Лабиринт теней - Мур Улисс - Страница 28

• Предыдущая
• 28/37
• Следующая

— НЕТ! — отчаянно закричала Анита. — НЕТ! ЭТО НЕВОЗМОЖНО!

Пыль и тень ещё подвигались немного. Потом что-то метнулось вверх и сильно толкнуло шар.

Девочка пошатнулась и, опрокинувшись назад, ударилась головой обо что-то твёрдое.

И потеряла сознание.

Неуправляемый шар начал медленно подниматься к тёмному отверстию в потолке.

Пыль над руинами внизу то поднималась, то опускалась, гремели разлетавшиеся во все стороны камни и возникали какие-то золотистые вспышки.

Раздавались жуткие крики, но Анита их уже не слышала.

Снова золотистые вспышки.

Пламя.

Огонь. Тень. Пыль. Руины.

Крики.

Искры.

Когти.

Анита ощущала всё это подсознательно сквозь закрытые веки, как глухую боль, сжимавшую виски.

Может, это всё снилось ей.

Снился Лабиринт с его бесконечными комнатами и коридорами. Она смотрит на него с высоты, а он тянется во все стороны и похож на панцирь огромной черепахи, защищающей его.

Где-то вдали сверкали огни. Какие-то танцующие фигуры колыхались в темноте, словно паруса или какие-то легендарные существа.

— Джейсон… — прошептала Анита, а вокруг неё вспыхивали новые яркие вспышки, и шар качался, словно во власти грозы. — Это невозможно, Джейсон…

Она подумала о смерти. О пыли. О мраке.

Но и золоте.

О мечтах.

О надеждах.

И о друзьях.

Мариус Войнич проснулся в прекрасном настроении.

Во всяком случае, совсем не в таком, как обычно. И поскольку он всю жизнь привык пробуждаться в ужасном настроении, то в это утро почувствовал себя просто счастливым.

Спустил ноги на пол и, несмотря на боли в спине, не стал проклинать матрас, на котором спал. В другом случае он назвал бы его гадким и отвратительным, на каких спят только в странах третьего мира.

А для серьёзного анализа проблемы ему недоставало фактов, потому что Мариус Войнич спал в свой жизни только на трёх матрасах. На первом, набитом комками шерсти, спал, пока жива была мать.

На втором, чудовищно твёрдом и плотном, следующие десять лет его заставила спать сестра Вивиана.

И наконец, третьим оказался шведский матрас из мягчайшего конского волоса («Такой же точно у короля Швеции!» — шепнул ему по секрету продавец), который он купил, когда достиг экономической независимости.

Он присвистнул.

И тут же умолк, удивившись самому себе.

Он даже не подозревал, что умеет свистеть.

Порадовавшись этому открытию, попробовал насвистеть ещё что-нибудь. Высокая нота, потом низкая. Получилась что-то вроде мелодии. И если бы он хотя бы иногда в жизни слушал музыку, возможно, смог бы насвистеть и какую-нибудь настоящую мелодию. Проблема заключалась в том, с горечью отметил он, что ему неведома практически ни одна.

Он всегда считал, что песни — это пустая трата времени. Но старательно чистя зубы перед зеркалом и с удовольствием глядясь в него, Мариус Войнич решил, что, пожалуй, следует пересмотреть некоторые свои чересчур строгие взгляды на вещи.

В конце концов, что плохого в том, чтобы насвистеть какую-нибудь песенку.

Он оделся, использовав первый из комплектов одежды, которые уложил в чемодан с осторожностью человека, везущего особо опасную взрывчатку. Вчерашнюю одежду он уже хотел было выбросить в мусорный бак, как вдруг, взглянув на брюки и рубашку, решил, что на этот раз не станет этого делать.

Он с детства соблюдал правило: вне домаодежду можно использовать только один раз, потому что уж очень велик риск подхватить разные болезни, микробов, какую-нибудь грязь и всякие прочие неприятности реального мира. Он поступал так всю жизнь. Он не мог так сразу взять и изменить свои привычки.

Но мог сделать это постепенно.

Поэтому он оставил вчерашние брюки и рубашку на стуле.

На шаткомстуле — не без досады отметил он.

И сверху положил записку, в которой сообщал, что если кто-нибудь захочет воспользоваться этими вещами, то может взять их себе в качестве подарка.

Взвесил это последнее слово — «подарок», которое вообще отсутствовало в его повседневном обиходе. Потом задумался, а нужно ли подписать записку.

И несколько минут решал эту задачу.

В конце концов решил не подписывать.

Переоделся и, пока совершал эту процедуру, стал выяснять причину такого нежданного хорошего настроения. Ещё несколько часов назад, когда готов был убить своего водителя и сжечь всю Килморскую бухту, он думал только о своих делах в полной уверенности, что без его незамедлительного вмешательства, проблемы, которыми предстоит заняться, станут такими огромными, что рухнет весь мир.

После телефонного разговора с сестрой всё вдруг неожиданно изменилось.

А произошло вот что.

Восстание.

Наконец-то он продемонстрировал этой гарпии, что может совершать поступки, не нуждаясь в её одобрении. Может взять, например, и отправиться в путешествие.

И даже небольшая ложь, которую он добавил в конце разговора, о том, будто путешествует ради собственного удовольствия, принесла ему необычайное удовлетворение.

Ну, конечно. Только раз, решил он.

— Мариус! — обратился он к себе, снова глядясь в зеркало.

При звуке собственного голоса, он даже вздрогнул.

Уже столько лет не произносил он своё настоящее имя. Имя, от которого его тошнило, столько раз его назойливо твердила Вивиана. Мариус, сюда, Мариус, туда, Мариус, нет, Мариус, этого нельзя делать. Мариус, это плохо. Мариус, это неправильно. Это запрещено. Это невозможно. Мариус, я же сказала — нет!

Он зажмурился и открыл глаза.

Злоба опять улетучилась.

На небольшом столике возле кровати его ожидали другие сюрпризы.

С одной стороны эта проклятая говорящая книга. Коснувшись её обложки, Мариус Войнич испытал привычное возбуждение.

Но оказалась, огромная разница между, тем, что поднималось в его душе, когда он хотел уничтожить или сжечь что-то и… его теперешним чувством.

Проклятая книга волновала его.Всё, что в ней придумано, написано и нарисовано, находилось за пределами запретов его сестры. В мире воображаемого, который Войнич научился ненавидеть, не замечать и уничтожать.

Как будто реальность не была столь же опасна.

Интересно, что сказала бы Вивиана, если бы узнала, что накануне ночью он даже помог одному очень хорошему незнакомому человеку разрешить головоломку и вскоре после этого, так же с помощью говорящей книги, условился о встрече с другим человеком.

Возможно, он признался бы ей, что эта книга начинает нравиться ему. И что люди, которых он встретил на её страницах, какие-то особенные, потому что он стал чувствовать себя живым человеком. И потом эта головоломка! Это оказался забавный вариант известной загадки, которая известна физикам как «Загадка Эйнштейна». И разгадать её проще простого. [1]

Белая молния пронзила память Войнича. Вспомнились белые халаты докторов, друзей Вивианы, которые вынуждали его в детстве рассказывать им всё, что с ним происходило, поскольку сестра была убеждена, что он сумасшедший.

Но Мариусу нечего было рассказывать докторам, а они настаивали, и тогда он стал сочинять. Просто придумывал разные истории и события, которые происходили в самых разных местах.

Выслушав его, доктора задумчиво умолкали, а потом объясняли ему, что этого быть не может, что это невозможно, что «мир устроен не так, малыш».

«Мир устроен не так, — подумал Войнич и разогнал всех — и докторов, и свою сестру. Медсестру Дьявола. — Убирайтесь все отсюда!»

Он посмотрел на часы:

— У меня важная встреча.

Последнее, что он положил в чемодан, это свой роман «Сердцу не прикажешь».

Романтическая история, нежная, лёгкая, на которую он потратил пятьдесят лет жизни, и которая, до вчерашнего вечера, когда вошёл в эту комнату Зеннорской гостиницы, насчитывала всего пятьдесят шесть страниц.

• Предыдущая
• 28/37
• Следующая