Во имя Зоны - Жаков Лев Захарович - Страница 35

• Предыдущая
• 35/84
• Следующая

Вразнобой зазвучали голоса. У долговцев получалось лучше, сказывалась привычка к военной дисциплине, свободовцы отзывались вяло. Сержант прошелся по ряду, хватая каждого второго за грудки и вытягивая вперед — не ждал самостоятельного выполнения команды. Стоявший рядом с Цыганом Ботаник взмахнул руками, когда дернули его, и чуть не свалился. Очки он все же выпустил, и они свалились под ноги сержанту военсталов. Тот сделал шаг, стекла хрустнули под подошвой.

Ботаник нагнулся, шаря руками по земле. Цыган со злостью схватил его за шиворот и прошипел:

— Стой прямо, пока не пристрелили!

— Но очки… я так плохо вижу… — растерянно забормотал Вова. Рамир пнул его под коленку:

— Стой, из-за тебя всех положат!

Ботаник выпрямился, если это можно было так назвать, и встал, сутулясь, шатаясь, беспомощно глядя вокруг близорукими глазами. Когда сталкеров разделили, Протасов, остановившийся перед двумя рядами, сказал:

— А теперь ваше наказание. Второй бьет первого. Сталкеры зашевелились, переглядываясь. Что? Они не ослышались? Что за ерунда?

— Я знал, что вы не поймете с первого раза. — В сухом голосе генерала звучало презрение. — Падаль, мясо. Показываю. — Он шагнул к Кувалде.

Долговец стоял набычившись, мощные руки свисали по бокам. Лицо у него распухло, один глаз заплыл, брови сошлись у переносицы. Помятый громила хмуро следил за генералом. И все равно не успел. Коротко, без замаха, Протасов ударил Кувадду в живот. Долговец тихо охнул и согнулся, кренясь на правый бок.

— Вот так. — Генерал отступил. — Бей, падаль, — велел он Кувалде.

Долговец медленно распрямился. Кулаки его сжались, лицо разгладилось, взгляд еще видящего глаза остановился на генерале Протасове, который стоял перед ним, как тростина перед скалой. Цыган невольно поморщился. Этот глупец Кувалда всех погубит. Сейчас он стукнет генерала, и тот откинет коньки… Впрочем, это выход…

Кувалда неторопливо обернулся, посмотрел на стоявшего за ним маленького Грыжу, который задрожал и втянул голову в плечи, ожидая удара. Затем Кувалда разлепил запекшиеся губы и внятно произнес:

— Не буду.

Генерал кивнул сержанту с перебитым носом. Тот вскинул «скар» и выстрелил одиночным Кувалде между бровей. Плеснула кровь. Кувалда вздрогнул. Он был уже мертв, но его огромное тело не сразу отреагировало. Секунду он покачивался на месте — и рухнул под ноги генералу. Протасов брезгливо перешагнул через тело Кувалды.

— Тебя я сам накажу, — сказал он младшему лейтенанту Грыже, и тот затрясся. «Уж лучше бы Кувалда, он бы нестал со всей силы, пожалел бы офицера…» — пронеслась лихорадочная мысль в голове сталкера, и он закричал, когда кулак Протасова вонзился ему в печень.

Ботаник, дрожа всем телом, повернулся к Цыгану, лицо было белое, рот приоткрыт, в умных глазах ужас.

— Из-з-в-вини… — трясущимися губами пробормотал он.

— Давай, старик, — подбодрил его Рамир, машинально подставляя плечо.

Кара была короткая и ясная, как сам генерал Протасов. Один глаз плохо видел, ныла скула, побаливала спина, левая рука висела плетью: Рамир все время старался подставлять это плечо под удары, в надежде на меньший урон. Протасов подбадривал сталкеров пинками и короткими приказами, и постепенно они вошли в раж, били с ожесточением, вымещая на беспомощных соратниках страх перед генералом, ненависть к нему, били до изнеможения. Протасов не дал команды прекратить, ждал до последнего, когда бьющие сами попадали на землю без сил.

Кувалду унесли, сталкеров снова заперли. День был пасмурный, в избе сгустились сумерки, на стенах появился иней. В углу ругался себе под нос Курильщик. Мерзость кашлял и просил у кого-то прощения. Пленные сидели хмурые и молчаливые. Говорить было не о чем, все стало понятно: они материал для опытов. Каких? Зачем? Да какая разница! Они все приговорены к смерти. Грыжа забился за печь и плакал.

Цыган уложил Ботаника под стеной, подсунул ему под голову свою куртку. Лаборанта трясло, он не мог говорить, все хватал Рамира за руки, из глаз текли слезы.

— Все нормально, парень. — Цыган осторожно похлопал его здоровой рукой по плечу. — Ты поспи, а мне надо как следует подумать…

Настроение после изуверской экзекуции было ни к черту. Рамир выгреб из устья печки пару застарелых угольков и, опустившись на корточки, начал чертить на полу. Уголек неприятно поскрипывал по доскам.

Вокруг собрались те, кто не окончательно пал духом. Ботаник скрючился у стены, обняв колени, и качал головой, погруженный в себя. Грыжа сидел чуть в стороне, уставившись в пол и иногда украдкой бросал взгляды на окружающих; после избиения он припадал на одну ногу, лицо у него превратилось в одно синее пятно, он не мог выпрямиться.

Патлатый свободовец, которого, как оказалось, звали Курягой, с потухшей трубкой в зубах сидел, скрестив ноги потурецки. Возле него расположились еще трое, незнакомые Цыгану. Мерзость стоял на коленях, упираясь руками в доски, и всматривался в рисунок углем.

— Этой же ночью, — отрывисто произнес Рамир. — Бежим через Могильник, иначе никак. Лица сталкеров вытянулись.

— Через Могильник?!

— Оттуда не возвращаются, — сказал незаметно подошедший Курильщик.

— Это верная смерть! — послышались возмущенные возгласы. — Проще тут остаться! Все равно конец один! Можно никуда не ходить! Цыган ткнул кулак под нос ближайшему возмущающемуся:

— На!

— Чего это? — опасливо отодвинулся сталкер.

— Потрогай.

— Зачем это? — Сталкер оглянулся, ища поддержки. — Чего вдруг?

— Чтобы ты убедился, что я жив! — зло бросил Цыган. — Я был в Могильнике и вышел оттуда живым. Еще вопросы?

Ботаник вытаращился на Рамира. Тот опустил руку и сжал зубы, чтобы не застонать: плечо невыносимо заболело от резкого движения. Сталкеры поглядывали на него кто с уважением, кто с недоверием.

— Это невозможно, — пробормотал рядом кто-то и тут же замахал на повернувшегося к нему Цыгана: — Не надо ничего совать, я вижу, что ты живой. Но ведь это Могильник…

— Продолжаем, — сказал Рамир, вновь беря уголек. — С этой стороны нет часовых, потому что Могильник сам себе охрана. Ближайшие часовые — один на вышке у реки, двое других за домом. Все надо сделать быстро и тихо. Могильник я немного знаю. Чтобы залезть на холм, нам нужна веревка.

Сплетем из рубашек. И крюк, чтобы зацепиться. Оторвем дверную ручку или вынем петлю. Надеюсь, доски подгнили, вытащим без особого труда. Уходим через окно, выставить его не проблема… — Он обвел взглядом собравшихся.

Пока Цыган говорил, подтянулись еще сталкеры. Половина пленных двигались с трудом, другая половина тоже не блистала тонусом. Они не ели нормально два дня, и не факт, что получат сегодня на ужин местную бурду.

— Уходим все? — негромко спросил Цыган. Смешная нежность вдруг проснулась в нем к этим людям. Побитые, голодные, в синяках и шишках, они все равно были полны решимости защищать свое достоинство. Сталкер — это звучит гордо. Каждый сталкер в первую очередь свободный человек и только потом охотник за артефактами.

— Оставьте меня, — послышалось из задних рядов. — Нога еле сгибается, а тут хоть кормят… В Зоне все равно теперь делать нечего, все Протасов подмял… Цыган медленно повернулся на голос.

— Курильщик, ты?.. — начал он, закипая, но Курильщик перебил:

— Да я пошутил, пошутил.

Сталкеры неуверенно заулыбались — на смех не осталось сил. Зашушукались, стали переговариваться. Рамир сплюнул, появившееся было хорошее настроение исчезло. Удастся ли им сбежать? Не слишком ли поспешен их план, все ли они учли?.. Он скинул куртку, снял рубашку.

— На этих холмах растет аномальная трава. У нее лис- тья — острые, как ножи. Можно забраться, только держась за веревку, иначе никак: склон крутой, трава скользкая, все время падаешь и руки обдираешь. А веревку больше не из чего сделать, — пояснил он.

• Предыдущая
• 35/84
• Следующая