Золотое древо - Ласки Кэтрин - Страница 30
- Предыдущая
- 30/33
- Следующая
— Чудо? То, что мы с Коди убежали от Макхита, было настоящим чудом. И время, которое мы провели вместе, тоже было чудом. Но чудеса кончились.
Небо стремительно темнело, и вот уже первые звезды начали зажигаться в сумерках. Запрокинув голову, Джильбана впилась глазами в небо, словно искала в нем что-то. Затем тяжело поднялась и побрела прочь. Гильфи поспешно вспорхнула с ее спины, понимая, что волчице сейчас нужно побыть одной. Она долго смотрела вслед уходящей Джильбане, а потом вернулась к друзьям, столпившимся вокруг Сумрака. Змеи так широко разинули пасти, что Гильфи испугалась, как бы они не вывернули себе челюсти. Раздвоенные язычки розовыми молниями мелькали в темноте, и капли эликсира безостановочно падали на раны Сумрака. Сорен поднял голову и посмотрел на свою подругу.
— Мне кажется, они остановили кровотечение. Смотри, ему стало лучше. Дыхание выровнялось и стало глубже. Но меня очень тревожит рана на его левом крыле. Не знаю, сможет ли он когда-нибудь летать.
И тут в звенящей ночной тишине раздался хриплый голос:
— Я сам вырастил и воспитал себя! Я научил себя всему, что нужно знать порядочной сове. Хочу напомнить, что я прошел суровую школу сиротства и начал летать еще до того, как полностью оперился! Никто меня не учил, я был сам себе голова. Мне пришлось несладко, приходилось до всего доходить своим умом. Жил с лисами в Кунире. Учился долбить дупла у дятлов в Амбале. Неужели вы думаете, что я не смогу выучиться летать с искалеченным крылом? Да не вопрос! А теперь кыш отсюда, я хочу спать. Завтра вечером, перед первой тьмой, я буду готов к полету. — Сумрак помолчал, переводя дух после столь долгой тирады, а потом со смешком добавил: — Пожалуй, мне понадобится небольшая дружеская помощь.
Разумеется, готов к полету он оказался не на следующую ночь, а только через два дня. Стая летела особым свободным клином, который на кракиш носит название крокенбота. Такое построение, вместе с ритмичными взмахами крыльев, позволяет создать некое подобие вакуума, в котором можно транспортировать раненых и ослабевших сов. Этому секрету друзья когда-то научились в Северных царствах и с тех предпочитали вакуумную переноску более распространенной в Южных царствах транспортировке раненых при помощи гамаков, сплетенных из плюща. Шестеро сов летели вокруг Сумрака, который каждые несколько секунд принимался энергично хлопать крыльями. Во время полета Гильфи то и дело оборачивалась, чтобы взглянуть на Джильбану. Прекрасная волчица сидела на вершине одного из двух горных пиков, получивших название Филиновы ворота за схожесть с косматыми бровями филина. Она просидела там всю ночь, весь следующий день и следующую ночь. Словно безмолвный страж ночного неба, волчица следила за цепочкой звезд, которую волки называют дорогой духов, ибо она ведет к созвездию, получившему у них название пещеры душ. Джильбана ждала момента лохинморрин, когда душа Коди начнет восхождение по пути духов, чтобы обрести вечный покой в звездной пещере.
Джильбана сразу почувствует, когда это случится, а до этого она будет терпеливо ждать, не смыкая глаз.
Глава XXV
Вы стали Другими
— Примула! — изумленно воскликнула Отулисса, когда крошку сычика швырнули в тюремное дупло Великого Древа. — Ты-то за что тут очутилась?
— За кощунство, — еле слышно пролепетала Примула.
— Кошу… Что-о? Что это значит? — проухала Отулисса.
Примула растерянно захлопала глазами.
— Ты не знаешь, что означает это слово? — озадаченно переспросила она. Неужели самая ученая сова на всем дереве впервые слышит этот термин?! С каких это пор Гемма и Элван стали образованнее самой Отулиссы? Да они и погадки ее не стоят!
— Видишь ли, моя милая Примула, я знакома с этим словом во вполне определенном контексте. Это абсолютно не совиное слово, оно пришло в наш язык от Других, у которых обозначало оскорбительное отношение к божеству, церкви или святыне. Какое отношение все это может иметь к нашей жизни?
— Значит, имеет, раз я его совершила!
— Что именно ты совершила?
— Отулисса, ты можешь мне не верить, но я, правда, не знаю! Я вообще ничего не делала! Мне даже рассказывать нечего.
— Ох, Примула! — вздохнула Отулисса. — Отвечай, это имеет какое-то отношение к углю?
— Да, но я тут ни при чем!
— Я нисколько в этом не сомневаюсь. Просто расскажи мне все с самого начала.
— Я была на ночной вигилии. Ты же знаешь, что я теперь прислужница пепла… то есть была ею до сегодняшнего вечера. Моя обязанность заключалась в том, чтобы с благоговением вычищать пепел из потира.
— Откуда? Из потира? Это еще что такое?
— Ну, это такая плошка, ее Бубо специально выковал.
— И с каких пор металлические плошки называются потирами? Мы всегда называли их просто кубками, чашками или даже котелками. Что за странная тяга к словечкам Других? Мы совы, благодаренье Глауксу, а не Другие! Ладно, можешь продолжать.
— Вскоре после того, как я высыпала пепел, уголь вдруг потускнел и утратил свое сияние. Чтобы не утомлять тебя длинными подробностями, скажу только самое главное — наши предводители страшно перепугались. Они были уверены, что я все сделала не так или неправильно сказала нужные слова.
— Какие еще слова?
— Обыкновенные. Кажется, их Гемма придумала. Она обвинила меня в том, что я все испортила, когда неправильно их произнесла. А произносить слова неправильно — это и есть кощунство. Но клянусь, я не сделала ни одной ошибки! Я произнесла точно те же слова, которые всегда говорю, когда прислуживаю в алтаре. Уголь сам начал гаснуть, клянусь! Я не кощунствовала! — бурно рыдая, выкрикнула Примула.
Подскочив к ней, Отулисса принялась неуклюже приглаживать клювом перышки на маленьких крыльях воробьиного сычика.
— Разумеется, ты этого не делала, — уверенно сказала она. Помолчав, она понизила голос и злобно прошипела: — Хочешь услышать настоящее кощунство? Так вот, если бы кто-нибудь бросил этот проклятый уголь в море Хуулмере, я бы с радостью отрыгнула на него погадку, чтобы быстрее пошел ко дну!
В ужасе отшатнувшись, Примула вытаращила глаза и мелко затрясла головой.
— Не говори так, Отулисса! Ты навлечешь на себя беду!
— Беду? Енотий помет, да я уже сижу в тюрьме! Тюрьма на Великом Древе Га'Хуула! Наше вонючее Золотое Древо в беде, вот что я тебе скажу.
Примула захлопала глазами. Никогда прежде она не слышала от Отулиссы таких ужасных слов. Великий Глаукс, старшая преподавательница Великого Древа ругалась, как мокрогузая чайка!
Тюремное дупло было довольно тесным, и на дереве уже не раз поговаривали о том, что неплохо было бы зарешетить еще одно помещение, чтобы было куда помещать новых святохульников и кощунников. Этим утром Отулиссе не спалось. Когда чахлый зимний рассвет забелел за прутьями решетки, она решила потихоньку размять крылья, стараясь не тревожить уснувшую Примулу. В другое время Отулисса была бы даже рада увидеть восход солнца в конце зимы, ведь это означало, что весна уже не за горами и что меньше чем через месяц на Великом Древе закончится сезон белого дождя, белоснежные плети молочника станут серебряными, а затем, позолотившись летним солнцем, завершат годовой цикл пышным сезоном медного дождя. Но сейчас все было иначе. Месяцы шли своим чередом, а дерево по-прежнему оставалось золотым. «Как скучна жизнь, если в ней ничего не меняется! — подумала Отулисса, с тоской глядя сквозь прутья. — Как же мне опостылело это вечное золото!»
В этот самый миг в бледном небе, подсвеченном нежнейшим розовым сиянием, словно внутренность раковины-жемчужницы, появилась белая точка — нет, целых две точки! «Это не облака!» сразу поняла Отулисса. По мере того как точки приближались, увеличиваясь на лету, в душе ее стало разрастаться радостное ощущение чистоты и ясности.
«Этого не может быть! Она долгие годы не вылетала с острова. Но, поглоти меня хагсмар, если я могу с кем-то спутать эту толстуху! А вот и Сорен! Глаукс великий, они вернулись!»
- Предыдущая
- 30/33
- Следующая
