Ключ к волшебной горе - Леонтьев Антон Валерьевич - Страница 56

• Предыдущая
• 56/88
• Следующая

Триссарди взял за руку Полину, поцеловал ее, произнес:

– Я могу только представить себе, как тебе тяжело, Полин. В Германии сейчас тоже не самые лучшие времена, фюрер слепо преследует любое неповиновение, он ненавидит евреев, а если ты помнишь, мой покойный отец, Исаак... Это уже не та Германия конца двадцатых годов, куда я приехал когда-то. Страна чем-то похожа на вашу: всеобщая радость, лозунги – и безумие и страх. Кроме того, нас образ жизни с Андре... Меня спасает то, что я – Макс Триссарди и кое-кто из наци благоволит ко мне. Мы с Андре всерьез подумываем об эмиграции... Все будет хорошо, Полина, все будет хорошо!

Он вышел из спальни, притворив за собой дверь. Ночь Полина провела тревожно, ей все чудилось, что в дверь кто-то стучит, а телефон, казалось, беспрестанно разрывался. Ее преследовал один и тот же сон – огромная черная дверь, на которой вдруг возникают струи крови, из них складывается число – «12». Она толкает эту дверь, та распахивается – и она видит Славко. Он мертв, она чувствует это, и когда подходит к нему, он вдруг открывает глаза, а вместо зрачков у него – чернота. Полина начинает кричать...

– Все в порядке. – Полина услышала голос Макса. Его прохладная рука очутилась у нее на лбу. – Полина, уже утро. Через час к нам придет чиновник из посольства. Мне удалось с большим трудом настоять на том, чтобы нас расписали немедленно, да к тому же в номере гостиницы. Все же имя Макса Триссарди открывает многие двери!

Полина прошла в гостиную. Андре с умилением складывал вместе с Володей паззл.

– Какой умный малыш, – просюсюкал Андре. – Ах, если бы и у нас, Макс, был такой же!

– Я не малыш, – произнес Володя. – Мама, доброе утро! Мы ждали тебя! А мы что, будем теперь жить здесь?

Полина обняла сына и произнесла:

– Володя, мне надо поговорить с тобой. Понимаешь... Мы не всегда делаем то, что хотим, в некоторых случаях мы должны так поступать, потому что нет иного выбора...

Володя прервал ее и медленно произнес:

– Мама, если ты хочешь сказать, что папа умер, то я уже знаю об этом. Посмотри!

Он подтолкнул к ней свежий выпуск «Правды». Передовица под грозным названием «Гнусные оборотни» была посвящена повальным арестам среди дипломатической элиты и предстоящему грандиозному процессу, вести который партия поручила заместителю генерального прокурора товарищу П.В. Крещинскому. В конце пышущей праведным гневом статьи сообщалось, что один из главарей бандитов, Славко Трбоевич, трусливо покончил с собой, не желая предстать перед гуманным советским правосудием. Однако его подельники, как писал репортер, «понесут заслуженное суровое наказание, которое вынесет им советский народ...».

Володя сказал, словно успокаивая Полину:

– Мама, я не верю тому, что папа был врагом народа. Как они могут писать такое!

– Он не был врагом народа, – сказала Полина, целуя сына.

– А что будет с нами? – совершенно серьезно спросил ребенок. – Тебя тоже арестуют, а меня отправят в детский дом, как об этом говорил дядя Платон? И я никогда больше не увижу Андре? Он такой забавный...

– Володя, – прошептала Полина, – все, что я делаю сейчас, я делаю ради тебя. Я люблю твоего отца, он – единственный человек в моей жизни, которого я любила и люблю! И забудь про дядю Платона, именно он... Именно он виноват в том, что стало с твоим папой!

Завтрак прошел в напряженном молчании, которое сглаживало только щебетание Андре, но от этого на душе у Полины становилось только мрачнее.

– Ах, дорогой, что же мне надеть? А Полина, ей обязательно требуется подвенечное платье! Его надо взять напрокат! У вас в отелях такого нет? Как жаль! А мы устроим прием по случаю вашего бракосочетания? Ах, у меня такое чувство, как будто не ты, Макс, а я вступаю в брак!

Чиновник посольства появился около полудня. Одутловатый пожилой господин со щеточкой седых усов приветствовал Макса и Полину. Триссарди облачился в обыкновенный коричневый костюм, зато галстук ему завязал Андре и украсил его розовожемчужной булавкой. Полина переоделась во все черное – ей было не до празднований. Славко мертв, а она выходит замуж. Впервые за многие годы она вознесла молитвы, убеждая Бога и Славко в том, что она должна так поступить. А в первую очередь – себя.

– Господин Триссарди, госпожа Трбоевич, – начал чиновник, разложив документы на столе. – В силу определенного рода обстоятельств я начинаю столь скорую процедуру заключения вашего брака. Вы изъявили желание провести его без всякой помпы и назидательности. Итак, прошу вас, господин Триссарди, подпишите здесь...

Он указал на строку в толстом журнале, который принес с собой. Макс поставил подпись. Андре, одетый в белый костюм с пятнистой орхидеей в петлице, шумно всхлипнул. Орхидея была в букете, подаренном Максу на концерте.

– Теперь и вы, госпожа Трбоевич. – Чиновник протянул ей ручку с золотым пером.

Полина замерла. Всего один росчерк – и она станет женой Макса. Макса, которого не любит, хотя и питает к нему дружеские чувства. Макса, который не любит ее, потому что у него есть Андре. Получается, что она предает Славко?

Он бы понял, убеждала она сама себя. Ей пришла на ум фраза о том, что люди всегда приписывают умершим свои собственные желания, убеждая, что покойный именно этого хотел. Но если она не выйдет замуж за Макса, хотя бы и фиктивно, то ей грозит одно – тюрьма и скорая смерть. И что станет с Володей?

Она поставила свою подпись. Чиновник провозгласил:

– Властью, данной мне Французской республикой, я объявляю вас мужем и женой.

– Кольца, у нас нет колец! – завопил Андре. – Ах, как же вы будете без колец!

Макс прикоснулся холодными чужими губами к щеке Полины. Чиновник продолжил:

– Вот ваше свидетельство о браке, господин Триссарди, госпожа Трбоевич. Вы изъявили желание оставить свою прежнюю фамилию. Как супруга гражданина Франции, постоянно проживающего на территории Германии, вы имеете право сопровождать своего мужа. Мы уже связались с нашими немецкими коллегами, процедура была ускорена, поэтому вы получите въездную визу, когда прибудете во Францию.

Он потянул Полине ее паспорт. Затем, попрощавшись, чиновник ушел. Андре бросился на шею Максу и воскликнул:

– Мой дорогой, как же я рад за Полину! Но ты ведь не бросишь меня, скажи-ка честно?

Праздничный обед больше походил на поминки. Так это и было – Полина прощалась со Славко, с Россией и прежней жизнью. Володя странно затих.

На следующий день был назначен отъезд. Макс взял Полину под руку и сказал успокаивающим тоном:

– Запомни, ты – моя жена! И никто не имеет права задержать тебя! Они не рискнут пойти на громкий скандал, тем более на предстоящий процесс приглашены зарубежные журналисты. Если ты окажешься на скамье подсудимых, это будет иметь международный резонанс.

Они спустились в холл. Полина, одетая в пальто с меховым воротником, чувствовала на себе злобные взгляды. Она крепко держала за руку Володю, Макс поддерживал ее за локоть. Позади семенил Андре, который жаловался на отвратительный сервис. В фойе их окружили иностранные репортеры, защелкали вспышки фотоаппаратов, посыпались вопросы. Полина видела военных, стоявших в стороне. Они о чем-то переговаривались, не решаясь, однако, при зарубежных журналистах подойти к ней.

Багаж погрузили в автомобили, процессия направилась в столичный аэропорт. Там их ждал рейс на Париж. Пограничники с пристрастием проверили документы Полины. Макс ни на секунду не отпускал ее от себя.

Внезапно Полину как хлыстом ударили – она заметила облаченного в кожаную шинель Платона. Он неспешно подошел к пограничнику, который вертел ее паспорт с французской визой, брезгливо взял в руки свидетельство о браке.

– Ну что же, госпожа Трбоевич, – делая ударение на слове «госпожа», произнес Платон. – Мои самые искренние поздравления по поводу вашего скоропалительного замужества. Не прошло и суток с момента трусливого самоубийства вашего мужа-предателя, как вы нашли себе нового ухажера. Значит, вы теперь покидаете нашу страну? Бежите в логово фашизма. К своим хозяевам, так сказать...

• Предыдущая
• 56/88
• Следующая