Дело Белки - Даган Александр - Страница 70
- Предыдущая
- 70/99
- Следующая
К сожалению, вид мрачной старухи, приводящей в порядок свое потрепанное имущество, не располагал к проявлению любого, пусть даже самого невинного любопытства. Однако уже через минуту этот вопрос померк перед следующей извлеченной из ящика загадкой. На сей раз мне попался стеклянный флакон-пульверизатор. Примерно такими приспособлениями, если мне не изменяет память, годах в семидесятых прошлого века пользовались парикмахеры, опрыскивая своих клиентов забытым ныне одеколоном «Шипр». Впрочем, судя по ярлыку, в попавшейся мне бутылочке была куда более примечательная жидкость. Начать с того, что называлась она «Средство для комаров», это уже само по себе показалось мне весьма интригующим, особенно в сочетании с картинкой, на которой непонятно с какой стати красовалась знаменитая врубелевская Царевна Лебедь. Зато с обратной стороны флакона я обнаружил еще одну этикетку, озаглавленную «Инструкция по применению», и набранный мелким курсивом текст, который все объяснял:
Лебедь князю: «Вот в чем горе!
Ну послушай: хочешь в море
Полететь за кораблем?
Будь же, князь, ты комаром».
И крылами замахала,
Воду с шумом расплескала
И обрызгала его
С головы до ног всего.
Тут он в точку уменьшился,
Комаром оборотился…
Ниже следовала приписка: «Срок действия: за море и обратно!»
Тут уж у меня никаких вопросов к Арине Родионовне не возникло, зато появилось стойкое желание опрыскать себе хотя бы один палец, чтобы проверить, рожден ли я сделать пушкинскую сказку былью.
— Даже не вздумай! — как всегда не вовремя, а может, и ровно наоборот, пресекла мой эксперимент Баба-яга.
— Вы о чем? — спросил я, пытаясь прикинуться шлангом, раз уж бдительная старуха не позволила мне сделаться комаром.
— Сам знаешь! — ответила не купившаяся на мою актерскую игру бабка. — Во-первых, водица эта давно просроченная. А во-вторых, в кровососа ты, может, и перекинешься, а вот обратно никак.
— Это еще почему? — удивился я, чем сразу же выдал свои истинные намерения. Однако отступать было уже поздно. — У князя Гвидона получалось.
— Вот потому-то и получалось, что он князь! Ты думаешь, что, Лебедь эта и Василиска — лягушка твоя знакомая — зря царицами прозываются?! Вовсе не зря! Ворожили-то они — дай бог каждому. Зато все ихние штучки только для благородных! Короче, если не хочешь до конца жизни пищать, не советую.
На секунду у меня в голове возникла мысль поделиться с Бабой-ягой предположениями Барса Мурзоевича и Ивана о том, что я и сам не такого уж простецкого происхождения. Однако в том, как старуха помянула «благородных», было столько неприязни, что я решил не касаться этой скользкой темы. Недаром же люди придумали поговорку: «Не надо дразнить гусей». А мне уж тем более не следовало дразнить ту, кому эти гуси-лебеди подчиняются. И все же я не мог не обратить внимания на то, что за последние несколько часов характер у Арины Родионовны заметно испортился. «Наверное, об избушке своей волнуется! — попробовал я объяснить странную раздражительность Бабы-яги. — А может, просто устала. Или голодная…» Последняя мысль оказалась весьма неприятной. Печки колдунья, конечно, лишилась, но стоящая в углу горницы деревянная лопата неожиданно напомнила мне о том, что, согласно преданиям, старуха не считала каннибализм чем-то неприемлемым. И в тот же момент бабка, словно уловив зародившиеся во мне подозрения, произнесла:
— Ну хватит! Иди-ка, Левка, к столу!
— Зачем? — изо всех сил стараясь не впасть в панику, осторожно поинтересовался я.
— Затем, что ночь на дворе! А я после полуночи стараюсь не есть! — объяснила Баба-яга и, хлопнув в ладоши, оживила лавку, на которой я сидел.
«Ядрены пассатижи! Неужели съест?!» — мелькнуло в моем мозгу, когда скамья, резво цокая точеными ножками, понесла меня к столу, за который уже уселась проголодавшаяся ведьма. Судя по всему, именно это Арина Родионовна и собиралась сделать. Во всяком случае, она уже сложила руки перед собой и, закрыв глаза, начала что-то бубнить в свои сомкнутые ладони — ни дать ни взять благочестивая старушка, которая перед трапезой благодарит Господа Бога за дарованную ей пищу. Впрочем, текст бабкиной «молитвы» оказался довольно странным, хотя и вполне знакомым:
— Сорока-ворона кашку варила! Сорока-ворона деток кормила! Этому дала…
Тут же откуда-то сверху на стол упала миска с дымящейся кашей!
— Этому дала…
На стол шлепнулась еще одна миска.
— Этому и этому дала…
Еще два удара об стол, и вот перед Бабой-ягой выстроились целых четыре деревянных плошки с горячей, аппетитно пахнущей пшенкой.
— А этому…
Старуха наконец-то открыла глаза и строго уставилась на мою скромную персону.
— А этому… Ладно! Этому, так и быть, тоже дала!
После этих слов на стол рухнула последняя, пятая миска. Она была чуть поменьше остальных, но зато оказалась прямо передо мной.
— Ну что смотришь?! Лопай! — усмехнулась Баба-яга. — Или мяса хочешь?
— Нет, что вы?! Спасибо! — поспешил я откреститься от опасного предложения.
— Вот и хорошо! — одобрила Арина Родионовна. — А то я уже лет восемьдесят как вегетарианствую.
— Правда? — с облегчением воскликнул я и по смеющимся глазам Бабы-яги понял, что от старухи не укрылось, какие тревожные взгляды я бросал на ее печную лопату.
Получалось, что она специально решила меня слегка попугать. Что ж, поделом мне — будешь подозревать ближнего в черных делах, не удивляйся, если столкнешься с черным юмором.
Ужинали мы молча. Кратковременная вспышка недоброго старухиного веселья снова сменилась ведомыми ей одной мрачными размышлениями. Расправившись со своей порцией каши и приговорив еще пару мисок добавки, я наконец решился поинтересоваться у Арины Родионовны тем, что ее так тревожит. Но, к сожалению, она и теперь была отнюдь не расположена к беседе.
— Меньше знаешь — крепче спишь! — оборвала мои расспросы Баба-яга.
— Не скажите, Арина Родионовна! — попробовал пошутить я. — Иной раз именно знания и усыпляют. По лекциям в универе помню!
— Ну вот и поезжай себе на свою лекцию! — сказала старуха, щелкая пальцами, и я поехал.
Странным образом мой путь в университет лежал по Рублево-Успенскому шоссе. Очень неподходящая трасса, чтобы куда-то опаздывать. Мало того, что там вечная пробка, так еще и ментов пруд пруди. Да с такими расценками, что при моих доходах о нарушениях лучше не помышлять. Увы, какой-то черт меня все ж таки дернул выйти на встречную полосу. После чего я окончательно пролетел с лекцией, а вернее, сначала в кого-то врезался, а потом пролетел, причем прямо через лобовое стекло.
Очнулся я от воя сирены. Сначала мне показалось, что это «скорая помощь» прибыла собирать мои фрагменты со здешней узкой обочины. Однако вскоре ее истошный вой трансформировался в не менее истошный женский визг. А тот в свою очередь стал распадаться на более-менее внятные слова и многочисленные междометия.
— Козел! Кретин долбаный! Ты что ж, гад такой, сделал?! Куда ты пер, урод?! Я тебя спрашиваю!
Еще не подняв головы, я уже знал, что из всех автодорожных зол выбрал самое большее — столкновение с классической рублевской дамочкой, почти наверняка крашеной блондинкой и более чем наверняка натуральной стервой.
— Лишенец! На фига ты вообще сюда влез! С твоими дровами только по дальним выселкам ездить!
Точно! Я не ошибся. Этой мало будет выпотрошить мои и без того полупустые карманы. Для полного морального удовлетворения она должна живьем содрать с меня шкуру и пустить ее на кожаный салон своей новой тачки. А то, что после этого от меня останется, велит собрать в маленький полиэтиленовый пакетик и скормить своему любимому той-терьеру.
- Предыдущая
- 70/99
- Следующая
