чуть не забыли упомянуть, что он неплохо знал артиллерийское дело. В боях под Мадридом, в районе Университетского городка, батарея лейтенанта франкистских войск Педро Каргаса по мере своих сил послужила делу испанской контрреволюции. В то время Каргасу шел тридцать шестой год. Значит, сейчас ему было за сорок. Ему предлагали остаться в кадрах франкистской армий, и он стал бы уже по меньшей мере майором, но по причинам, известным только ему и доктору-инженеру Гуго Шмальцу, подвизавшемуся в те годы в штабе генерала Франко, Каргас предпочел вернуться в Бразилию и наняться капитаном на невидную шхуну «Кариока».

Он был толст, невысок ростом, но широк в плечах. У него было вызывающее симпатию круглое, веселое лицо славного парня и душа убийцы. Он был несколько болтлив, но самые близкие его знакомые (друзей у него не было) не могли определить, являлась ли его многосложность следствием какого-то изъяна в его крепкой нервной системе или средством скрыть его мысли. Во всяком случае, никто и никогда не получал повода думать, что болтливость соседствует в этом неутомимом и подвижном бразильеро с глупостью и, тем более, трусостью.

Возможно, для того чтобы не позабыть свою военную специальность, Каргас установил на носу «Кариоки» вполне современную скорострельную пушку, обычно скрытую под легкой деревянной надстройкой. Кстати, когда Каргас управлял артогнем, он становился молчалив и только время от времени похлопывал себя по ляжкам, как бы проверяя, целости ли содержимое карманов.

Помимо своего капитана, могучих дизелей, новехонькой пушки и двух крупнокалиберных пулеметов, скрытых, как правило, под брезентами на рострах, на «Кариоке» в числе прочих вещей, не встречающихся на заурядных парусно-моторных шхунах, можно было бы при некоторой настойчивости обнаружить и нечто поразительно напоминающее радарную установку. Согласитесь, уже одного последнего обстоятельства за глаза довольно, чтобы уделить описанию «Кариоки» и ее капитана вдвое больше места, чем уделил им автор настоящего повествования.

Именно при посредстве этой установки капитан Каргас в начале первого часа пополудни тринадцатого июня узнал, что в восьми с небольшим милях к зюйд-зюйд-весту неизвестное судно идет курсом на тот же остров, что и «Кариока».

Мы считаем достойным внимания, что стояла на редкость ясная, полностью безоблачная погода. Каргас, уже несколько лет берегший глаза, стоял на мостике в темных очках-консервах. Океан, небо, палуба, стекла на приборах — все нестерпимо блестело под солнцем, стоявшим в зените.

Было очень жарко. На мостике, на палубе и во внутренних помещениях «Кариоки» все были одеты самым облегченным образом: трусы и майки, а то и вовсе одни трусы, туфли на босу ногу. Без туфель обойтись было нельзя, так раскалилась под свирепым тропическим солнцем палуба. На теневой стороне «Кариоки», свесив босые ноги в люк трапа, ведущего в матросский кубрик, сидел сухопарый бритоголовый матрос лет тридцати пяти и трудолюбиво в последний раз репетировал «Ойру». Судя по тому, как к этому вопиющему нарушению порядка относился капитан Каргас, матрос не просто музицировал, а выполнял важный приказ начальства.

Верный пристрастию к военным упражнениям, сеньор Педро Каргас приказал сыграть боевую тревогу и пошел на сближение с неожиданным и нежеланным соседом.

Он был полон справедливого негодования. Он был возмущен Шмальцем. Нечего сказать, хорош этот проклятый доктор-инженер! Все сказал ему там, в Рио-де-Жанейро: и про исключительную важность задания; и про то, что и как сказать этому, как его, Фремденгуту; и как запаковать и хранить обязательно врозь ящики, которые он должен будет, не медля ни минуты и под личную свою ответственность, переправить на «Кариоку»; и как поступить с этим таинственным грузом, буде на обратном пути вдруг попадется американское или английское военное судно и пожелает произвести досмотр на «Кариоке». Шмальц сказал даже, в какой последовательности швырять эти ящики в море в случае явной угрозы их захвата противником: раньше ящик номер один — с одного борта, потом ящик номер два. — с другого и не ближе двух-трех кабельтовых от того места, где будет затоплен первый ящик… А вот о том, что на подступах к этому острову может неожиданно возникнуть неизвестное судно, направляющееся туда же, куда и «Кариока», любезнейший и обстоятельнейший доктор-инженер Шмальц не соизволил предупредить. Не обронил ни слова!.. Что, этот шпик не доверял его храбрости, что ли? Боялся, что Педро Каргас заюлит, испугается, откажется выполнить приказ?.. А если он полагался на Педро Каргаса, то почему не сказал ему об этом честно, четко, без дураков? Может быть, этот надутый индюк и сам не знал, на что посылает «Кариоку»? Но тогда грош цена хваленой организации, которую возглавляет в Бразилии доктор-инженер Гуго Шмальц! Ничего, и в том и в другом случае это ему дорого обойдется!.. Не будь он Педро Каргас!..