Подобно реке… - Коэльо Пауло - Страница 23

• Предыдущая
• 23/35
• Следующая

Настал день новой аудиенции. Девушка пришла с горшком без растения и увидела, что в отличие от нее все другие претендентки достигли успеха: цветы у них были великолепны, самых разных форм и оттенков.

Наконец долгожданный момент наступил: принц входит и пристально осматривает каждую претендентку. Обойдя всех, он подводит итог: принц берет себе в жены дочь служанки.

Слышен ропот: по какому, мол, праву избрана та, которая пришла без цветка?

И тогда принц тихо говорит:

— Она одна вырастила цветок, достойный будущей императрицы. Это цветок чести. Все розданные мною семена были мертвы. Они не могли дать всходов.

В свое время я издал за свой счет книгу «Архивы преисподней» (которой очень горжусь и которую сегодня невозможно купить только потому, что я никак не соберусь подготовить ее к переизданию). Мы знаем, как трудно опубликовать книгу, но еще труднее добиться, чтобы ее выставили в книжных магазинах. Раз в неделю моя жена объезжала магазины в одной части города, а я в другой.

И однажды, пересекая с несколькими экземплярами моей книги под мышкой Копакабану, она заметила на противоположной стороне Жоржи Амаду и Селию Гаттаи! Не долго думая, она подошла к ним и сказала, что ее муж — писатель. Жоржи и Селия (которые и сами слышали подобные заявления каждый день) отнеслись к ней довольно любезно, пригласили на чашечку кофе, попросили по экземпляру книги и под конец пожелали мне успешной карьеры литератора.

— Ты сошла с ума! — сказал я, когда жена вернулась домой. — Разве ты не знаешь, что он крупнейший бразильский писатель?

— Именно поэтому, — ответила она. — Тот, кто достигает таких высот, должен иметь чистое сердце.

Выражение «чистое сердце», употребленное Кристиной, не могло быть более точным. Жоржи, самый известный за рубежом бразильский писатель, был (и остается) мерилом оценки всего происходящего в нашей литературе.

Тем не менее в один прекрасный день во Франции в список бестселлеров вошел написанный другим бразильцем роман «Алхимик». Через несколько недель он занял в списке верхнюю строчку.

Вскоре я получил в одном конверте вырезку из газеты со списком бестселлеров и теплые поздравления от Жоржи Амаду. В его чистом сердце просто не было места зависти.

Некоторые журналисты — и бразильские, и зарубежные — начали провоцировать его, задавая злопыхательские по отношению ко мне вопросы, но ни на мгновение Жоржи не позволил соблазнить себя легкостью уничижительной критики и стал моим защитником в трудный для меня период, когда со всех сторон мое творчество подвергалось очень жестким нападкам.

Потом, во Франции, мне присудили первую зарубежную литературную премию. Но получилось так, что в день, на который была назначена церемония ее вручения, я должен был находиться в Лос-Анджелесе. Моя издательница Анн Каррьер впала в отчаяние после безуспешных попыток убедить американских издателей отменить мои выступления, запланированные на эти дни.

Дата церемонии приближается, а лауреат не может прибыть на нее! Как быть? Не посоветовавшись со мной, Анн звонит Жоржи и объясняет ситуацию. Тот, не раздумывая, вызывается представлять меня на вручении премии. Более того, звонит бразильскому послу во Франции и приглашает его на церемонию, где произносит полную изящества речь, не оставившую равнодушным никого из присутствующих.

Самое удивительное то, что я познакомился с Жоржи Амаду лишь спустя почти год после вручения премии. Зато его душу — ах, что это за душа! — я узнал и полюбил давно, как люблю его книги. Это душа маститого писателя, относящегося без капли высокомерия к начинающим авторам; это душа бразильца, способного радоваться успехам соотечественников; это душа человека, готового прийти на помощь по первому зову.

Думаю, не реже одного раза в неделю мы встречаем незнакомого человека, с которым тянет заговорить, но не хватает смелости. Несколько дней назад я получил от некоего читателя — назову его Антонио — письмо, в котором он как раз пишет об этом. Вот отдельные фрагменты его рассказа.

«Во время странствия по Великому Пути я однажды увидел женщину, невысокого роста, со светлой кожей, прилично одетую и — с протянутой рукой. Когда я приблизился, она жалобно обратилась ко мне, прося пару монет на кусок хлеба. В Бразилии нищие всегда ходят в грязных лохмотьях, поэтому я решил ничего не давать ей и прошел мимо, но ее взгляд вызвал во мне какое-то странное чувство.

Я направился в гостиницу, но вдруг ощутил в себе непостижимый импульс, звавший меня вернуться и дать милостыню. Я наслаждался отпуском, только что отобедал, в кармане у меня были деньги — и я представил, насколько это должно быть унизительно стоять посреди улицы, со всех сторон ловя на себе взгляды, и выпрашивать жалкие гроши.

Я вернулся к тому же месту, но ни там, ни на ближайших улицах ее не было. На следующий день я снова искал ее и снова безуспешно.

С этого дня у меня началась бессонница. Я вернулся в Форталезу, рассказал о случившемся одной знакомой, и она пояснила мне, что между мной и этой женщиной возникла сильная связь, которую я разорвал, и теперь мне надо просить о помощи у Бога. Я стал молиться и как-то раз услышал голос, повелевавший найти нищенку. Каждую ночь я просыпался в слезах, и мне стало ясно, что я так долго не протяну; я взял деньги, купил билет и отправился в Мадрид на поиски женщины.

Я только то и делал, что искал ее, но время шло, деньги таяли. В туристическом агентстве я перебронировал билет на более позднюю дату: я не допускал мысли о том, чтобы вернуться в Бразилию, не подав милостыни этой женщине.

На выходе из агентства я споткнулся на лестнице и едва не налетел на кого-то: это была она!

Машинально сунув руку в карман, я достал все деньги, которые там были, и протянул ей. И, испытав глубокое умиротворение, беззвучно возблагодарил Бога за эту встречу, за предоставленный мне повторный шанс.

С тех пор я еще несколько раз бывал в Испании, но теперь был уверен, что больше не встречу ее: ведь я уже выполнил то, к чему звало меня мое сердце».

Мне все так опротивело, что я решил уехать вместе со своей молодой женой Сесилией куда глаза глядят. Мы перебрались в Лондон и поселились на Палас-стрит в небольшой квартире на втором этаже. Нам никак не удавалось завести друзей. Была, правда, одна юная пара, которая каждый вечер, выходя из ближайшего паба, подходила к нашему окну и криками вызывала нас к себе.

Я очень боялся, что поднимаемый ими шум не понравится нашим соседям. Поэтому я никогда не спускался, делая вид, что не имею к паре никакого отношения. Они, однако, подолгу не унимались и шумели, даже если никто из нас не приближался к окну.

Однажды я не выдержал, сошел вниз и отчитал их за шумное поведение. Их улыбчивые физиономии тут же скисли, они попросили прощения и удалились. В тот вечер я понял, что меня больше беспокоило то, «что скажут соседи», нежели то, что у меня нет друзей.

И я решил, что в следующий раз обязательно приглашу их к себе и мы вместе выпьем чего-нибудь. Всю неделю я высматривал их из окна в то время, когда они обычно проходили мимо нашего дома, но они больше не появлялись.

Я стал заходить в паб в надежде встретить их там, но хозяин не помнил их.

Я прикрепил к окну большой лист бумаги, на котором написал: «Позовите нас еще раз», но этим добился только того, что однажды ночью группа пьяных хулиганов стала выкрикивать в наш адрес грязные ругательства, и соседка, покой которой я так оберегал, пожаловалась на нас хозяину квартиры.

А со смешливой парой я так никогда больше и не встретился.

— Меня всегда привлекала история с «Сивиллиными книгами», — рассказывал я Монике, моей приятельнице и литературному агенту, во время нашей поездки на машине в Португалию. — Нужно предпринять все возможное, для того чтобы они не исчезли навсегда.

• Предыдущая
• 23/35
• Следующая