Пламя страсти - Джонсон Сьюзен - Страница 63
- Предыдущая
- 63/90
- Следующая
Впрочем, у нее были и другие основания для страха. И с каждым проходящим днем эти основания становились все более весомыми. Она подозревала, что ждет ребенка, и не была уверена, обрадуется ли Хэзард своему отцовству. Но главное — останется ли он в живых, чтобы она могла узнать об этом?.. Венеция вновь и вновь повторяла про себя молитву, умоляя господа оставить Хэзарду жизнь.
— Ведь он вернется, правда, Красное Перо? — спросила Венеция, когда после отъезда Хэзарда прошло всего лишь минут десять. — Ведь причин для тревоги нет?
Она хотела услышать один ответ, утвердительный, а если правда была другой, она не желала ее знать. Красное Перо понял это, услышав мольбу в ее голосе. Он видел любовь и страх в глазах этой женщины, когда она провожала Хэзарда.
— Черный Кугуар вернется, — уверенно сказал он. — Его могущество с ним.
Это было правдой: Хэзард всегда возвращался победителем из таких вылазок. Но Красное Перо знал, что врагов у них множество, а духи непредсказуемы. Он помнил, что случилось с великим вождем Большая Лошадь, когда они воевали с племенем лакота. В тот день дух Большой Лошади потерял свою силу и великий вождь погиб.
Красное Перо оставили рядом с Венецией с единственной целью — защищать жену Черного Кугуара, пусть даже ценой собственной жизни. Однако мальчик сумел стать ей настоящим другом. Он чутко реагировал на смену ее настроения, развлекал, придумывая каждый раз все новые забавы, подробно и неторопливо отвечал на все вопросы Венеции об их образе жизни. Кончилось тем, что Красное Перо и сам немного влюбился в красивую жену своего дяди.
По утрам они ездили верхом по спокойной долине. Красное Перо называл Венеции все дикие цветы и показывал ей прекрасных птиц с разноцветным оперением. После полудня, когда солнце грело слишком сильно, они отдыхали в тени вигвама и пытались совершенствовать познания Венеции в языке абсароков. Красное Перо оказался хорошим учителем — терпеливым и щедрым на похвалу. Наслаждаясь своей ролью наставника, он даже показал Венеции, как шить мокасины, и объяснил ей, что каждый воин всегда возит с собой для этого специальный набор. Венеции очень трудно было представить себе Хэзарда, шьющего мокасины.
— А что, Черный Кугуар тоже это делает? — смущенно спросила она.
— Конечно, — снисходительно ответил Красное Перо. Девушки приносили им еду. Хэзард попросил об этом юных племянниц Неутомимого Волка, чтобы избежать любых конфликтов между Венецией и его прошлыми возлюбленными.
Это было очень спокойное время, если не считать постоянного страха Венеции за жизнь Хэзарда. Вечерами Красное Перо усаживался напротив нее по другую сторону очага и, старательно выговаривая английские слова, рассказывал легенды своего народа. Это были легенды об отваге и надежде, любви и чести; в некоторых из них упоминались предки Хэзарда. Венеция поняла глубокое уважение индейцев к обычаям племени, их стремление осуществить мечту, столь непонятное белому человеку, преклонение перед храбростью. И это новое понимание культуры абсароков сделало Хэзарда ближе к ней.
Когда приходило время ложиться спать, Красное Перо всегда вежливо желал ей спокойной ночи и уходил. Венеция даже не подозревала, что он клубочком сворачивался на шкуре у входа и охранял ее. Сама же она перед тем, как лечь, вставала на колени у изголовья и обращалась к богу:
— Господи, прошу тебя, пусть он вернется ко мне живым!
Ранним утром третьего дня Венецию разбудило негромкое ржание. Полусонная, она повернулась на другой бок, поплотнее закуталась в шкуры от утреннего холода и задремала снова. Но спустя несколько мгновений звук повторился, Венеция проснулась окончательно и посмотрела в отверстие над очагом. Серое предрассветное небо только начинало розоветь. Когда ржание раздалось в третий раз, Венеция встала, натянула платье с бахромой, подошла к выходу и подняла полог.
Великолепный золотистый конь с белоснежной гривой был привязан к столбу вигвама. Венеция увидела, что к его уздечке привран букет цветов, и ее сердце запело от радости. Хэзард вернулся! Венеция огляделась по сторонам, и ее глаза раскрылись от изумления. Кроме золотистого красавца, вокруг вигвама стояло еще множество лошадей.
Они тебе нравятся? — раздался за спиной хорошо знакомый голос.
Венеция обернулась. Хэзард стоял в нескольких футах от нее и улыбался. В ее памяти он навсегда остался таким, каким предстал перед ней в то утро — высокий, мускулистый, обнаженный по пояс, с блестящими, мокрыми после утреннего купания волосами. Вокруг него горела огнями роса на траве, ветер с реки доносил пение птиц. Его шею украшало ожерелье из золотистых цветов с коричневой сердцевиной.
Венеция побежала к нему по мокрой от росы траве, сияя от счастья. Он прижал ее к своей обнаженной груди и почувствовал, как удовлетворение разливается по всему усталому телу.
— Я скучал по тебе, — прошептал Хэзард, и они прижались друг к другу. Их любовь стала чем-то ощутимым. Почувствовав, что Венеция молча плачет, он приподнял ее голову и смахнул слезы со щек.
Не надо плакать, биа. Это была потрясающая экспедиция.
— Прости. Я плачу от счастья, — Венеция по-детски всхлипнула и попыталась улыбнуться.
— По тебе этого не скажешь, — улыбнулся Хэзард и смахнул цветочную пыльцу с ее щек. — Тебе понравился подарок?
Венеция подняла на него глаза и подумала, что ни один мужчина не мог бы подарить ей такую радость.
— Я никогда в жизни не видела такого прекрасного коня.
— Теперь, по законам нашего клана, ты богатая женщина.
— Скажешь тоже, — Венеция блаженно улыбнулась.
— Такое количество лошадей считается весьма роскошным подарком — укоризненно произнес Хэзард — он не стал упоминать о том, что ради золотистого жеребца ему пришлось рисковать жизнью.
— А табунщик прилагается к этому роскошному подарку? Я не думаю, что справлюсь с целым табуном.
— Разумеется, принцесса. Жены вождей не пасут лошадей.
— Я рада это слышать, — пробормотала Венеция. Они не шевелились, им приятно было стоять вот так, обнимая друг друга, прикасаться друг к другу и говорить под нежными лучами восходящего солнца.
В тот вечер все в деревне праздновали удачное окончание экспедиции: они захватили двести лошадей, и никто не погиб. Гости переходили из вигвама в вигвам, обсуждая победу, больше всего народу толпилось в доме Хэзарда. Всем хотелось рассмотреть поближе эту бледнолицую женщину, которой вождь подарил тридцать лошадей.
Они принимали гостей весь вечер. Хэзард сидел рядом с Венецией, держал ее за руку и переводил обращенные к ней приветствия. А когда Венеция попыталась произнести несколько фраз на языке абсароков, которым ее научил Красное Перо, он заулыбался, как гордый отец.
Отважный Томагавк и его семья пришли позже других.
— Спасибо за подарок, Хэзард, — сказал Отважный Томагавк и добавил вполголоса, указав на Голубой Цветок, свою самую младшую дочь: — Она считает, что лошадей ты прислал ей.
— Эти лошади — в знак нашей с тобой старой дружбы.
— Я знаю. — Отважный Томагавк пожал плечами. — Но попытайся сам сказать ей об этом.
Пока мужчины переговаривались, Голубой Цветок, не скрывая своего любопытства, рассматривала жену вождя. Венеция вежливо улыбнулась гостье: теперь она была уверена в любви Хэзарда и больше не считала каждую женщину своей соперницей.
— Говорят, она даже не готовит для него, — сказала Голубой Цветок своей матери, не понижая голоса.
Мать тут же бросила на нее предупреждающий взгляд, но девушка не хотела сказать ничего плохого, она просто констатировала факт, который ее несказанно удивлял. Голубой Цветок была бы счастлива готовить для Черного Кугуара, если бы он только согласился взять ее второй женой. А бледнолицая жена может лениться, сколько ей будет угодно. В ту ночь, когда Черный Кугуар поцеловал ее, с неба упали звезды, и Голубой Цветок увидела в этом счастливое предзнаменование для их совместного будущего.
— Кто же позаботится о нем, когда они вернутся на рудник, если она не умеет готовить и шить? — тихо спросила девушка у матери и бросила на Хэзарда полный ласковой тревоги взгляд.
- Предыдущая
- 63/90
- Следующая
