Наследие страха - Кунц Дин Рей - Страница 3

• Предыдущая
• 3/35
• Следующая

– Что за нож? – спросила она.

Старик долгое время смотрел на девушку, ничего не говоря, и она была почти готова повторить вопрос или – еще лучше – сменить тему, когда он, наконец, проговорил:

– Я не хочу, чтобы меня снова жалели. Если я расскажу вам, а вы тоже не поверите, мне придется иметь дело с таким же выражением лица, которым меня удостоил Ли. Жалость. Меня от нее тошнит!

– Не думаю, чтобы кто-то мог по-настоящему вас жалеть, – возразила она, нисколько не кривя душой. – Вы потрясающе хорошо сопротивляетесь физическому недостатку, над которым не властны.

– Но не умственному? – спросил он.

– Он определенно не дает о себе знать, – подтвердила она.

Похоже, старик решил, что может ей доверять, потому что кивнул и заявил:

– Кто-то пытался пырнуть меня кухонным ножом.

– Когда это было? – осведомилась Элайн.

– Всего три недели назад.

Девушка задалась вопросом, почему Ли Матерли ничего не рассказал ей об этом. Происшествие явно до сих пор угнетало разум пациента, что обязательно следовало учесть при его лечении.

Она спросила:

– Где это произошло?

– Здесь, конечно.

– В этом доме?

– Да.

Ей сделалось не по себе при мысли, что, возможно, старик действительно страдает галлюцинациями.

Она предположила:

– Возможно, это был сон.

Джейкоб непоколебимо стоял на том, что этого не может быть.

– Я видел его зазубренное лезвие. Я закричал. Сил у меня было немного, ведь я недели две как вернулся из больницы. Я спугнул убийцу, кто бы это ни был. Он побежал.., но я видел.., видел то зазубренное лезвие в лунном сиянии из окон. – Он снова выбился из сил.

– Это случилось ночью?

– Да, – просто сказал он. – Я не мог заснуть, несмотря на успокоительное, которое принимаю каждый вечер. – Он поморщился от отвращения. – Я просто ненавижу пить лекарства, чтобы заснуть.

Элайн решила, что холодная, точная логика – лучший способ справиться с обвинениями старика против домашних.

– Но у вас здесь нет никаких врагов, – задумчиво проговорила она.

Ей уже приходилось общаться с жертвами паралича. Она знала, что любое несогласие лишь заставляет их еще больше нервничать и еще больше укрепляет в их мании. Но почему младший Матерли не рассказал ей об этом? Она квалифицированная медицинская сестра, но нельзя же было ждать, что она так быстро выявит легкую степень помешательства. Если бы Джейкоб Матерли не рассказал ей, что Ли думает об истории с ножом, она, возможно, даже отчасти поверила бы в эту фантазию.

– Никаких врагов, – согласился старик. – Но бывают и такие, кому не требуется повода для убийства. – Он произнес свое утверждение совершенно ровным голосом, что в значительной степени лишило эту идею абсурдности.

– Живущие здесь? – спросила она.

– Да.

– Кто же?

– Вы познакомитесь со всеми за ужином, – напомнил ей Джейкоб. Приглядитесь к ним всем поближе.

Он вдруг замкнулся, потому что уловил недоверчивые нотки в голосе девушки, несмотря на привитые ей профессиональные сердечность и дружелюбие.

Элайн просто не знала, что сказать, чтобы снова вовлечь его в приятную, ничего не значащую беседу. Она не могла и дальше потакать ему, как поступила бы с ребенком, потому что он был так стар, что годился ей в отцы. При этом она была настолько сбита с толку его фантазиями о безумии и убийстве, что не могла придумать, как снова направить его в более приемлемое русло разговора.

Пациент, живущий среди иллюзий, неверно истолковывающий действительность, не принадлежал к ее любимой разновидности. Будучи сама очень тесно связанной с реальностью, она не могла справиться с кем-то, пытающимся бежать от жизни посредством дневных грез и ночных сновидений. Сама она редко видела сны. А если и видела, то редко помнила, о чем они были.

– Ну что же, – вздохнув, сказала она, – если я вам пока не нужна, то; пожалуй, пойду приведу себя в порядок и распакую вещи. – Она кивнула на шнурок звонка у изголовья кровати. – Он ведет в мою комнату?

– Да, – подтвердил он.

– Значит, вы можете позвать меня, если я вам понадоблюсь.

– Подождите минутку, Элайн.

Девушка уже отвернулась и сделала несколько шагов в направлении двери, но теперь остановилась и снова повернулась к нему. Она вопросительно вскинула голову, ожидая, пока он заговорит.

– Вы знаете про Сочельник? – спросил он. Это была как раз та разновидность абсурдных вопросов, которой она опасалась, и остановившейся Элайн стало неловко. Она поинтересовалась:

– А что насчет Сочельника?

– Вы ничего не знаете о том, – что случилось в этом доме в тот Сочельник? – Он на несколько дюймов приподнялся над своими подушками. Его тело дрожало, его шея была так напряжена, что все вены вздулись, а в главной артерии явственно просматривался пульс.

– Боюсь, что ничего не знаю, – согласилась она.

– До тех пор, пока вы не услышите об этом, – а вы услышите, и довольно скоро, – не судите меня. Не списывайте меня со счетов, как болтливого старика.., старика, у которого не в порядке с мозгами. Не списывайте меня со счетов, как это сделал Ли.., до тех пор, пока вы не узнаете, что случилось той ночью, перед Рождеством.

– А что случилось? – спросила девушка, невольно заинтригованная.

Но он уже сказал больше, чем хотел, и был слишком взволнован ее нежеланием ему поверить. Он не ответил. Элайн покинула комнату и прошла по коридору к себе, прислушиваясь, как гроза бушует над крышей особняка, и спрашивая себя, что за гроза назревает в жизни этих людей.

К тому времени как она добралась до конца коридора, она стряхнула с себя эти раздумья. Джейкоб – всего лишь старик, к тому же серьезно больной. Было бы неразумно хоть на миг поверить его россказням. Вовсе ничего не назревает. В ее кошельке лежит чек на четыреста долларов. Это новая жизнь, ее впервые по-настоящему независимое существование, в стороне от персонала сиротских приютов, и инструкторов из училища медсестер, и деканов с их правилами и распорядком. Если она встретит сложности как подобает и будет уверенно заниматься своим делом, ничего плохого не произойдет.

В обед на ней были удобные синяя юбка и белая блузка, из украшений лишь модная лента в длинных волосах, не дававшая им падать на лицо.

Она успешно привела к рациональному началу странный разговор, который у нее состоялся с Джейкобом Матерли, и готовилась хорошо провести время.

Джейкоб не вышел к столу, а свой ужин забрал в комнату. "Он несколько неловок, когда пользуется столовыми приборами, – пояснил Ли, – и не хочет, чтобы кто-нибудь увидел, как он пытается с ними управиться". В то же самое время Джейкоб отвергал любое предложение, чтобы кто-то другой его кормил. Он был воинствующе независимым стариком и намеревался продолжать в том же духе.

Без старого хозяина дома за длинным столом в обеденном зале собралось шестеро человек: Ли, его сыновья Деннис и Гордон, Пол Хоннекер, брат покойной жены Ли, Силия Тамлин, художник-оформитель, которую Деннис привез взглянуть на дом, и сама Элайн. Главной темой вечера стала архитектура особняка и способы, которыми, по мнению Силии, можно было изменить его обстановку так, чтобы выгодно подчеркнуть, а не свести на нет его неповторимый аромат.

Элайн дала бы этому вычурному сооружению множество определений, но ни за что не сказала бы, что оно обладает "неповторимым ароматом". Поскольку всем остальным, похоже, действительно нравилось, как построен этот дом, она держала язык за зубами, разве что, когда спрашивали ее мнение, давала ответы, которые, как она полагала, придутся остальным более всего по душе.

– Нет, серьезно, Элайн, – настаивал Деннис Матерли, – не думаете ли вы, что дедушкин вкус в том, что касается этого удивительного дома, был слишком консервативным?

Она отозвалась:

– Я не видела большую его часть. Но мне по-настоящему нравится моя комната и кабинет, который я видела.

• Предыдущая
• 3/35
• Следующая