Южная звезда (с иллюстрациями) - Верн Жюль Габриэль - Страница 33

• Предыдущая
• 33/50
• Следующая

— Вот подходящий момент,— вполголоса проговорил Аннибал Панталаччи.— Если мы хотим добиться серьезных результатов, нам надо разъехаться и выбрать каждому свою цель, а затем, по условному знаку, стрелять всем одновременно, так как при первом же выстреле все стадо обратится в бегство.

Это соображение было принято, и Джеймс Хилтон, отделившись, поехал направо. В то же время Аннибал Панталаччи повернул налево, а Сиприен остался в центре. Затем все трое молча продолжали приближаться к поляне. Вдруг Сиприен почувствовал, как две руки вдруг заключили его в крепкие объятия, и голос Ли тихо проговорил ему на ухо:

— Это я… Я только что вскочил на круп лошади позади вас. Не говорите ни слова! Скоро вы узнаете — почему.

Сиприен Мэрэ уже достиг края поляны и находился в каких-нибудь тридцати метрах от слонов и хотел зарядить ружье на случай любой неожиданности, когда китаец снова зашептал:

— Ваше ружье разряжено… Не беспокойтесь из-за этого… Все идет хорошо!

В тот же миг послышался свисток, который по уговору служил знаком общего выступления, и почти одновременно с ним позади Сиприена раздался — причем один-единственный — выстрел. Инженер тотчас обернулся и заметил Аннибала Панталаччи, спешившего скрыться за стволом дерева. Но тут же внимание его привлекла куда более опасная картина.

Прямо на него устремился слон, явно раненный и пришедший от раны в дикую ярость. Остальные, как и предвидел неаполитанец, бросились бежать, производя страшный топот, сотрясавший землю на два километра вокруг.

— Вот мы и на месте! — закричал Ли, по-прежнему держась за Сиприена.— Как только животное бросится, пусть ваш Темплар отпрянет в сторону! Затем начинайте кружить вокруг вон того кустарника, увлекая слона за собой! Остальное предоставьте мне!

Сиприен только-только поспевал почти машинально выполнять указания китайца. Огромное животное с задранным вверх хоботом, налитыми кровью глазами, раскрытой пастью и выставленными вперед бивнями неслось на него с невероятной скоростью. Темплар держался как и подобает старому коню. С изумительной точностью подчиняясь нажиму колен своего всадника, он вовремя выполнил резкий скачок вправо. И слон, набравший огромную инерцию, пронесся, не задев их, к тому самому месту, откуда кони и всадник едва успели отскочить. Тем временем китаец, без лишних слов приготовившись к бою, соскользнул наземь и быстро укрылся за кустарником.

— Сюда! Сюда! Кружите вокруг меня! И пусть он за вами гонится! — снова прокричал он.

Слон вновь направлялся к ним, еще более разъяренный неудачей своего первого броска. Сиприен хотя и не понял по-настоящему цели маневра, который подсказывал Ли, но выполнил его безукоризненно. Он принялся скакать вокруг кустарника, увлекая задыхавшегося слона, и еще дважды обманывал своего преследователя внезапным уводом коня в сторону. Но надолго ли такая тактика могла обеспечить успех? Неужели китаец надеялся лишить животное сил? Именно этот вопрос и занимал Сиприена, но он по-прежнему не находил на него ответа, как вдруг, к вящему его удивлению, слон рухнул на колени.

Ли, улучив благоприятный момент, с несравненной ловкостью проскользнул в граве к ногам животного и одним ударом охотничьего ножа перерезал ему сухожилие на пятке, можно сказать, нашел его «ахиллесову пяту»[90]. Так обычно поступают в охоте на слонов индусы, и китаец, наверное, часто применял этот прием на Цейлоне, ибо нынче выполнил его с удивительной точностью и хладнокровием.

Сраженный и изнемогающий, слон уткнулся головой в густую траву и оставался недвижим. Вместе с кровью, вытекавшей из его раны, он на глазах терял последние силы.

— Ур-ра!… Браво!…— вскричали Аннибал Панталаччи и Джеймс Хилтон, появляясь на «театре военных действий».

— Надо прикончить его выстрелом в глаз! — заявил Джеймс Хилтон, который, казалось, испытывал непреодолимую потребность действовать и играть активную роль в происходящей драме.

Произнеся эти слова, он приложился к ружью и выстрелил.

Тут же внутри гигантского четвероногого раздался взрыв — это была разрывная пуля. Тело слона содрогнулось в предсмертной конвульсии и застыло, похожее на рухнувшую наземь гору.

— Кончено! — воскликнул Джеймс Хилтон, подъехав на своем коне совсем близко к животному, чтобы лучше его разглядеть.

«Подождите… Не торопитесь!» — словно бы говорил проницательный взгляд китайца, обращенный к Сиприену.

Ждать эпилога этой сцены пришлось недолго.

Оказавшись возле слона, Джеймс Хилтон наклонился в стременах и смеха ради попытался приподнять одно из огромных ушей. Как вдруг животное резким движением вытянуло хобот и обрушило его на неосторожного охотника, переломив ему позвоночный столб и раздробив череп,— прежде чем ошеломленные свидетели ужасной развязки успели выкрикнуть предостережение, Джеймс Хилтон смог лишь издать последний крик. За какие-то три секунды от него осталась куча кровавого мяса, на которую слон упал, чтобы уже никогда не подняться.

— Я был уверен, что он кого-то сделает мертвецом! — произнес тоном поучения китаец и покачал головой.— Если представляется такой случай, слоны никогда его не упускают!

Эти слова стали надгробной речью Джеймсу Хилтону. Молодой инженер, все еще находившийся под впечатлением предательства, жертвой которого чуть не стал, не мог отделаться от мысли, что смерть явилась справедливым наказанием одному из негодяев, решивших выдать его, беззащитного, столь опасному в ярости зверю. Что касается неаполитанца, то какие бы мысли ему ни приходили, он счел за благо держать их при себе.

Тем временем китаец занимался тем, что, сняв луговой дерн, выскребал своим охотничьим ножом яму, в которую и уложил, с помощью Сиприена, бесформенные останки своего врага.

Все это заняло некоторое время, и, когда трое охотников отправились обратно в лагерь, солнце стояло уже высоко над горизонтом. Какая же их охватила тревога, когда, по прибытии в лагерь, они увидели, что Бардика там не было.

Что же произошло в лагере за время отсутствия Сиприена и двух его спутников? Пока молодой кафр не объявлялся, предположить что-либо было трудно. Поэтому все трое сначала ждали его, потом стали громко звать. И наконец, начали поиски, но никаких следов обнаружить не удалось. Завтрак, который негр начал готовить, остался возле погасшего костра, и по нему можно было заключить, что кафр исчез не более чем два-три часа назад.

Исходя из этого, Сиприен мог строить разные догадки, однако их нечем было подкрепить. Нападение дикого зверя исключалось: вокруг не наблюдалось никаких признаков кровавой борьбы или хотя бы беспорядка. Побег с целью вернуться в свою страну, как это часто случается с кафрами, со стороны такого преданного юноши был бы еще менее вероятным, и поэтому молодой инженер наотрез отказался принять версию, выдвинутую Аннибалом Панталаччи. Короче говоря, после шести часов поиска найти молодого кафра не удалось, его исчезновение так и осталось необъяснимым. Аннибал Панталаччи и Сиприен посовещались и согласились подождать с выходом в путь до следующего утра.

А что, если Бардик просто заблудился, преследуя какую-нибудь соблазнительную для охотника дичь,— и вскоре, возможно, вернется? И тут они вспомнили о визите кафров во время одной из последних стоянок, о вопросах, которые туземцы задавали Бардику и Ли, и об их страхе перед появлением чужестранцев в краю Тонайи. Тогда путешественники задали друг другу вполне резонный вопрос: а что, если туземцы, захватив Бардика, увели его с собой в свою столицу?

День кончился в мрачных предчувствиях. Казалось, на экспедицию легла тень несчастья. Аннибал Панталаччи пребывал в злом и молчаливом настроении. Оба его сообщника, Фридель и Джеймс Хилтон, были мертвы, и теперь он оставался один на один со своим соперником. Неаполитанец думал лишь об одном: как избавиться от претендента, которого он больше не хотел терпеть рядом ни в деле с алмазом, ни в деле женитьбы. Поистине для него это были всего лишь дела. Что касается Сиприена,— которому Ли рассказал все, что услышал насчет вынутых из ружья патронов,— то теперь ему следовало день и ночь следить за своим спутником. Правда, эту тяжелую заботу делил с ним преданный Ли. Сиприен и Аннибал Панталаччи весь вечер молча курили у костра и удалились под брезент фургона, даже не попрощавшись на ночь. Черед бодрствовать у костра и отгонять диких зверей выпал китайцу.

• Предыдущая
• 33/50
• Следующая