Выбери любимый жанр

Расскажи, как живешь - Кристи Агата - Страница 32


Изменить размер шрифта:

32

Он был очень смущен, но со свойственным ему упрямством ничего не желал слушать.

– Хатун ошибается, – заявил Мансур Максу после этого «урока». – Она требует, чтобы я все делал не так. Как я могу вытирать пыль после того, как подмету? Ведь я сметаю пыль со столов, она падает на пол, и тогда я ее подметаю.

Это разумно! Иначе делать нельзя!

Мансур твердо знает, что разумно, а что нет. Когда полковник требует подать джема к лебену – кислому молоку, Мансур укоризненно замечает:

– Нет, это ни к чему!

Мансур усвоил и кое-какие военные привычки. Когда его зовут, он отвечает: «Present!»[69], а объявляя ленч и обед, прибегает к краткой, но емкой формуле: «La Soupe!»[70]

Час торжества для Мансура – это когда нужно приготовить всем «ванну» перед обедом. Здесь Мансур только руководит и ничего не делает сам. Под его строгим надзором Ферид и Али приносят из кухни большие жестянки с кипятком и холодной водой (как правило, довольно грязной), и заполняют «ванны» – большие медные чаны, похожие на гигантские консервные банки.

По окончании процедуры Ферид и Али под неусыпным надзором Мансура выволакивают чаны за дверь и выливают воду прямо под крыльцо, так что если выйти после обеда не глядя себе под ноги, то есть риск грохнуться, поскользнувшись на жидкой грязи.

Али, с тех пор как ему поручено доставлять почту на велосипеде, считает, что повседневные хлопоты на кухне ниже его достоинства. Вечно испуганному Фериду теперь приходится одному ощипывать птицу и мыть посуду – ритуальное действо, совершаемое с огромным количеством мыла и минимумом воды.

В тех редких случаях, когда на кухне появляюсь я – продемонстрировать Димитрию, как готовить какое-нибудь европейское блюдо, – там немедленно устанавливаются высочайшие санитарные нормы. Стоит мне взять в руки кастрюлю, абсолютно чистую на вид, как ее тотчас же у меня забирает Димитрий и приказывает Фериду:

– Вымой ее для хатун!

Ферид хватает кастрюлю, немилосердно мажет ее изнутри желтым мылом, потом долго трет намыленную поверхность и возвращает кастрюлю мне. Подавив смутное опасение, что суфле, благоухающее мылом, вряд ли окажется кулинарным шедевром, я, стиснув зубы, принимаюсь за дело.

Вообще обстановка на кухне действует на нервы. Во-первых, жара: девяносто девять градусов[71]. Если бы не щель – единственная в стене, было бы еще жарче. Свет проходит тоже только через нее. Так что в кухне постоянно царит удушливый сумрак. К тому же я всегда теряюсь, когда вокруг меня толпится восторженная и подобострастная публика! Кроме Димитрия, затурканного Ферида и зазнавшегося Али собираются и праздные зрители – Субри, Мансур, плотник Серкис, водовоз – короче, все, кто в данный момент есть в доме. Кухня маленькая, толпа большая…

Она следит за каждым моим движением с почтительным восторгом. Я уже на взводе и чувствую, что ничего не получится. Разумеется, яйцо я роняю на пол, оно разбивается. На минуту устанавливается благоговейная тишина. Они так верят в меня, что, очевидно, считают и это непременной частью ритуала.

Я продолжаю «священнодействовать». Мне становится все жарче. Посуда тут странная, непривычной формы и размера, у веничка для сбивания яиц то и дело отваливается ручка.

Стиснув зубы, я приказываю себе: каков бы ни был результат, я сделаю вид, что это именно то, что я хотела.

Надо сказать, что результат всегда непредсказуем. Лимонный творожный десерт оказывается превосходным, песочное печенье – настолько несъедобным, что мы потихоньку его выбрасываем, а ванильное суфле, как ни странно, пока что получается неплохо. Зато о цыпленка по-мэрилендски (как выяснилось, исходный продукт был не первой свежести и молодости) можно было сломать зубы.

По крайней мере, я знаю теперь, что здесь имеет смысл готовить, а что – нет. Ни на одно блюдо, которое подается сразу после приготовления, не стоит и рассчитывать! На Востоке омлеты, суфле, жареный картофель неизбежно будут сделаны за час до обеда и засунуты в духовку – и никакие протесты не помогут. Зато любое самое сложное блюдо, которое можно приготовить заранее, получается великолепно! Так что о суфле и омлетах пришлось забыть.

В связи с кулинарной темой нельзя не упомянуть еще одного блюда – нам оно подается под именем «бифтек».

Снова и снова это название рождает в душе надежду на кусок говяжьей вырезки, но всякий раз тщетную: на стол неизбежно подается тарелка с кусочками какого-то пережаренного жилистого мяса. Полковник уныло замечает:

– Ничего похожего на говядину, говядины там и рядом не лежало.

Походу в мясную лавку здесь соответствует вот такое незатейливое мероприятие: время от времени Мосул отпрааляется на грузовике порыскать по окрестностям. Вернувшись, он открывает багажник – и оттуда вываливаются восемь живых овец! Эти овцы идут в пищу по мере надобности. Мое строжайшее требование – не забивать их под окнами гостиной. И еще я не терплю, когда Ферид гоняется по двору за цыплятами, кровожадно размахивая ножом.

Подобное малодушие раздражает слуг, для них это – очередная причуда европейцев.

Однажды, еще во время раскопок близ Мосула, один из наших старых бригадиров пришел к Максу и взволнованно сообщил:

– Вам надо завтра сводить вашу хатун в Мосул. Там будет казнь – повесят курдскую женщину! Вашей хатун понравится! Такого ни в коем случае нельзя пропустить!

Мое равнодушие, а вернее отвращение к подобному предложению, его озадачило.

– Но ведь там повесят женщину. Их так редко вешают!

Она отравила троих мужей. Хатун обязательно понравится!

Своим твердым отказом я уронила себя в его глазах.

Огорченный бригадир уходит смотреть казнь один.

Иногда у нас неожиданно прорывается-таки излишняя чувствительность. Вообще-то мы не очень задумываемся о судьбе цыплят и индеек, но однажды купили огромного откормленного гуся. У себя в деревне он, очевидно, был любимцем семьи и в первый же вечер решил искупаться вместе с Максом в ванне. Он имел привычку открывать клювом дверь и с любопытством заглядывать в комнату, как бы говоря: «Мне скучно, поиграйте со мной!»

С каждым днем на душе у нас становилось все тяжелее.

Никто не решался отдать распоряжение повару свернуть гусю шею.

Наконец повар рискнул взять это на себя. Гусь был приготовлен по всем правилам кулинарного искусства, с огромным количеством местных приправ и пряностей, и вид и запах у блюда были потрясающие. Но ели мы как из-под палки. Это была самая грустная трапеза в моей жизни.

Наш архитектор однажды опозорился, когда Димитрий торжественно подал на стол барашка – как здесь заведено, на блюде были и голова, и копытца. Кочка взглянул на это угощение – и едва успел выскочить из комнаты.

Но вернемся к «бифтеку». После забоя овцы разделанная туша используется в следующем порядке: сначала готовятся лопатки; их фаршируют рисом и специями (напоминаю, что это коронное блюдо нашего Димитрия), затем задние ноги, потом готовится блюдо, которое в последнюю войну называлось «потрошки», потом что-то вроде тушенки с рисом, а затем уже наименее ценные обрезки – их долго жарят, отчего они существенно уменьшаются и по консистенции приближаются к подошве, – это и есть «бифтек»!

Нам повезло: вся нижняя половина холма, как оказалось, относится к доисторической эпохе. Мы сделали глубокий шурф – до материковой глины, и перед нами предстали пятнадцать слоев последовательного заселения, из них десять – доисторические. После 1500 года до нашей эры городище было покинуто, – вероятно, из-за начавшегося опустынивания. Как всегда, обнаруживается несколько римских и исламских захоронений. Все подобные погребения мы называем римскими, из страха задеть чувства мусульман, но сами рабочие не столь чувствительны.

вернуться

69

Здесь! (фр.)

вернуться

70

Суп! (фр.)

вернуться

71

Девяносто девять градусов тепла по шкале Фаренгейта соответствует тридцати семи градусам по Цельсию.

32
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело