Выбери любимый жанр

Расскажи, как живешь - Кристи Агата - Страница 31


Изменить размер шрифта:

31

Дом мы сняли в армянском селении у реки. Большинство домов здесь пустует. Поселение строилось явно с размахом, но довольно бестолково. Дома, по местным меркам, выглядят шикарно, необычно большие и не лишенные архитектурных излишеств (хотя на наш европейский взгляд они довольно жалки!). Но водяное колесо – основа ирригационной системы и самой жизни в этих местах – сделано из рук вон плохо: денег на него не хватило. Изначально затевалось что-то вроде коммуны: инвентарь, скот, плуги решено было закупать на общие деньги, вырученные от совместного хозяйства. Но ничего не вышло то одна, то другая семья, устав от тяжкой жизни среди пустыни, сбегала со всем скарбом обратно в город Оставшиеся все больше и больше залезали в долги, водяное колесо окончательно вышло из строя, и когда-то крупное поселение превратилось в заурядную деревню – причем довольно неуютную Заброшенный дом, который мы сняли, на вид довольно импозантен. Двор обнесен высокой кирпичной стеной, и есть даже башня в целых два этажа Напротив нее – ряд комнат, каждая с выходом во двор. Наш плотник Серкис занимается починкой дверей и окон, чтобы хотя бы несколько помещений сделать пригодными для жилья.

Мишель отправляется в соседнюю деревню, в двух милях отсюда, чтобы привезти сторожа и его шатер. Серкис сообщает, что комнаты в башне в наиболее приличном состоянии. Подымаемся по невысокой лестнице на плоскую крышу: оттуда вход в «башню». Там две комнаты В дальней мы ставим несколько раскладушек, в проходной решаем устроить столовую. Ставни на окнах целы, а стекла Серкис обещает вставить.

Возвращается Мишель и сообщает, что у сторожа три жены, восемь детей, несколько мешков муки и риса и еще куча всякого скарба Все это в грузовик не поместится. Что делать-то?

Отправляем его снова, снабдив тремя сирийскими фунтами и инструкцией – привезти что возможно, а для всего прочего нанять ослов.

Внезапно заявляется черкес на водовозной тележке.

Картинно размахивая длинным бичом, он горланит какую-то песню. Тележка выкрашена ярко-голубой и желтой краской. Баки для воды синие, на черкесе высокие сапожки и пестрый наряд. Все вместе еще больше напоминает сцену из русского балета. Черкес слезает с тележки, щелкает бичом и стоит покачиваясь, продолжая петь. Совершенно очевидно – он безбожно пьян! Очередной сюрприз нашего экономного Мишеля!

Черкес, естественно, тут же уволен, а его место занимает степенный и меланхоличный Абдул Хассан, который уверяет, что умеет ухаживать за лошадьми.

Мы отправляемся обратно, и в двух милях от Шагара у нас кончается бензин. Макс набрасывается на Мишеля, и бранит его на чем свет стоит. Тот, воздев руки к небу, сетует на чудовищную несправедливость.

Он не стал тратить деньги на бензин – ведь сначала нужно использовать тот, что есть!

– Болван несчастный! Разве я не говорил тебе тысячу раз, чтобы ты заправлял полный бак и Срал еще запасную канистру?!

– Для лишней канистры места нет, и потом, ее ведь могут украсть!

– Но почему у тебя бак оказался неполным?!

– Я хотел проверить, на сколько хватит того, что там уже имеется!

– Идиот!!!

Мишель пытается умиротворить нас очередным «Sawi proba», но Макс свирепеет еще больше. Очень хочется заорать его коронное «Forca!» и как следует его взгреть. А он все продолжает изображать из себя невинную жертву! Макс кое-как сдерживается, заметив сквозь зубы, что теперь понял, почему турки так обошлись с армянами.

Наконец с грехом пополам добираемся до дома, а там нас встречает Ферид и просит «отставки» – он не может ужиться с Али!

Глава 8

Шагар и Брак

Положение, увы, обязывает!

Из двух наших боев Субри бесспорно, лучший. Он сообразителен, проворен, легок в общении и никогда не унывает. Вид у него, правда, устрашающий: он не расстается с большим, тщательно наточенным ножом – даже ночью кладет его под подушку. Всякий раз, когда Субри просит дать ему выходной, это означает, что он собрался навестить очередного родственника, сидящего в тюрьме за убийство! Субри объясняет нам, что все убийства были совершены по необходимости: это дело чести, защита доброго имени семьи. Недаром, уверяет он, его родственников никогда не держат в тюрьме подолгу. Ни в Дамаске, ни в других городах.

Да, Субри бесспорно лучший, но Мансур все равно главнее, так как работает у нас дольше.

Макс все время твердит, что нам повезло: этот малый настолько глуп, что никогда не додумается до какого-нибудь мошенничества. Тем не менее он здорово действует мне на нервы. Как «старший бой» он прислуживает Максу и мне, а полковник и Кочка, хозяева рангом пониже, пользуются услугами смышленого и расторопного Субри.

Таков парадокс.

Иногда по утрам Мансур просто невыносим. В комнату он входит только постучавшись раз шесть, – поскольку он решительно не в состоянии сообразить, что это я ему повторяю: «Войдите!» Он пыхтит как паровоз, еле-еле передвигая ногами, несет две чашки крепчайшего чая, изо всех сил стараясь их не расплескать. Шаркая подошвами, он пересекает комнату и ставит одну чашку на стул возле моей кровати, естественно, выплеснув большую часть содержимого на блюдце. Он уже явно успел перекусить, в лучшем случае – луком, в худшем – чесноком. Это, безусловно, очень бодрит, но как-то не очень поднимает настроение в пять часов утра.

Расплескавшийся чай повергает Мансура в глубокую Скорбь. Он смотрит на чашку и блюдце, сокрушенно качая головой, и тычет в них пальцем. – Спросонок я рявкаю:

– Оставь!

Мансур, тяжело дыша, бредет к кровати Макса, где все повторяется.

После этого он бредет к умывальнику: берет эмалированный тазик, осторожно несет его к двери, открывает ее и выплескивает воду у порога. Возвращается, наливает в таз воды на дюйм и начинает усердно возить по донышку пальцем. Эта процедура занимает минут десять, после чего он вздыхает, выходит, возвращается с жестянкой из-под бензина, полной горячей воды, ставит ее на умывальник и медленно шаркает прочь, закрыв за собой дверь так, что она тотчас же открывается. Я выпиваю холодный чай, поднимаюсь, мою таз сама, выплескиваю воду, закрываю дверь на задвижку – теперь можно и умыться.

После завтрака Мансур приступает к операции под названием «уборка в спальне». Расплескав изрядное количество воды вокруг умывальника, он принимается вытирать мебель. Делает он это очень старательно, однако безумно медленно. Удовлетворенный результатом своего усердия, Мансур выходит и возвращается с веником. Подметает он тоже очень усердно. И лишь подняв страшную пыль, в облаке которой сам едва не задыхается, он принимается заправлять постели. Это он тоже делает довольно оригинально.

Иногда так хитро, что, как потом ни ляжешь, ноги упорно торчат из-под одеяла. Иногда он применяет еще более оригинальный способ: одеяло и простыня подкатываются под матрас почти наполовину, так что прикрыться ими можно лишь до пояса! Я уж и не говорю о таких мелких причудах, как укладывание одеял и простыней на постель слоями и запихивание одной подушки в две наволочки сразу. Но подобные всплески фантазии случаются только в день, когда привозят свежее белье.

Наконец, одобрительно себе кивнув, Мансур выходит из комнаты, изнемогая от усталости и нервного напряжения. К своим обязанностям он относится крайне серьезно и старается выполнить их самым добросовестным образом.

Это производит глубокое впечатление на других слуг. Димитрий как-то сказал Максу, без тени иронии:

– Наш Субри – хороший бой, очень рад услужить, но у него нет такого умения и опыт а, как у Мансура, тот знает, как все сделать правильно для хваджи!

Чтобы не подрывать субординацию, Макс неопределенно мычит, вроде бы соглашаясь, но мы оба не сводим тоскливого взгляда с Субри, который в этот момент, ловко орудуя щеткой, чистит одежду полковника.

Однажды я предприняла отчаянную попытку внушить Мансуру мои собственные представления о том, как следует прибирать комнату, но потом очень об этом сожалела.

31
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело