Хмельницкий. - Ле Иван - Страница 57

• Предыдущая
• 57/102
• Следующая

Вспомнив Карпа, Богдан подумал, что тот стал для него другом, а может, даже больше — братом! Как хорошо иметь родного брата! А Григорий? — вдруг мелькнула мысль. Так, значит, у него все-таки есть брат Григорий!..

Стась Хмелевский уговорил Богдана пойти на службу к Потоцким на один из конных заводов. Богдана особенно прельщал Каменец. Это известный украинский город, да и поближе к Днепру!

— Пожалуй, я поступаю правильно, — советовался с другом Богдан, собираясь выезжать на конный завод Потоцких. — Поскольку ты будешь служить у гетмана Конецпольского, который тоже строит дворец в Бродах, мы будем чаще видеться. А у меня, кроме тебя, сам знаешь, никого…

В первый же день службы Богдан не угодил своему хозяину Николаю Потоцкому. Он только теперь понял, что его служба, пускай и у знатного шляхтича, делает его слугой, унижает его человеческое достоинство.

— Как считаете, пан Хмельницкий, правильно ли мы поступаем с паном польным гетманом, строя крепость в Бродах? — спросил Потоцкий Богдана, показывая ему уже начатые работы.

— По-видимому, правильно, уважаемый пан полковник, — сдержанно ответил Богдан. — Хотя турки и далеко от Бродов, но хорошие хозяева заранее заботятся о своей безопасности.

Полковник не ждал такого ответа от слуги. Но, возможно, и такой ответ удовлетворил бы Потоцкого, если бы конюший не так категорически подчеркивал, что крепость строится для защиты от турок.

— Только ли для защиты от турок строится эта крепость, пан конюший? — возразил задетый хозяин.

Богдан сразу уловил нотки раздражения в голосе Николая Потоцкого. Но иезуитское воспитание и тут помогло юноше выйти из затруднительного положения, в котором он оказался. Он тут же прикинулся весьма интересующимся военными планами хозяина:

— Конечно, государственные руководители мудро поступают, всегда помня о враге. Потому и заботятся о безопасности замка, ведут фортификационные работы. А турки, как мне кажется, предчувствуют катастрофический упадок своего могущества и становятся все агрессивнее, уважаемый пан полковник. Они коварные враги, но не самые страшные.

— Тогда самой страшной, по-видимому, будет казацкая банда! Не так ли, уважаемый пан?

— Казацкая? — удивился конюший. — Я не могу понять, пан полковник, почему это вдруг казакам взбредет в голову идти за тридевять земель испытывать прочность шляхетской крепости! А впрочем, уважаемый пан полковник… — И после паузы продолжал: — Крепости строят люди, они и разрушить их могут.

— Пан сотник является моим слугой, а не послом от этой галастры! — возмутился Потоцкий.

Он резко оборвал разговор. «Всякий конюший позволяет себе так разговаривать со мной! Тоже мне новый Жебжидовский растет…» — бормотал себе под нос, едва сдерживая возмущение.

А вечером передал через управляющего, что он не возражает против переезда Хмельницкого на службу в Каменец.

— Когда прикажете выехать туда? — спросил конюший у управляющего, словно подчеркивая этим свою служебную исполнительность.

— Хотя бы и сегодня, — недоброжелательно ответил управляющий.

— Ваше «хотя бы», пан управляющий, удивляет меня. На службе не раздумывают, а точно выполняют приказы! — улыбаясь, поучал Богдан довольно моложавого с виду управляющего.

И Богдан, не попрощавшись со своим хозяином, выехал в Каменец, получив от управляющего грамоту о назначении его конюшим в каменецкое имение Потоцких.

Должность как должность. Правда, коней в каменецком имении Потоцких было значительно больше, чем в других. Но и опытных людей здесь больше. К тому же они были ближе Богдану хотя бы уже потому, что разговаривали на его родном, украинском языке.

— Из казаков, хлопцы? — спросил Богдан при первой же встрече с ними в конюшнях.

— Если бы, уважаемый пан конюший. Крестьяне мы, согнанные шляхтичем со своей земли.

Богдан вздрогнул от такого ответа. «Согнанные шляхтичем со своей земли…» Словно скотину сгоняют людей с земли.

— Вот что, люди добрые, давайте договоримся: называть меня «уважаемым паном конюшим» будете только на работе да в присутствии хозяев, — сказал Богдан. — На службе — не в гостях у тещи. Я чигиринский казак! Только что вернулся из турецкого плена, по чину я казацкий сотник. Да и то если у меня будет такая сотня… Поняли, хлопцы?

Конюхи переглянулись, но никто из них не ответил конюшему. Работая вместе с Богданом, они трудились добросовестно. Уже через неделю управляющий похвалил Богдана хозяевам за хорошую работу.

— Это быдло, уважаемый пан конюший, — доверительно говорил управляющий Богдану, — больше почесывалось да поглядывало на надсмотрщиков.

— А я бы просто взял да и выгнал лодырей, — ответил конюший.

Он чувствовал, что становится на собственные ноги, что более широко раздвигаются его горизонты.

В Каменце Потоцкие старались вести такую же светскую жизнь, как и в Кракове. Три раза в неделю устраивали традиционные балы. Богдана тоже приглашали на них. В эти дни к Потоцким съезжались в каретах не только каменецкие родственники.

Однажды на балу с Богданом поздоровалась, как со старым знакомым, красивая паненка. Еще в Кракове на торжественном обеде у Потоцких она застенчиво и мило хотела привлечь внимание Богдана. Он заметил девушку. Паненка своим поведением старалась подчеркнуть заграничное воспитание.

Конюший не всегда был желанным гостем. Но когда на бал приезжала очаровательная Елизавета Краснянская, хозяева дома всегда приглашали Богдана.

— Прошу пана не смущаться, что обрученная паненка ангажирует его на танцы. Пан Криштоф только одну свою мазурку и умеет танцевать. А пан…

— Зиновий-Богдан, — подсказал конюший паненке.

— Gracie[35], Зенобий-Богдан. Мне кажется, это католическое имя… — шепотом произнесла паненка, томно опустив глаза.

Богдан ощутил близость девичьего тела, и в груди вспыхнуло неудержимое желание обнять ее, взять на руки, точно дитя, и, как принято у турок, насильно увезти…

Паненка Елизавета старалась поближе познакомиться с молодым и красивым конюшим. Но как именно, и сама не знала. Кроме танцев, у нее не было другой возможности встретиться и поговорить.

А ее жениха пана Криштофа стало раздражать присутствие на балах искусного танцора и остроумного конюшего.

— По-видимому, жених пани Елизаветы не разделяет ее увлечения танцами? — однажды спросил Богдан у своей дамы.

— Будто зарок дал, игнорирует европейские танцы! Но я заставлю! Бальные европейские танцы — моя страсть… — произнесла она, кокетливо улыбнувшись кавалеру.

«Прекратить!.. Немедленно прекратить посещение этих балов!..» — решил Богдан, заметив ревнивые взгляды жениха.

Жизнь казаков бурлила, как разворошенный муравейник. Вдруг они узнали, что гетман Конецпольский направляется в Киев, везет реестровым казакам деньги. Это известие внесло в ряды казачества еще больший разлад. Уходить из Киева или ждать приезда Конецпольского? Казаки постарше не верили Конецпольскому и еще из-под Кагарлика ушли ни с чем. Молодые — кто куда! Бунтарский огонь гасился тоской и тревогой о доме. Казачество учуяло что-то недоброе в этом посещении Конецпольским родины православия — Киева.

— На Киев так на Киев, — соглашались только полковники да старшины с предложением старшого казачества Михайла Дорошенко.

Это еще больше охлаждало пыл молодежи. В самом деле, что теперь им делать в Киеве, коль туда идет польный гетман с двумя тысячами гусар?..

Конецпольский выплатил злотые только реестровым казакам. Зачем ему понадобилось тащиться в такую даль с гусарами…

— Не получили денег от королевича Владислава сразу после Хотинской кампании, а теперь не видать их нам, братцы. Послушаемся старика Нестора, пускай управляет нами! — кричали молодые казаки.

Так разбивались казаки на два лагеря. Одни оставались в Киеве — под началом атамана Дорошенко, другие объединялись вокруг Нестора Жмайла. Были и такие, которые просто расходились по домам.

• Предыдущая
• 57/102
• Следующая