Мечи в тумане - Лейбер Фриц Ройтер - Страница 20
- Предыдущая
- 20/47
- Следующая
От неожиданности Фафхрд рассмеялся громовым хохотом, и Мышелов обложил его про себя как следует, боясь, что вершина скалы, на которой они умостились, обвалится от сотрясения. Он до того разозлился на Фафхрда, что вскочил и отколол на узкой скальной площадке яростную джигу, вспоминая при этом мудрое изречение Шильбы: «Знает он это или нет, но человек всю жизнь ступает между двумя безднами по туго натянутому канату».
Выразив, каждый по-своему, неожиданное потрясение, друзья стали более осмысленно разглядывать пенистое море. Бешеные буруны и множество выступавших из воды скал указывали на то, что глубина в этом месте небольшая, – Фафхрд даже высказал мнение, что при отливе тут обнажается дно, поскольку, судя по лунному календарю, они попали как раз на время высокой воды. Среди торчавших из воды утесов особенно выделялся один: в двух полетах стрелы возвышался толстенный каменный столб высотой с четырехэтажный дом. Вокруг столба вился спиральный уступ, очень похожий на дело человеческих рук, а в массивном основании столба, среди пенных брызг, виднелся обросший водорослями странный прямоугольник с поперечинами, который сильно смахивал на громадную дверь, хотя ответить на вопрос, куда она могла вести и кто ею пользовался, было затруднительно.
В конце концов, поскольку ответов на их вопросы и быть не могло, как не было вокруг ни дичи, ни пресной воды, друзья спустились к Внутреннему морю и вернулись на «Черный казначей», хотя всякий раз, когда им приходилось вбивать в скалу крюк, они опасались, что вся стена может обрушиться….
– Осторожно! Скалы! – Крик Фафхрда вырвал Мышелова из задумчивости и в мгновение ока как будто сбросил его с верхушки кремовой скальной стены к ее подводному подножию. Прямо перед ним каким-то непостижимым образом из серого водяного потолка туннеля торчали вниз три узкие каменные глыбы. Вздрогнув, Мышелов последовал примеру Фафхрда и пригнул голову, проходя под ними, а когда посмотрел вперед, то увидел, что скалы вторгаются в туннель со всех сторон и чуть дальше он превращается просто в проход, проделанный в твердой скале. Свет, пробивавшийся сквозь воду, остался позади, но зато усилилась фосфоресценция, излучаемая морскими организмами, живущими в подводной пещере; особенно ярко светились разноцветными огоньками гребешки, глаза и щупальца умирающих рыб и всяких ползучих гадов.
Мышелов догадался, что теперь они проходят под скальной стеной, на которую забирались накануне, а туннель ведет куда-то под Крайнее море, бурливое и пенное. У него больше не было гнетущего ощущения, что на него давит весь океан и что все это не обошлось без таинственной магии. Однако мысль о том, что если колодец, воздушный шатер и туннель обрушатся, и огромные массы воды, устремившись в каменный коридор, поглотят их, показалась Мышелову еще менее привлекательной. У него было ощущение, что застигни их катастрофа под водяной крышей, он еще мог бы попытаться выплыть наверх и даже вытащить своего корпулентного друга. Но здесь они были просто в ловушке.
Правда, туннель поднимался вверх, но для Мышелова недостаточно круто. Более того, если он выйдет на поверхность, то попадет прямо в бушующие волны, которыми они любовались накануне. Впрочем, Мышелову было трудно выбирать между желаниями и даже вообще иметь какие-либо желания. Гнетущее чувство неизбежной опасности дошло в нем до наивысшей точки, и, чтобы хоть как-то с ним справиться, он принялся вспоминать самую развеселую таверну в Ланкмаре – залитое светом факелов большое подвальное помещение, вино течет рекой, звенят кружки и монеты, все истошно вопят, клубятся опиумные дымки, обнаженные девицы изгибаются в сладострастных танцах….
– Мышелов!
Драматический шепот Фафхрда и его большая ладонь остановили бредущего Мышелова, и тот никак не мог взять в толк: то ли его мысли вернулись назад под Крайнее море, то ли воображение сыграло с ним еще один эскапистский трюк.
Друзья стояли у входа в просторный подводный грот, уступами поднимавшийся к слабо различимому потолку, с которого серебристым туманом струился свет, раза в три интенсивнее лунного. Как и в туннеле, там пахло морем, было полно издыхающих рыб, морских змей и маленьких осьминогов: крошечные и громадные моллюски прилепились к стенам между серебристо-зелеными драпировками из водорослей, а многочисленные ниши, круглые темные проходы и даже поднимавшийся террасами пол были, по крайней мере частично, результатом действия быстрой воды и твердого песка.
Серебристое туманное свечение распространялось не равномерно, а сосредоточивалось, кружась и волнуясь, на трех террасах. Первая из них находилась прямо напротив входа в туннель. На ней располагался огромный каменный стол, с боков которого свисали водоросли, а ножки были облеплены ракушками. На одном его конце стояла вместительная золотая чаша и рядом два золотых кубка.
По обе стороны первой террасы поднимались кверху ступени разной высоты, пропадавшие в грозной черноте. А позади этой черноты находились вторая и третья террасы, которым оказывал такую благосклонность серебристый свет. Та из них, что находилась справа – со стороны Фафхрда, если можно так выразиться, поскольку он стоял по правую руку от выхода из туннеля, – имела стены и сводчатый потолок из перламутра и напоминала гигантскую раковину; ее всхолмленный пол жемчужного цвета наводил на мысль о груде атласных подушек. Терраса со стороны Мышелова располагалась несколько ниже, все ее стены были словно завещаны гобеленами из бурых водорослей, которые свешивались до пола широкими зубчатыми полосами. Между этими двумя террасами ступени разной высоты уходили вверх и пропадали во мраке.
Изменчивые тени, колыхания, странные отблески свидетельствовали о том, что во всех трех зонах мрака, возможно, кто-то был; что же до трех террас, то здесь в этом и сомнений не возникало. На террасе со стороны Фафхрда стояла высокая, очень красивая женщина: ее золотистые волосы поднимались вверх толстыми спиралями, напоминавшими раковины, платье из золотой рыбачьей сети плотно облегало ее зеленоватое тело. Между пальцами у нее виднелись зеленоватые перепонки, на шее – едва заметные рубцы, очень похожие на жабры.
Напротив Мышелова располагалось более изящное создание, тоже явно женского пола: ее серебристая кожа сливалась с серебряной чешуей на плечах, спине и боках, видневшейся сквозь тонкое, как паутинка, фиолетовое платье; короткие черные волосы были разделены посередине зубчатым серебряным гребнем высотой в ладонь, который начинался прямо от низкого лба. У этой женщины тоже были перепонки между пальцами и жабры на шее.
Третья фигура, одетая во все черное и низко наклонившаяся над столом, была по-старушечьи сухопара. На голове у нее была копна ржавых, очень толстых волос, жабры и перепонки буквально бросались в глаза.
У всех трех женщин на лицах были маски, похожие очертаниями на ту, что Фафхрд нашел в иле. У первой маска была золотая, у второй – серебряная, у третьей – из позеленевшей от времени и морской воды бронзы.
Две первые женщины стояли неподвижно, как будто участвовали в представлении лишь в качестве зрительниц. Костлявая же и черная морская ведьма была занята бурной деятельностью, хотя ноги ее с черными перепонками между пальцев в деятельности этой почти никакого участия не принимали – разве что, когда старуха резко меняла свою позу у стола. В каждой руке она держала по короткому кнуту, так что сложенные перепонки торчали между согнутыми пальцами; на полированной поверхности стола быстро вертелось с полдюжины каких-то предметов, движением которых женщина управляла с помощью упомянутых кнутов. Что за предметы крутились на столе, было совершенно непонятно, но все они имели округлую форму. Некоторые, казавшиеся в движении полупрозрачными, могли быть какими-нибудь большими кольцами или тарелками, остальные, скорее всего, были просто волчками. Вращаясь с огромной скоростью, все они отливали серебром, зеленью и золотом и при этом двигались по столу, выписывая весьма сложные кривые и оставляя за собой в туманном воздухе яркий след. Когда какой-нибудь из предметов замедлял вращение и становилась видна его истинная форма, ведьма тут же подхлестывала его одним из кнутов: если же он оказывался слишком близко к краю стола либо золотой чаше или грозил столкнуться с другим, она ловким ударом кнута изменяла его орбиту. Время от времени женщина с поразительным искусством подстегивала один из предметов, и он взлетал в воздух, после чего наносила еще один удар кнутом, и предмет, не переставая вращаться, опускался на стол, оставляя за собой угасающий серебристый след.
- Предыдущая
- 20/47
- Следующая
