Убить мертвых - Ли Танит - Страница 30
- Предыдущая
- 30/43
- Следующая
В конце концов им снова овладели мысли о Гисте Мортуа, вытеснив все прочие соображения и сожаления. Теперь он просто обязан был вновь пересечь горы на севере — в погоне за мифом.
Воспоминание о женщине, которая была похожа на Шелковинку, стало одним сгустком смущения и неловкости. Но больная нога исцелилась, по крайней мере, до привычного и вполне приемлемого состояния, и то же самое потихоньку происходило с его памятью и разумом.
И когда он спускался с перевала по ленте дороги, отливающей в сумерках синеватой сталью, когда увидел впереди зловещий покосившийся дом с каменной башней — дом Сидди Собан, дом призрака — его охватило удивительное, острое чувство возвращения к реальности. Золотоволосая женщина растаяла, как сон.
Он ничем не мог помочь ей. Злая судьба держала ее в плену, Дро не имел возможности освободить ее. И уж конечно, он вовсе ее не любил. Он никогда никого не любил — ни женщин, ни мужчин, ни зверей, ни страны, ни вещи. Даже Шелковинку он не любил. Шелковинка была лишь частью его самого.
Глава 10
Когда он вернулся из прошлого, Чернобурка все еще заплетала в косы свои тонкие, жесткие волосы (черные с сединой, они действительно походили на мех черно-бурой лисицы). Но солнце больше не светило на груду тряпья, где неподвижно лежал на спине Миаль Лемьяль. Голова менестреля была чуть склонена к правому плечу, как уложила ее знахарка, тряпка прикрывала его тощее тело по самый кадык.
— Долго же тебя не было, — сказала Чернобурка. — Задумался или заснул с открытыми глазами. Можно было сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз ты моргнул. Учился уходить?
Дро разглядывал ее руки — морщинистые, проворные, волшебные.
— Хочешь сказать, что мне лучше отправиться туда по собственной воле, не прибегая к снадобью Синнабар? Я так и собирался поступить с самого начала.
— А ты не удивился, почему она послала этого парнишку вперед тебя?
— Она думала, что это подсказывают ей карты. Помню, она говорила об этом и настаивала, что Миаль должен пойти со мной. Послала его мне вдогонку. Он тащит с собой кое-что запредельное, без чего я прекрасно могу обойтись.
С некоторым удивлением он вдруг разгадал план Синнабар. То, что она навязала Миаля ему в попутчики и даже одолжила менестрелю лошадь, было само по себе весьма необычно. Но глиняная собака со снадобьем, которое постепенно погрузило Миаля в транс и отправило его дух скитаться по земле, превратив живого человека в призрак, выглядела из ряда вон выходящим деянием.
Должно быть, любовник Синнабар, ушедший и не вернувшийся охотник за призраками, рассказал ей, что последнюю часть пути в Гисте Мортуа может преодолеть только бестелесный дух. Того, кого втащили в призрачные врата Тиулотефа живым, ждала гибель — так говорилось в легендах. Когда столько неупокоенных, с их замогильным голодом, вытягивают из человека силы — смерть его наступит быстро и неотвратимо, даже если призраки не вонзят свои когти в его плоть и кости. Так что был лишь один способ войти в Гисте Мортуа и уцелеть — стать среди призраков Гисте почти таким же призраком. Для этого существовали особые способы, и Дро, который знал легенды, с подобающим тщанием изучил эту науку — что-то услышал там, что-то вызнал тут и увязал все воедино своей внутренней силой. Той самой стальной внутренней силой, которая гнала его вперед, милю за милей, заставляла идти, опираясь на несчастный придаток, который он за неимением других слов продолжал называть ногой. Силой, которая, как он надеялся, позволит ему погрузиться в сон и освободить свой дух. Оставить тело нетронутым, лежащим в глубоком трансе, а потом, если получится, вновь воссоединить дух и тело, когда с Тиулотефом будет покончено.
Но Миаль, менестрель, блуждающий дух которого — лишь горстка пыли на ветру... Его, без сомнения, схватили неупокоенные, и им помогла Дева Источника с ее холодной рыбьей ненавистью, иллюзорными реками и ручьями. Синнабар обрекла Миаля на это, ибо верила, что для Дро почему-то очень важно держаться рядом с менестрелем. Если Дро должен войти в ворота Тиулотефа, то Миаль обязан войти туда до него. Как хорошо было бы поверить, что Синнабар безумна, и разозлиться на ее самоуправство. Но Дро, пусть не сразу, признал в ней одного из тех таинственных проводников, которых склонны посылать путникам мистические дороги. Не случайно в ней было что-то от золотой женщины из леса, хотя ее волосы не были легкими и имели совсем иной оттенок. Королева Огня, Королева Листьев...
Королева Мечей, мистическая старшая сестра Дро, заварила еще чаю. Ароматный пар растекался по комнате и исчезал, словно проходил сквозь стены. Призрак чая.
— Значит, ты войдешь в транс без всякого снадобья и отправишься в Гисте Мортуа, — сказала Чернобурка. — А потом разрушишь обитель неупокоенных, как собирались сделать это многие охотники за призраками. Вот только у них ничего не вышло, не так ли? У тебя есть какой-то особый план?
— Для начала — ждать и смотреть.
Парл Дро изумился, как смогла она сквозь его железное, стальное, циничное, толкающее на лишения, непоколебимое стремление убить мертвых и — самую суть охотника за призраками — разглядеть темный ужас, таящийся в его сердце, замерший там неподвижно, как Миаль на лежанке.
А Миаль Лемьяль и не подозревал, что тело его лежит за несколько миль от него самого, в хижине знахарки, накрытое старой ветошью. Его нематериальное тело казалось ему вполне настоящим, у него даже поджилки тряслись от волнения. Но и город Тиулотеф казался ему настоящим. Город и девушка.
И три всадника, которые сопровождали его в город.
В конце концов они не стали его бить. Они даже не дали ему въехать в ворота на лошади. В последнее мгновение, когда арка ворот уже нависла над менестрелем — неотвратимая, высокая, широкая, гулкая — они выкинули его из седла. Миаль упал на плиты мостовой, инструмент снова пребольно ударил его между лопаток, а один из пленителей перепрыгнул в освободившееся седло. Конь оглушительно заржал — в бока ему вонзились шпоры. Эхо подхватило звон подков, и всадники ворвались в сердце города призраков.
Миаль поднялся на ноги, потирая свежие синяки и шишки. Рядом стояла Сидди Собан. Она выглядела совершенно нормальным, земным существом, и у Миаля опять перехватило дыхание. Он окончательно запутался в том, что видел собственными глазами, а что в своих фантазиях.
Бледная, с горящими от злости глазами, Сидди попробовала густой влажный воздух кошачьим язычком.
— Подонки! Негодяи! — далее последовали столь мерзкие слова, что Миаль был смутно потрясен, хотя и не удивлен, откуда она вообще их знает.
Вывалив на него все перлы своего красноречия, она осталась стоять, дрожа от гнева, как любая избалованная благородная девица, обделенная мужским вниманием, на которое, по ее мнению, она имеет право.
Все казалось таким настоящим. Зияющие врата, открытые нараспашку, никем не охраняемые, но все же так похожие на множество городских ворот, что повидал на своем веку Миаль. Рассерженная девица. Прохладное дыхание ночи. Отчетливые звуки городской жизни: цокот копыт, стук шагов, звон металла в кузне, голоса, скрип тележных колес и даже, время от времени — колокольный звон. Где-то лаяла собака — громко и требовательно. Даже слабый аромат свежеиспеченного хлеба висел в воздухе...
Единственной фальшивой нотой была тьма, скудно озаренная половинкой луны. Вся это деловитая суета, которой пристало бы кипеть днем, происходила в полночь.
— А ты...
Миаль машинально обернулся. Сидди Собан сверлила его сердитым взглядом.
— Да иди ты знаешь куда! — огрызнулся он. — Что теперь прикажешь делать, если кругом одни призраки!
— Замолчи!!! — в ее взгляде была такая злоба, что менестрель струсил и пролепетал примирительно:
— Я имел в виду этих...
— Ты говорил, что защитишь меня, — прорычала она.
— В самом деле?
— А сам стоял и смотрел, как они оскорбляли меня и угрожали мне мечом!
- Предыдущая
- 30/43
- Следующая
