Триумф великого комбинатора, или Возвращение Остапа Бендера - Леонтьев Борис - Страница 57
- Предыдущая
- 57/66
- Следующая
– Но будьте проще, молодой человек, будьте проще, тогда к вам потянутся люди. Мы тут все – люди простые, без выкрутасов.
– Это уж точно.
– Ай-да молодец, не успел приехать, сразу включился в работу! Ай-да молодец!
– Андрей Тихонович, хозяйство-то покажете?
– А как же! Перед вами, молодой человек, открываются врата великих возможностей! Щас мы c тобой все посмотрим. Я вижу, мы c тобой сладим.
И он похлопал новоявленного администратора по плечу.
Директор Прилежаевского конного завода товарищ Ляшко оказался ни кем иным, как бывшим похитителем женских сердец. В коннозаводстве за ним прочно закрепилась кличка «бабник». От любовных приключений молодости у бабника сохранились лишь его собственные стихи, которые так глубоко затерялись в его памяти, что проступали наружу лишь в том случае, если он был в хорошем расположении духа. Но, так как в хозяйстве была всего одна представительница слабого пола – секретарша Ирина Ивановна Мащенко, строгая девушка-комсомолка, бабнику ничего не оставалось, как только руководить, следить за хозяйством, одним словом, работать. Андрей Тихонович был видным человеком c не лишенными приятности чертами лица, чуть толстенького, но зато c широкими бровями типа «Ай да прелесть!» и несколько подмигивающим левым глазом, дескать, работаем, подключайтесь и вы, товарищ, несколько брюнетист, но не так чтобы, и несколько красноват, но только когда выпьет. Лысины на лбу не было, но зато штиблеты у него были такого огромного размера, которому вряд ли где можно найти соответствующую ногу; рубашка была обыкновенная – серая (зеленых рубашек Андрей Тихонович никогда не носил), и, наконец, голову директора венчала глупейшего вида прическа, сделанная на манер «Черт меня подери!».
Ровно в половине двенадцатого товарищ Ляшко, бубня себе под нос: «А ты меня не полюбила, а я тебя любил, трататульки-тра-тата!», отодвинул засовы на воротах конюшни, распахнул створки и радостно вошел внутрь. За ним последовал виновник его веселого настроения администратор Гурий.
– Добрая лошадь никогда не выигрывает, – наставническим голосом молвил директор. – Ее всегда нужно стегать кнутом, чтобы принудить страхом наказания приходить первой!
– Иначе она будет приходить в конце поля? – добавил администратор.
Директор кивнул, размеренной походкой миновал три бокса и остановился.
В деннике стоял великолепный жеребец.
– Вот, Исидор Кириллович, гордость нашего завода, а может, и всей республики. Черный Вихрь. Ему три года. На моих глазах вырос. Мы возлагаем на него большие надежды.
Администратор профессиональным взглядом окинул лошадь. Черный Вихрь равнодушно посмотрел на администратора.
– Хороший трехлеток, – c пониманием дела заключил администратор. – И все-таки нужна ласка. C любой лошадью можно найти общий язык.
– Вот когда она переработается, тогда нужна и ваша ласка.
– Хорошая мысль.
«На Черном Вихре, пожалуй, и остановимся» – подумал Остап, а вслух, как бы между прочим, поинтересовался:
– Дорогой, наверное, жеребец?
– Черный Вихрь? Еще бы! Ведь он чистых кровей. Тут к нам как-то буржуи приезжали, золото за него давали. Вы c ним поосторожней, он у нас раздражительный.
Они прошли дальше. Навстречу им плелся заспанный конюх Петрович.
– Опять ты, Петрович, разгоряченную лошадь в конюшню поставил!
– Да что вы, Андрей Тихонович.
– Что вы, что вы! Дождешься ты у меня! Небось, снова сивухи нализался!
– Не прельщался я...
– Не прельщался! Почему в прошлый раз после потения Пиринейку не прикрыл?
– Да прикрывал я.
– Прикрывал! Ох и дождешься ты у меня!.. Вот так и работаем, Исидор Кириллович, вот так и трудимся. А вы говорите, дисциплина... Савелич, осторожней давай рожь, осторожней! Ну прямо как дети... Стрижка у нас в октябре, за копытами ухаживаем педантически.
– Как ухаживаете? – c восхищением спросил администратор.
– Я говорю, педантически, – повторил Андрей Тихонович.
Администратор одобрительно закивал головой.
– А вы молодцом, товарищ Гурий, – похвалил директор. – В карьере, точно говорю, преуспеете. Не то, что наши самоуверенные болваны. Взять, хотя бы, Кима. Это же паяц! Натуральный паяц!.. Конюшни, как сами видите, у нас хорошо проветриваются, светлые, сухие. В общем, конюшни у нас, товарищ Гурий, теплые. Кормим или за час перед дрессировкой, или, главным образом, вечером, после работы. Главный корм, ну это вы тоже знаете, составляют овес и луговое сено.
– Не перенапрягаете?
– Я же вам говорил: лошадь может работать двенадцать часов в сутки, если ей давать достаточно корма и не переутомлять ее чрезмерной скоростью.
– Да, да, да...
– У нас заведено так, что за каждыми тремя кобыло-единицами ухаживает один конюх. Сами видите, кобылы находятся то в стойле, то в загоне... А здесь у нас родилка. Жеребята всегда остаются c матками – мы не звери. Будет Ким Родионов трепаться по этому поводу, вы ему ни в коем разе не верьте... – Андрей Тихонович подошел к маленькому годовалому жеребенку. Жеребенок лежал на земляном полу. – У, ты моя лапочка золотая! Ты что на меня свои глазенки таращишь? Что там у тебя, мой золотой, в голове? А? Отвечай, мой хороший. – Жеребенок, прижав уши к голове, попытался встать на ноги. Но так и не встал. – Сами видите, Исидор Кириллович, в нашем хозяйстве триумф добросовестного ухода.
– Как вы сказали?
– Триумф.
– О, конгениально!
Директор улыбнулся и вошел в соседний бокс, щедро устланный соломой. Здесь он нежно провел опытными руками по брюху серой в яблоках кобылы и голосом колхозного ветеринара заключил:
– Через день эта приспущенная кобыла должна понести.
Администратор понимающе кивнул.
В это время в конюшню быстро, словно по раскаленной крыше, вошла знаменитость Прилежаевского конного завода спортсмен-наездник, он же комсорг c подмоченной совестью Ким Родионов.
– Андрей Тихонович, – сдержанно заговорил он, – там вас к телефону. Из райкома звонят.
Нос у комсорга был вздернут до необычайности.
– Да-да, иду. Вот, это наш наездник Ким Родионов. Тот самый... Познакомься, Ким. Наш новый администратор Исидор Кириллович Гурий.
– Ну здравствуйте, товарищ Ким, здравствуйте!
Директор засеменил из конюшни.
– Значит, вы наш новый администратор? – поздоровавшись, начал комсорг. – Вы уже включились? Нет? Да? А директор вам уже все показал? Нет? Да? Вы профессионал? Нет? Да? И это хорошо. А я вот уже скоро как три года на этом заводе.
– Три года? А в гонках в последний раз когда участвовали? Я тут был на ипподроме в Москве...
Наездник надулся, точно индийский петух, и заносчиво воскликнул:
– Вы задеваете мое наездническое честолюбие.
Он хмыкнул, обнял шею красивой и стройной лошади c тонкими ляжками и блестящей гнедой шерстью, надел на нее уздечку c кистями, взял под уздцы, вывел из денника и, наконец, сел на нее верхом. Конь, фыркая, слегка прыгал, заставляя Кима наклоняться и откидываться назад. Остап усмехнулся: «Высоко парит!» Ким же хлестанул коня по бокам нагайкой и поскакал на конное поле. Зрелище было великолепным. Земля слегка тряслась под копытами стройной гнедой. Наездник выровнял перед прыжком шаг и c захватывающей скоростью перелетел через препятствие из ивовых прутьев.
Остап закурил. Наездник был ему не интересен.
Десять минут понадобилось Киму Родионову на показ скаковых выкрутасов.
– Тпру!
Администратор торжественно улыбался.
– Впечатляет! Сразу видно, что вы лошадник c рождения.
Ким c апломбом слез c лошади, отвел ее назад в стойло, после чего выдал вот такой текст:
– Вы, наверно, не знаете, что пригодными чистокровными жеребцами считают таких, которые испытаны на бегах. А вот товарищ Принцев-Огольский, вы, наверно, про него слыхали, это наш бывший администратор, покупал кого попало! Ведь жеребцов-то только я умею выбирать. Где там! Один по конным ездил. Вы знаете, сколько продолжается беременность матки? Нет? Да? Никто не знает! Одиннадцать месяцев!..
- Предыдущая
- 57/66
- Следующая
