Мечи в тумане - Лейбер Фриц Ройтер - Страница 21

• Предыдущая
• 21/47
• Следующая

Эти-то вращающиеся предметы и издавали стоны и посвистывания, которые Мышелов услышал еще в туннеле.

Внимая им и наблюдая за крутящимися предметами, Мышелов пришел к убеждению – отчасти из-за того, что серебристые смерчи чем-то напомнили ему о воздушном колодце, по которому он спустился, и туннеле, который преодолел, – что вся эта механика лежит в основе магии, благодаря которой открылся путь в толще Внутреннего моря, и что стоит волчкам остановиться, как колодец и туннель обрушатся и морские воды хлынут через туннель прямо в грот.

А костлявая морская ведьма и впрямь выглядела так, словно гоняла свои волчки уже много часов и главное – словно готова была заниматься этим бесконечно долго. Делала она это, казалось, безо всяких усилий – лишь ритмично дышала ее плоская грудь, вырывалось из-под маски свистящее дыхание, да мерно шевелились жабры.

Заметив наконец Фафхрда и Мышелова, ведьма, не переставая настегивать волчки, бросила друзьям свою бронзовую маску, отчего на лоб в потеках зелени упали рыжие космы, и уставилась на них голодным взглядом. Дальнейших угроз, правда, не воспоследовало: внимательно рассмотрев двух приятелей, карга мотнула головой сперва влево, потом вправо, словно предлагая им пройти мимо нее. В то же самое время зеленая и серебряная королевы принялись зазывно и прельстительно манить Фафхрда и Мышелова к себе.

Выйдя благодаря этому из мечтательной задумчивости, друзья охотно подчинились, причем проходя мимо стола, Мышелов унюхал запах вина, остановился, взял два золотых кубка и протянул один из них приятелю. Несмотря на зеленоватый оттенок жидкости, друзья выпили вино, которое имело приятный запах и оказалось на вкус очень сладким и вместе с тем терпким. Черная ведьма, не обращая на них ни малейшего внимания, продолжала настегивать свои мерцающие волчки.

Осушая кубок, Мышелов заметил, что столешница сделана из бежевого мрамора с фиолетовыми вкраплениями, отполированного до невероятной гладкости. Успел он заглянуть и в золотую чашу. Никакого зеленого вина в ней не оказалось – она была наполнена до краев какой-то прозрачной жидкостью, – может, водой, а может, и нет. На поверхности жидкости плавала крошечная, с палец длиной, модель черного суденышка. От его носа в глубь чаши уходила как бы узенькая воздушная трубочка.

Однако Фафхрд уже двинулся дальше, поэтому разглядеть кораблик подробнее Мышелов не успел. Он вступил в левую зону мрака. Северянин в правую…. Откуда ни возьмись, перед Мышеловом появились два синюшных типа, каждый из которых был вооружен двумя кинжалами с волнообразными клинками. По косицам и шаркающей походке Мышелов сразу определил, что перед ним матросы, однако оба они были обнажены и без всякого сомнения давным-давно мертвы – об этом говорил нездоровый цвет их кожи, толстый слой жидкой грязи на лицах, на которую они не обращали ни малейшего внимания, закатившиеся глаза, так что были видны лишь белки да узенькие полоски радужной оболочки, а также тот факт, что их волосы, уши, равно как и другие фрагменты внешности, были несколько обглоданы рыбами. За ними на коротких паучьих ножках ковылял, размахивая кривой саблей, карлик с чудовищной головой и жабрами – настоящий ходячий эмбрион. Его большие круглые глаза тоже закатились, однако Мышелову, выхватившему Скальпель и Кошачий Коготь, было от этого не легче: вся троица уверенно наступала на него, а когда он попытался было проскользнуть мимо, тут же преградила путь.

Мышелову хватало своих забот, и в этот миг ему было не до приятеля. А между тем Фафхрд, двигаясь по кромке зоны чернильного мрака мимо стоявшей вертикально каменной глыбы высотой в человеческий рост, вдруг увидел, как чуть дальше из черноты, словно гигантские змеи из логовища, вынырнули восемь толстенных, мускулистых, усыпанных присосками щупалец громадного осьминога. Стоило морскому чудищу задвигаться, как оно тут же заиграло всеми оттенками фиолетового цвета, пошло желтыми полосами, и Фафхрд увидел наводящие ужас глаза размером с тарелку, хищный клюв, напоминавший нос перевернутой лодки, а в каждом щупальце гада, как ни странно, было зажато по мечу с широким лезвием.

Выхватив меч и топор. Северянин отступил к вертикальной зазубренной глыбе, но два ее края, оказавшиеся створками моллюска, имевшего в поперечнике фута четыре, мгновенно захлопнулись, закусив на спине у Фафхрда тунику из меха выдры и пригвоздив его тем самым к месту.

Сильно обескураженный Северянин, решив, однако, дорого продать свою жизнь, принялся описывать мечом в воздухе огромную восьмерку, нижняя половина которой едва не касалась каменного пола, а верхняя как бы образовывала у него над головой сияющий металлический щит. Этим стальным цветком Фафхрд отбил несколько клинков, которые осьминог довольно небрежно направил на него, и, когда морское чудовище немного втянуло щупальца, готовясь к новой атаке, Фафхрд взмахнул топором, зажатым в левой руке, и отрубил ближайшую к нему конечность животного.

Оно громко ухнуло и начало молниеносно разить всеми своими мечами; некоторое время казалось, что защитная восьмерка Северянина вот-вот будет пробита, однако топор вынырнул из-за нее раз, другой – и на пол упали еще два щупальца с зажатыми в них мечами. Тогда осьминог отступил назад и выпустил туманное облако вонючей черной жидкости, чтобы под его прикрытием расправиться с пригвожденным к месту Северянином, однако тот, не долго думая, метнул топор в громадную уродливую голову противника. Тяжелый топор тут же скрылся в чернильном тумане, но, по всей видимости, все же угодил куда надо: остававшиеся у чудища мечи со звоном разлетелись по всей пещере (по счастью, никого не задев), а щупальца забились в предсмертной судороге.

Достав небольшой нож, Фафхрд разрезал на груди тунику из меха выдры, вылез из нее и, презрительно махнув рукой моллюску, словно желая сказать: «Если хочешь, можешь ею поужинать», повернулся в сторону Мышелова, чтобы узнать, как идут у него дела. Тот, весь в зеленой крови от двух несерьезных ран – в плечо и под ребро – как раз заканчивал расчленять на мелкие кусочки трех своих противников: как выяснилось, это было единственное средство их утихомирить, поскольку никакие смертельные раны не причиняли им ни малейшего вреда и из них не вытекало ни капельки крови какого бы то ни было цвета.

Мышелов слабо улыбнулся Фафхрду, и друзья двинулись к верхним террасам. И тут стало совершенно очевидно, что зеленая и серебряная женщины – истинные королевы по крайней мере в одном: они не убежали, когда начались обе страшные битвы, как сделали бы обычные представительницы их пола, а дождались конца и теперь с распростертыми объятиями встречали победителей. Из-за масок улыбок на их лицах не было видно, но обе королевы, казалось, лучились всем телом, и когда друзья вышли из мрака на свет (кровь на ранах Мышелова стала при этом красного цвета, однако голубая туника Фафхрда осталась черной), им почудилось, что перепонки между пальцами женщин и небольшие жабры – самое прекрасное из всего, что у них есть. На верхних террасах свет немного померк, однако нижняя была все так же ярко освещена, и с нее продолжало доноситься успокоительное разноголосое гудение крутящихся волчков. И тут оба героя вошли в зеркальный полумрак – туда, где никому не приходит в голову даже мысль о каких-то ранах, где стираются воспоминания о самых веселых ланкмарских винных погребках и где морская стихия, наша жестокая мать и нежная возлюбленная, платит по всем счетам.

Сильное, но беззвучное сотрясение – словно дрогнула скала – вывело Мышелова из оцепенения. И сразу же гудение одного из волчков перешло в тончайший визг, который оборвался громким звоном. В гроте забегали сполохи серебристого света. Вскочив на ноги и бросив взгляд вниз, Мышелов увидел врезавшуюся ему в память картину: ржавоволосая черная морская ведьма яростно нахлестывает взбунтовавшиеся волчки, которые взбесившимися серебристыми куницами скачут по всему столу, а отовсюду, в основном из темного туннеля, несутся по воздуху рои летучих рыб, скатов, бахромчатых угрей – чернильно-черных и с разинутыми пастями.

• Предыдущая
• 21/47
• Следующая