Ключ истины (Между нами горы) - Робертс Нора - Страница 11

– Откуда ты знаешь?

– Когда Брэд посоветовал показать его тебе, он использовал именно эти определения. Лично я красил стены только старым, традиционным способом, и это было… – Джордан на минуту замолчал. – Давным-давно.

Дана помнила. Он отремонтировал спальню матери, когда ее первый раз положили в больницу. Дана тогда помогала, не давала хандрить. Они покрасили стены в нежно-голубой цвет, чтобы комната выглядела свежей и веселой.

Не прошло и полугода, как мать Джордана умерла.

– Ей понравилось, – тихо сказала Дана. – Она была рада, что ты сделал это для нее.

– Да… – Воспоминания были столь мучительными, что Джордан решил вернуться к началу разговора: – Брэд составил список материалов и инструментов, которые вам понадобятся.

– Давай его сюда.

Дане пришлось признать, что вместе с Джорданом набег на магазин получился намного веселее и интереснее, чем можно было предположить. Было так легко – слишком легко – вспомнить, что когда-то они дружили.

Они легко вошли в общий ритм, понимали, что хотят сказать и сделать, с полуслова и полувзгляда, потому что были знакомы с детства, а в юности два года любили друг друга.

– Что это за цвет? – Джордан задумчиво потер подбородок, изучая список Даны. – «Остров»? Не понимаю.

– Зеленовато-синий. Вроде морской волны. – Она протянула образец: – Видишь? С ним что-то не так?

– Я этого не говорил. Просто он не ассоциируется у меня ни с островом, ни с книжным магазином.

– Это не обычный книжный магазин… Черт! – Дана поднесла образец к глазам, потом опустила. Ей никак не удавалось представить стены цвета морской волны в своем магазине. – Мэлори выбирала. Мне самой понравился цвет «Белая ночь», но они с Зоей меня переубедили.

– Белый подходит ко всему.

Дана присвистнула:

– Ну да! Они сказали, что я мыслю, как мужчина. Мужчины боятся ярких цветов.

– Неправда.

– А какого цвета стены твоей гостиной в Нью-Йорке?

Джордан посмотрел на Дану холодно:

– Это не имеет никакого значения.

– Мне так не кажется. Не знаю почему, но мне так не кажется. Я собираюсь купить эту, зеленовато-синюю. Подумаешь, краска! Ведь не на всю жизнь. Еще Мэлори сказала, что для отделки можно взять «Брайс-Кэньон» и «Спагетти».

– Коричневый и желтый? Дылда, это будет отвратительно.

– Нет, «Кэньон» – оттенок темно-розового. Розовые и красно-коричневые тона.

– Розовые, красно-коричневые, – повторил Хоук. – Очень живописно.

– Заткнись. А второй цвет – кремовый. – Дана развернула образцы, которые отметили Зоя и Мэлори. – Вот дьявол! Ничего не понимаю. Мне кажется, я сама немного боюсь цвета.

– Но ты точно не мужчина.

– И слава богу. Мэлори выбрала «Ханикоум», а Зоя «Бегонию», но тут я теряюсь, потому что бегонии бывают розовыми или белыми, а этот цвет больше похож на пурпурный.

Она закрыла ладонью правый глаз.

– Похоже, от всех этих цветов у меня разболелась голова. Хорошо, что Зоя уже посчитала площадь и сколько нужно краски. Где мой список?

Джордан вернул ей листок.

– Брэд спрашивал, почему ты приехала без Зои.

– А? Ей нужно было вернуться домой, к Саймону. – Дана посмотрела на список, стала считать, потом подняла голову: – Почему?

– Что?

– Почему он спрашивал?

– А ты как думаешь? – Хоук заглянул ей через плечо и удивился, когда Дана перевернула листок. Список продолжался на обратной стороне. – Боже! Тебе понадобится грузовик. Потом Брэд попросил узнать у тебя, говорила ли Зоя о нем. Как в школе.

– Нет, не говорила, но завтра в классе мне будет приятно передать ей записку от него.

– Я ему скажу.

Они загрузили на тележку краску, инструменты и много чего другого, и у кассы Дана мысленно поблагодарила Брэда – даже с учетом скидки сумма была значительной. Реальную проблему она осознала, лишь выйдя из магазина.

– И как я все это запихну в машину?

– Никак. Только в две машины – твою и мою.

– Почему ты не остановил меня, когда я покупала больше, чем могу увезти?

– Потому что тебе это доставляло удовольствие. Где ты собираешься все это хранить?

– Не знаю… – Дана растерянно провела рукой по волосам. – Я не подумала. Увлеклась.

Так приятно было смотреть, как она увлеклась и забыла о ненависти к нему.

– Ко мне в квартиру все не поместится, а взять ключи от нового дома я не сообразила. Что, черт возьми, я буду с этим делать?!

– У Флинна куча свободного места.

– Действительно! – хлопнула себя по лбу Дана. – Ладно. Отвезем все к нему. Флинн не будет злиться – достаточно одного взмаха ресниц Мэлори, и он становится шелковым.

Они распределили груз по машинам. По дороге к дому Флинна Дана удивлялась, как им с Джорданом удалось почти целый час терпеть друг друга и ни разу не поругаться.

Хоук вел себя прилично, что, по ее мнению, случается крайне редко.

Впрочем, к ней самой это относится в равной мере, вынуждена была признать Дана. Особенно если речь идет о Джордане.

Возможно – всего лишь возможно, – что какое-то время им удастся выносить друг друга и даже сотрудничать. Если он на самом деле нужен для того, чтобы найти ключ, как настаивают все остальные, она согласится.

Кроме того, у Джордана хорошие мозги и богатое воображение. Безусловно, это может сильно раздражать, а может оказаться полезным ресурсом.

Когда они подъехали к дому Флинна, Дане пришлось признать, что иметь рядом мужчину, который согласен взять на себя обязанности вьючного мула, таская галлоны краски и кучу всяких инструментов, полезно.

– В столовую, – распорядилась Дана, тоже слегка сгибаясь под тяжестью груза. – Он ею не пользуется.

– Скоро будет пользоваться. – Джордан прошел через весь дом и свернул в столовую. – У Мэлори грандиозные планы.

– Прекрасно. Флинн с ней счастлив.

– Это так. – Хоук готов был отправиться за следующей порцией груза. – Лили проделала огромную дыру в его самолюбии, – прибавил он, имея в виду бывшую возлюбленную друга.

– Дело не только в самолюбии! – Дана взяла сумку с валиками, кистями и блестящими металлическими шпателями. – Лили причинила ему боль. Когда тебя бросают и уезжают, это очень больно.

– Но, в конце концов, Флинну повезло, что все так обернулось.

– Я не об этом. – Дана чувствовала, как изнутри поднимается волна ненависти, боли и гнева. Стараясь, чтобы она ее не захлестнула, девушка решила сосредоточиться на банках краски в багажнике. – Я о боли, предательстве, потере.

Джордан промолчал, решившись ответить только после того, как они перенесли все в гостиную.

– Я тебя не бросал.

Дана презрительно скривила губы:

– Не стоит воспринимать каждое слово, которое слышишь, на свой счет.

– Я должен был уехать, – продолжал Хоук. – А тебе надо было остаться. Ты же еще училась в университете, черт возьми!

– Затащить меня в постель тебе это не помешало.

– Не помешало. Я с ума по тебе сходил, Дана. Временами мне казалось, что я умру, если не прикоснусь к тебе.

Отступив на шаг, она смерила Джордана оценивающим взглядом:

– Похоже, в последние несколько лет ты прекрасно без меня обходился.

– Но это не значит, что я перестал думать о тебе. Ты мне не безразлична.

– Пошел к черту! – Дана сказала это ровным, скучным голосом, что лишь усилило эффект. – Небезразлична. Я-то тебя любила!

Джордан дернулся, словно получил пощечину.

– Ты… ты никогда этого не говорила. Никогда не говорила, что любишь меня.

– Потому что первым должен был признаться ты. Парни должны быть первыми.

– Погоди минутку! Что, таков закон? – Джордана охватила паника. – Где это записано?

– Просто так принято, тупое ничтожество. Я тебя любила и была согласна ждать или уехать вместе с тобой. Но ты просто объявил: «Послушай, Дылда, я снимаюсь с якоря и отчаливаю в Нью-Йорк. Буду рад тебя там видеть».

– Неправда, Дана. Все было не так.

– Почти. Никто еще не причинял мне такой боли. Больше такого шанса у тебя не будет. И знаешь что, Хоук? Я сделала из тебя мужчину.