Рукопашная с купидоном - Куликова Галина Михайловна - Страница 20

• Предыдущая
• 20/62
• Следующая

– Надеюсь, у Татьяны Петровны крепкие нервы, – пробормотала Лайма.

– Если она терпела двух моих оглоедов, а маленькие они были те еще скандалисты, то уж с одним-то крикуном наверняка справится.

– Люба, я отвезу тебя с ребенком к Татьяне Петровне, – подал голос Болотов, – а вечером попробую дозвониться до Сониных родственников. Надо же что-то делать! Хотя бы то, что в наших силах.

– Милиция считает, что Соня загуляла, – сказала Люба. – Они расспрашивали соседей, Полю в том числе, и пришли к выводу, что одинокая мать пустилась во все тяжкие. Ребенок остался с нянькой. Кроме того, у нее есть верные подруги.

– Но Соня бы позвонила!

– Если бы она позвонила, ее бы уговорили вернуться. А она хочет погулять всласть – так они считают.

– Какая глупость, – фыркнула Лайма. – Соня никогда не гуляла по-черному. И каждый вечер возвращалась к Петьке.

– Ну... Не каждый вечер, – возразила Люба. – Но, конечно, и не пропадала надолго.

Они могли часами обсуждать случившееся, но для того, чтобы узнать, что произошло на самом деле, нужна была дополнительная информация. Но как ее получить?

Женщины собрали детские вещи, спустились вниз и сложили сумки в багажник машины. Люба с Петей на руках устроилась на заднем сиденье, а Болотов, прежде чем сесть за руль, подошел к Лайме и негромко спросил:

– Я потом приеду к тебе?

– Ой, нет, – встрепенулась она. – Я не домой. Мне еще кое-что нужно сделать... По работе. И я не знаю точно, когда вернусь. Давай сегодня ты переночуешь у себя. Кроме того, тебе предстоят важные телефонные переговоры...

– Ладно, – Болотов вздохнул и запечатлел на ее губах сухой короткий поцелуй.

Такие поцелуи особенно удавались ему, однако Лайма их не любила. Ей казалось, что они похожи на данное второпях обещание.

Конечно, Лайма соврала ему насчет работы. Но ей так хотелось побыть одной сегодня вечером! Тем более что было о чем подумать. Она – руководитель спецгруппы. Завтра прилетает Нанак Бондопаддхай, которого могут шлепнуть прямо в аэропорту. И она лично отвечает за его сохранность. Но как, как она будет его охранять и защищать? Висеть у него на груди наподобие ручной обезьянки? Может быть, эти два типа, которые поступили к ней в подчинение, знают что-нибудь такое... специальное? А если нет? Вдруг они привыкли только тупо выполнять указания?

Открыв дверь своей квартиры, Лайма бросила сумку под вешалку и скинула узкие туфли. В квартире было душно и пахло полиролью. Она прошла к окну и распахнула его настежь. Сухой ветер ворвался внутрь и толкнул ее в грудь. На улице было темно, только фонари рассеивали анемичный свет, да по переулку, сверкая фарами, словно хищники звериной тропой, пробирались автомобили. В носу у Лаймы неожиданно защипало. Она даже не помнит, когда плакала в последний раз от жалости к себе. Из-за других иногда плакала, это правда. Но о себе...

Кажется, сегодня есть повод для рыданий. Ее завербовали спецслужбы, это неоспоримый факт. Выдали паспорт на имя Ольги Удальцовой и мобильный телефон, оформленный неизвестно на кого. Сумку с оружием взял Медведь. Когда они вышли в коридор квартиры номер тринадцать, он нес ее в руке. Увидев это, Лайма сразу почувствовала гигантское облегчение.

Группа «У» соберется завтра в Шереметьеве-2 у трапа самолета, который прилетает в пятнадцать ноль-ноль. Нужно выехать заранее, чтобы не опоздать. Вот будет номер, если она застрянет в пробке! Интересно, а как справляются с заторами на дорогах суперагенты? Носятся по разделительной полосе на мотороллерах?

Мысли ее были прерваны пронзительным звонком телефона. Она вернулась в комнату, положила ладонь на трубку и несколько секунд медлила. Если раньше всегда можно было предположить, кто звонит, то сегодня ситуация изменилась кардинальным образом.

– Алло, – ответила она и замерла, ожидая ответа.

– Это я, Лайма, – голос Болотова будто обжег ей ухо – такой он был темпераментный. – Я дозвонился родственникам Сони. И знаешь, что они мне сказали?

– Что? – Лайма готова была поверить, что Кисличенко появилась в родном городке. Соскучилась и махнула на родину, уверенная, что нянька позаботится о малыше.

– Можешь себе представить, что Игорь Государев – ее одноклассник?

– Игорь Государев? – не веря своим ушам, переспросила Лайма. – Певец?

– Вот именно. Известный певец! Он тоже давным-давно живет в Москве. Так что вполне могло статься, что Соня действительно встречалась с ним возле метро.

– Почему же она нам никогда ничего не рассказывала? Ни словом не обмолвилась! Все-таки интересно... Государев... Такой человек!

Болотов в ответ хмыкнул и назидательно произнес:

– В этом – вся ваша женская дружба.

– Слушай, как странно, – вслух принялась размышлять Лайма. – Государев мог бы пригласить Соню в ресторан, на худой случай – в какое-нибудь кафе. С чего бы ему назначать встречу возле метро? Тем более что сам он наверняка ездит на машине, а не на общественном транспорте.

– Скорее, его возят, – высказал свое мнение Болотов. – С другой стороны, Соня живет возле этой станции метро, ей удобно.

– Думаешь, она сама попросила его туда подъехать?

– Теперь есть, у кого спросить. – В его голосе слышалась законная гордость.

– Ты такой молодец, спасибо тебе, – с чувством сказала Лайма. – Даже не ожидала, что ты окажешь мне такую помощь.

– Это же твоя подруга! Если бы пропал мой друг, ты бы тоже не сидела сложа руки. Значит, завтра я постараюсь как-нибудь выйти на Государева. Не знаю, что из этого выйдет, но попробовать обязательно надо. Если не получится, сходим в милицию. Они ведь тоже что-то делают.

– Да, только нам не докладывают, – согласилась Лайма. – Жаль, что я буду занята. Ой!

– Что – ой? – насторожился Болотов.

– Я вспомнила, что сказала Соня по поводу детских фотографий. Будто бы они нужны ее однокласснику для автобиографии. Нет, это точно Государев! О нем постоянно пишут в журналах, публикуют снимки. А Кисличенко в детстве ходила в фотостудию и везде таскала с собой фотоаппарат, она сто раз мне рассказывала. Могла сделать какие-нибудь редкие кадры.

Болотов обещал звонить и держать ее в курсе. Они тепло попрощались, но Лайме показалось, что ее жених немного сердит на то, что она не позволила ему приехать. Не то чтобы они никогда не ночевали порознь, но для этого всегда были очень-очень убедительные причины. Не то что теперь.

Не успела она положить трубку, как позвонила Люба Жукова.

– Что у вас там случилось с твоим Болотовым? – требовательно вопросила она. – Мне было неудобно спрашивать при матери, но он весь день ходил как в воду опущенный.

– Господи, Люба, он столкнулся у меня на работе с Агашкиным.

– О! Теперь все ясно. Агашкин кого хочешь доведет до белого каления.

Когда мать перевезла Лайму из Риги в Москву, та не сразу нашла себе новых подруг. Самой близкой оказалась как раз Люба Жукова. Агашкин же, как верный рыцарь, повсюду следовал за девочками. Иногда он доводил Любу до бешенства, и она пару раз здорово его поколотила. Агашкин и до сих пор ее побаивался, а Люба относилась к нему покровительственно и с большой долей юмора. «Тебе хорошо, – говорила она Лайме. – Если семейная жизнь не задастся, всегда есть верный Роберт со своей корявой рукой и пламенным сердцем».

– Они хотя бы не подрались? – спросила она с подозрением.

– Я не знаю, потому что сразу ушла, – призналась Лайма.

– Молодец. А я-то ломала голову, что это Болотов так разошелся.

– Разошелся?

– Он был совершенно несносным! Орал на Петьку, орал на меня, все валилось у него из рук. И глаза у него были противные-препротивные! Я даже рассердилась. Лайма, может, тебе немного повременить с замужеством?

– Не выдумывай. У него был примитивный приступ ревности. Кроме того, Люба, я хочу замуж.

– Ну, раз хочешь... Только учти, дорогая моя, с мужчинами происходят странные метаморфозы: замуж выходишь за орла, а разводишься со свиньей.

• Предыдущая
• 20/62
• Следующая