Ключ к волшебной горе - Леонтьев Антон Валерьевич - Страница 46

• Предыдущая
• 46/88
• Следующая

Для Славко же все было совершенно иначе: он восторгался уродливыми монументальными корпусами фабрик и заводов, радовался, увидев столбы с проводами, указывал пальцем на памятники вождю мирового пролетариата.

Наконец они прибыли в Ленинград. Полина ступила на платформу, чувствуя, что готова расплакаться. Вот она, родина... Но вместо эйфории ее охватило беспокойство. Их встретили любезные подтянутые военные, которые проводили Славко и Полину к автомобилю. Их повезли на квартиру.

– Ты видишь, дорогая! – восхищался Славко. – Советская власть заботится о простом человеке. Где бы еще нам предоставили квартиру от государства! Я чувствую, что люблю Советский Союз!

Полина через стекло автомобиля рассматривала город. Он изменился – люди стали другими, исчезли томные дамы в пышных нарядах и огромных шляпах, пропали юркие чиновники в котелках, не найдешь теперь и усатых толстых городовых.

Архитектура вроде бы та же – хотя нет, многие храмы разрушены, да и во дворцах живут теперь не аристократы и миллионщики, там располагаются советские конторы и учреждения.

Квартира, в которой предстояло жить супругам Трбоевич, располагалась в пятиэтажном доме на улице Герцена (бывшей Морской). Полина помнила это здание – раньше здесь обитали маститые профессора университета, преуспевающие биржевые маклеры, модные врачи и хваткие адвокаты. А дверь открывал швейцар в ливрее.

Теперь же все было иначе: вместо швейцара их встречал юный красногвардеец, который охранял покой жильцов, ковровая дорожка из подъезда исчезла, как исчезли зеркала, фикусы в горшках и картинки в стиле модерн. Все стало проще, жестче и революционнее.

Трбоевичей проводили на третий этаж, Полина увидела тусклую латунную табличку с гравировкой: «Эрнест Дормидонтович Лыщинский, доктор правоведения». Военный сказал, указывая на табличку:

– Это вам заменят!

Полина оказалась в четырехкомнатной квартире с огромными потолками, украшенными лепниной. Квартира была обставлена разношерстной мебелью – видимо, теперь никто не заботился о едином стиле, притащили все из разных домов.

Так началась их жизнь в Ленинграде. Полина несколько дней не решалась выходить на улицу – слишком сильны были воспоминания о прошлом. В памяти остался совершенно иной город: город-призрак, город-фантом, город-мертвец.

Как в старые добрые времена, у них появилась экономка. Высшее партийное руководство, как поняла Полина, вовсе не гнушалось перекладывать груз домашних проблем на плечи прислуги. Зоя Лаврентьевна, добрая милая женщина, взяла на себя бытовые хлопоты.

Славко с первого дня погрузился в высокую политику. Его с утра до вечера не бывало дома, он пропадал на совещаниях, заседаниях и съездах. Судя по его энтузиазму, он был чрезвычайно рад тому, что оказался в Советском Союзе.

Полина проводила все время в обществе Зои Лаврентьевны. Экономка поведала ей многое о новой жизни. Женщина вскользь заметила:

– Вы приехали сюда из Парижа? О, если бы я оказалась в Париже, то ни за что бы не вернулась обратно!

Прогулки по городу навевали на Полину рвущие душу воспоминания. Она отыскала особняк на Английской набережной, который принадлежал семье Новицких.

Там располагалось управление строительного треста с непроизносимым названием «Ленцентрстройпланмонтажуправколлегия № 13 имени Розы Люксембург и Карла Либкнехта». На первом этаже здания разместилась столовая. Полина поднялась по обшарпанной лестнице на второй этаж, но вместо просторных зал оказалась в тесных клетушках. Облаченные в белые костюмы люди что-то считали, писали отчеты, пили чай и переговаривались друг с другом.

– Вы к кому? – обратился к Полине «полотняный костюм». – Если к Верхоглядову, то его не будет до конца недели!

Полина покинула отчий дом. Нет, нет, она больше не рискнет вызывать духов прошлого!

Гуляя по Ленинграду, Полина смогла убедиться в том, что далеко не все в Стране Советов так великолепно, как считает Славко. Она видела спекулянтов, которые делали огромные барыши, торгуя продовольствием, вечерами шумные компании расслаблялись на полную катушку в ресторанах и клубах.

– Все это пережитки прошлого, – морщась, говорил Славко. – Так называемый нэп, который, как я уверен, скоро закончится. Буржуи думают, что смогут наживаться на страданиях трудового народа. Этому не бывать!

Полина видела изобретение советского строя – коммунальные квартиры, в которые были превращены солидные особняки и некогда величественные здания. Люди ютились там по несколько человек в одной комнате.

Трбоевичей эти проблемы не касались. У них была большая квартира, личный автомобиль с шофером, даже ходить по лавкам в поисках продуктов подешевле Зое Лаврентьевне не требовалось – два раза в неделю их доставлял специальный курьер.

С приближением родов Полину поместили в больницу, не обыкновенную, для всех, а в особую, предназначенную для родственников властителей города на Неве. В начале ноября 1927 года она родила мальчика.

Славко был чрезвычайно горд тем, что его отпрыск появился на свет в десятую годовщину пролетарской революции. Ребенка назвали в честь человека, который и являлся мозговым центром этой самой революции, – Владимиром.

После рождения Володи у Полины не было времени на прогулки и ностальгию по ушедшему прошлому. Пеленки, кормежка, прогулки – все это заполняло ее день. В редкие моменты отдыха она ощущала себя счастливой. Ну, может быть, не совсем, но все же...

У нее был Славко, у нее был Володя. Что еще требовалось для полного счастья? Она не знала.

Славко стал важным человеком, его фотографии появлялись в газетах, где о нем писали как о примере интернациональной дружбы и победы идей коммунизма в мировом масштабе. Когда Володя подрос, Славко настоял на том, чтобы Полина тоже принимала участие в общественной жизни.

Сопровождая мужа, Полина появлялась на государственных приемах по случаю годовщины революции или дня рождения вождя. Однако подружиться с супругами других советских властителей она не могла. Полина знала, что за ее спиной шепчутся о том, что она – «из бывших», ей не могли простить ее красоты, ее воспитания и ее грации. Славко не понимал, почему Полина не общается с дамами, не ходит в гости, не посещает лекции по научному коммунизму.

Единственной отдушиной для Полины были книги. Затем, несмотря на сопротивление Славко, она записалась в университет, выбрав русскую литературу в качестве специализации. Это как-то помогало ей забыть повседневную жизнь.

В конце 1932 года Славко объявил:

– Мы переезжаем в Москву!

– Но почему? – Весть о предстоящем переезде испугала Полину. До нее доходили слухи, что в Москве начинают набирать обороты так называемые чистки, неугодных и подозрительных среди партийных кадров лишали должностей и постов, арестовывали и даже расстреливали.

– Я получил перевод в наркомат иностранных дел, – заключил Славко. – Мне поручили заниматься вопросами сотрудничества с Юго-Восточной Европой, в частности, с моей бывшей страной. Представляешь, какие лица будут у королевских сатрапов, когда они узнают, что им придется вести дело со мной – тем самым человеком, который застрелил короля Павла!

Полина понимала, что ее возражения ни на что не повлияют. Новый, 1933 год они отпраздновали в московской квартире. Ничего не изменилось – привилегии сохранились, только вместо Зои Лаврентьевны у Трбоевичей появилась новая экономка, Ангелина Михайловна. Несмотря на то, что она была слаще сахара, женщина не понравилась Полине. Она попросила Славко сменить экономку.

– Что за ерунда! – отмахнулся он. – Ангелина Михайловна – великолепный человек! Ей можно доверять! Она – сотрудник ГПУ!

Полина не доверяла Ангелине, но не спешила убеждать мужа в своем мнении. И вообще, в последние годы Славко переменился. Стал более резким, нетерпимым, уверился в своей значимости и правоте. Полина слышала его выступления на конференциях и съездах – Славко призывал нещадно бороться с врагами Советской власти, указывал на то, что среди граждан страны есть и такие, которые саботируют мудрые решения партии и товарища Сталина, аплодировал громче всех, когда узнавал об очередном аресте своего друга или сослуживца.

• Предыдущая
• 46/88
• Следующая