Ночные Птицы Рогонды - Леванова Татьяна Сергеевна - Страница 26
- Предыдущая
- 26/72
- Следующая
– Ну хватит! – Кирилл дернул ее за руку. – Признайся, что ты меня разыграла.
– Клянусь своим ночлегом, что не разыгрываю, мы идем по следу твоего телефона.
– Мы ушли слишком далеко.
– Ты был здесь сегодня?
– Был, но…
– Тогда идем дальше.
– Я не мог потерять его здесь! Ты ошиблась!
– Мы можем сократить путь – просто подари мне ракушку, и я смогу ее вернуть. Это условие, при котором получится мое колдовство, понимаешь?
– Ишь чего захотела! Пошли лучше, хочу увидеть твой фокус до конца.
Они вышли в порт. Маша крутила головой, с жадностью рассматривая все вокруг, так что даже забыла про путеводный лучик. Корабли, огромные, как подъемные краны, подъемные краны, похожие на уснувших жирафов, сизого цвета вода, горы раковин, лежащие на бетоне, непонятные машины, покрытые серебристым металлом, здания складов, люди в тельняшках, блестящих рыбацких плащах и в незнакомой черной форме – черно-белые полоски на груди и черные декоративные крылышки на спине.
– Это рогондовские моряки, – шепнул ей Кирилл. – Круче них тут нет никого, даже каменщики рядом с ними – просто дети. Они сражаются с пиратами и управляются с гигантскими кораблями, им даже Ночные Птицы не страшны, поэтому они носят их крылья. То есть ненастоящие, просто изображение. Ты спрашивай, если что, я-то тут все облазил, а ты небось в порту впервые. Вон, смотри – доки, где корабли разгружают. Мы с Карасем там отцам помогаем, когда они из плавания возвращаются. Оттуда железная дорога идет к рыбной базе, к коптильному цеху и так далее. Видишь дрезину? А вся вода вот тут, где корабли стоят… А оттуда – акватория, а вот здесь в ангарах…
– Мы ищем твою ракушку, – напомнила Селедке девочка, когда тот гордо начал сыпать без конца морскими терминами, и мальчик замолчал.
Озираясь по сторонам, ребята подошли к деревянному, старомодно выглядевшему строению. Оно было в два этажа, но с кучей пристроек, медная вывеска рядом с дверью гордо гласила: «Удача рыбака». А на двери, на доске, мелом было написано: «Свежее пиво, свежайшие креветки». Судя по тому, что буквы еле виднелись, не то обсыпался мел, не то надпись стерли ветра и дожди, а значит, пиво и креветки уже были совсем не свежими. Луч упирался прямо в порог.
– Че ты паришь? Я тут не был сегодня! – прошипел Кирюха, дергая девочку за руку.
– Но твой телефон здесь, то есть ракушка, – настаивала Маша. Вырвала руку и храбро дернула дверную ручку.
Внутри было так накурено, что она закашлялась. Несколько человек повернули головы на звук, но сразу же отвернулись. Никто не придал значения тому, что в таверну зашли подростки. Кирилл похлопал девочку по спине и сказал:
– Пошли на улицу.
– Погоди… – Маша закрыла лицо рукавом, стараясь вдыхать поменьше.
– Рыбацкий табак – зверский, – хмыкнул мальчик, лицо которого тоже позеленело, но он храбрился.
Маша оглядывала помещение – пол, покрытый видавшим виды линолеумом, бревенчатые стены, чучела рыб повсюду, светильники в виде рыбьих голов – в их зубах торчали лампочки; длинные столы, покрытые пестрой клеенкой с прожженными пятнами, сверху на нее плюхаются мятые карты. А синий лучик ведет между столами и пластмассовыми лавками…
– Вон он! – Маша указала вперед, туда, куда уперся синий луч.
Кирилл дернул ее за руку и присел.
– Ты чего? – спросила шепотом девочка, на всякий случай присев рядом. А Селедка прошипел ей в самое ухо:
– Там Боцман.
Боцман! Красивый, гордый Боцман, в алой бандане, сидел за столиком с грязной клеенкой, подпирая голову руками, глядя на неопрятного старика напротив. Перед ним на столе лежала простенькая желтая ракушка Кирилла, и синий лучик светил прямо на нее.
Кирилл прижал палец к губам и указал Маше на проход за спиной старика, а сам пополз под стол позади Боцмана. Маша сделала, как он велел, и потеряла Селедку из виду. Зато теперь она слышала разговор сидящих.
– Опять у друга спер? – спросил старик.
– Да моя это, старая.
– Хороший аппарат. Отформатировал?
– Номер с регистрацией оставил, как договаривались.
– Беру. Как твои-то?
– Нормально…
– Небось не делишься с ними, а? Папочка каждый раз новую ракушку покупает? – Старик расхохотался хрипло, однако резко оборвал смех. – Ладно, сынок, бери деньги, пока я не передумал, и топай.
«Папочка? А он-то парню кто, если называет его «сынок»?» – удивилась девочка.
Боцман – из-за плеча старика Маша хорошо видела его лицо – вздрогнул, хотел что-то сказать, но махнул рукой, сгреб со стола мятые бумажки и поднялся. Когда он, сгорбившись, побрел к выходу, Маша заметила, как по параллельному проходу за ним пополз Селедка.
Это же заметил и старик, глядевший Боцману вслед. Едва за ним и за Кириллом закрылась дверь, он набрал на ракушке номер и сказал небрежно:
– За тобой рыбий хвостик.
– Я уже знаю, – глухо донеслось из ракушки.
Маша увидела в растянутой, дрожащей, как мыльный пузырь, пленке между усиками информатора лицо Боцмана, затем лицо Кирилла, держащегося за глаз, затем снова Боцмана.
– За тобой тоже рыбий хвостик, отец, – ответил Боцман, глядя с пленки прямо на девочку.
Маша вздрогнула и поспешно щелкнула пальцами, становясь прозрачной, и тут же села на пол. Обернувшийся старик ничего не увидел, кроме упавшей скамьи.
– Разберусь, – ответил он и закрыл ракушку. Пленка вместе с усиками убралась.
Старик неподвижно сидел, допивая пиво из большой мутной стеклянной кружки. Маша сидела на полу у опрокинутой скамьи, боясь пошевелиться и стараясь слиться с фоном. Подошел уборщик, здоровенный прыщавый парень, хотел поднять скамью, но старик остановил его.
– Уйду, тогда и прибирайся, – сварливо бросил он, обшаривая карманы, перекладывая из одного в другой то ракушки, то ключи, то бумажник. И вдруг неожиданно обернулся и бросил туда, где сидела девочка, какую-то блестящую пыль.
Пыль осела на полу и на скамье, Маша благоразумно решила отползти подальше еще тогда, когда скамейку пытался поднять уборщик.
– Ну ладно, – тихонько сказал старик, оглядываясь.
Он встал и пошел к двери. Маша не поспешила за ним даже тогда, когда дверь захлопнулась, потому что ее путеводный лучик по-прежнему без ошибки указывал в сторону ракушки Кирилла. Стоило ли рисковать и бросаться без оглядки в погоню за стариком, который и без того что-то подозревал? Девочка сосчитала про себя до шестидесяти, потом начала считать еще раз, давая старику успокоиться и уйти подальше от таверны. Когда счет во второй раз дошел до тридцати пяти, к выходу двинулась троица подвыпивших рыбаков. Девочка побежала за ними и проскользнула в захлопывающуюся дверь. Огляделась по сторонам и чуть не взвыла – от причала отплывала лодка, в которой сидели старик, Боцман и Кирилл, а девочка была слишком далеко, чтобы пуститься за ней вплавь.
Маша заметалась вдоль берега – здесь были другие лодки, но она не умела грести, к тому же каждая из них была либо привязана к причалу морским узлом, либо пристегнута цепью с замком. Безвыходное положение!
Кирилла увозили все дальше. Солнце еще высоко стояло над горизонтом, но уже собиралось в обратный путь к поверхности моря.
– Андрей! – вдруг сообразила Маша. – Шаман должен знать, что Боцман предал друга ради ракушки!
Она спросила у фонарика колокольцев, где сейчас Андрей, и путеводный лучик послушно повел ее вверх, далеко за дома бедняков, в богатый квартал. Делать нечего, пришлось топать пешком обратно, по лестницам и наклонным узким улицам. Колени у Маши уже дрожали от усталости – шутка ли, пробежаться от «Фруктовой корзинки» до порта, а потом идти обратно, да еще в гору. Маша была одновременно зла на ребят за то, как они с ней обошлись, и беспокоилась за них, слепо доверяющих Боцману. Ненавидеть ей Кирилла и Аню или жалеть их?
Чувства, которые испытывала девочка к ребятам, были настолько сложные, что Маша не обращала внимания ни на что вокруг. Не заметила она и того, что прохожие все больше жмутся к стенам, что матери и старики убирают свои антигравы с дороги, что впереди раздается пение и бухает большой барабан. Только врезавшись головой в чей-то мягкий большой живот, девочка отвлеклась от своих безрадостных мыслей. Ее тут же обсыпало блестящей пылью, точь-в-точь такой же, какой попытался дунуть на нее старик в таверне.
- Предыдущая
- 26/72
- Следующая
