Сочинения - Поплавский Борис Юлианович - Страница 8
- Предыдущая
- 8/65
- Следующая
Изменить размер шрифта:
8
Мистическое рондо
Татьяне Шапиро
Белый домик, я тебя увидел
Из окна.
Может быть в тебе живет Овидий
И весна.
В полдень тихо сходит с белой башни
Сон людской.
Франт проходит в розовой рубашке
Городской.
Шелк песка шумит и затихает.
Дышат смолы.
Отдаленный выстрел долетает
Точно голубь.
Руки спят, едва меня касаясь,
Голос сонный,
С отдаленной башни долетая,
Славит солнце.
«Спят на солнце золотые души
Тех кто верят.
Тихо сердцу шепчут о грядущем
Из-за двери.
О, Тристан, иди столетий мимо
И внемли,
Я люблю тебя необъяснимо
Вне земли.
Ты с луны мне говоришь о счастье.
Счастье — смерть.
Я тебя на солнце буду ждать,
Будь тверд».
Жарко дышат смолы. Все проходит.
Спит рука. На башне ангел спит.
Меж деревьев белый пароходик
Колесом раскрашенным шумит.
Римское утро
Поет весна. Летит синица в горы.
На ипподроме лошади бегут.
Легионер грустит у входа в город.
Раб Эпиктет молчит в своем углу.
Род зеленью акаций низкорослых
Спешит вода в отверстия клоак,
А в синеву глядя, где блещут звезды,
Болтают духи о своих делах.
По вековой дороге бледно-серой
Автомобиль сенатора скользит.
Блестит сирень, кричит матрос с галеры.
Христос на аэроплане вдаль летит.
Богиня всходит в сумерки на башню.
С огромной башни тихо вьется флаг.
Христос, постлав газеты лист вчерашний,
Спит в воздухе с звездою в волосах.
А в храме мраморном собаки лают
И статуи играют на рояле.
Века из бани выйти не желают,
Рука луны блестит на одеяле.
А Эпиктет поет. Моя судьба
Стирает Рим, как утро облака.
Мистическое рондо II
Было жарко. Флаги молча вились,
Пели трубы.
На руке часы остановились
У Гекубы.
По веревке ночь спустилась с башни
К нам на двор.
Слышен был на расстоянье страшном
Разговор.
На гранитном виадуке
Говорили,
Что внизу в аду тела не в духе,
Где забыли.
На высокой ярко-красной башне
Ангел пел,
А в зеленом небе, детям страшном,
Черный дирижабль летел.
Тихо солнце ехало по рельсам
Раскаленным.
С башни ангел пел о мертвой Эльзе
Голосом отдаленным…
О прекрасной смерти в час победы,
В час венчанья,
О венчанье с солнцем мертвой Эды,
О молчанье
И насквозь был виден замок снежный
В сердце лета
И огромный пляж на побережье
Леты…
1928
Богиня жизни
Плыл лунный шар над крепостною крышей,
Спала на солнце неземная площадь,
Цветы сияли, были черны ниши.
В тени мечтала золотая лошадь.
А далеко внизу сходили важно
Каких-то лестниц голубые плиты.
Богиня жизни на вершине башни
Смотрела вдаль с улыбкой Гераклита.
А там цвела сирень, клонясь на мрамор,
И было звездно в синеве весенней.
Там дни слонялись, как цыганский табор,
Там был рассвет, и парк, и воскресенье,
Где корабли тонули в снежном дыме.
На палубе играли трубы хором,
Сквозь сон листвы танцоры проходили.
Кончалась ночь, и голубели горы.
Над остановкой облако алело,
Автомобиль скользил, трубя устало, труба мечтала
И танцевать пытался неумело
Румяный ангел на исходе бала.
Когда горел, дымя, фонарь бумажный
И соловей в соседнем парке охал.
Но в розах плыл рассветный холод влажный,
Оркестры гасли, возвращаясь к Богу, трубя тревогу.
Уж начинался новый день вне власти
Ночной, весенней, неземной метели.
Был летний праздник полон шумом счастья.
В лиловом небе дирижабли пели.
Стреляли пушки в море белой пыли.
В шуршащих кортах девушки потели,
А в балаганах дети пиво пили
И маленькой рукой махать хотели.
А вдалеке, где замок красных плит,
Мечтала смерть, курчавый Гераклит.
Смерть детей
Моисею Блюму
Розовеет закат над заснеженным миром.
Возникает сиреневый голос луны.
Над трамваем, в рогах электрической лиры
Искра прыгает в воздухе темном зимы.
Высоко над домами, над башнями окон,
Пролетает во сне серевеющий снег
И пролив в переулок сиреневый локон
Спит зима и во сне уступает весне.
Расцветает молчанья свинцовая роза —
Сон людей и бессмысленный шепот богов,
Но над каменным сводом ночного мороза
Слышен девичий шепот легчайших шагов.
По небесному своду на розовых пятках
Деловитые ангелы ходят в тиши,
С ними дети играют в полуночи в прятки
Или вешают звезды на елку души.
На хвосте у медведицы звездочка скачет.
Дети сели на зайцев, за нею спешат,
А проснувшись наутро безудержно плачут,
На игрушки земные смотреть не хотят.
Рождество расцветает над лоном печали.
Праздник, праздник, ты чей? — Я надзвездный, чужой
Хором свечи в столовой в ответ зазвучали,
Удивленная девочка стала большой.
А когда над окном, над потушенной елкой,
Зазвучал фиолетовый голос луны.
Дети сами открыли окошко светелки
С подоконника медленно бросились в сны.
8
- Предыдущая
- 8/65
- Следующая
Перейти на страницу:
