Галльские ведьмы - Андерсон Пол Уильям - Страница 40

• Предыдущая
• 40/82
• Следующая

— И не посчастливится, — Маэлох выхватил у слуги мед и сделал большой глоток. — Мы не священники, а простой рабочий люд, это святое дело передалось нам от наших отцов, и мы не говорим о нем с кем угодно, так что оставь свои насмешки.

— О, я не собирался смеяться, — спокойно сказал Корентин. — Ты прав, это священное дело. Я бы хотел знать, что произошло тогда ночью?

— Оставь эту надежду, — презрительно усмехнулся Маэлох. Он отпил из кружки, крякнул и ухмыльнулся. — Хватит. Я пришел сюда не ругаться. Кебан, милая, ты готова совокупляться?

Женщина, не поднимая глаз, пробормотала:

— Я не знаю… Я плохо себя чувствую. Прости, можно, я просто немного посижу?

Маэлох нахмурился.

— Еще одна монашка. Чем он тебя опоил?

— Оставь ее, — неожиданно сказал Корентин. — Ты ведешь себя неприлично. — Его голос стал резким: — Не лучше ли тебе вернуться к жене? Мне кажется, она у тебя есть.

Маэлох рассвирепел.

— Это не твое дело, бритоголовый! Я слышал, как в Форуме ты отрицал богов Иса и договор Бреннилис. А еще я слышал, как в ответ на твои слова рычало море. Довольно! Убирайся!

— Подожди, — остановил его Админий. Маэлох вскочил, быстро подошел к Корентину:

— Ты сам уйдешь, или тебя выставить отсюда? Проваливай, живо!

Корентин поднялся, переступил через скамейку и посмотрел ему в глаза.

— Ты боишься меня? — тихо спросил он.

Маэлох зарычал и схватил Корентина за руку. В тот же момент пастор вырвал руку, и через секунду Маэлох неуклюже растянулся на полу.

Вокруг них столпились люди.

— Не надо драться, не надо!

— Бог простит, — кротко проговорил Корентин. Когда рыбак поднялся, сказал ему: — Маэлох, друг, я знаю, ты изнурен, расстроен, и, возможно, я вывел тебя из себя. Я этого не хотел. Смиренно умоляю простить меня. Позволь предложить тебе выпить?

Что оставалось делать моряку?

Принесли новый бочонок, и они опустошили его. Маэлох спросил, где священник научился так драться.

— Это долгая история, — сказал Корентин. — У тебя хватит терпения ее выслушать? Потом, если ты захочешь, я с радостью научу тебя этому искусству.

Их окружили мужчины. Корентин закинул ногу на ногу и начал рассказывать:

— Я научился этому у одного сармата, в ту пору, когда был палубным матросом. Мы плавали на южном побережье Свебского моря. Он был скитальцем, бежал от склавонов и других племен, вытеснивших готов. Наш корабль снарядили в поисках янтаря. Сначала, возможно, ты знаешь, мы обогнули Кембрийский Херсонес и отправились на восток. Там жили дикие, воинственные народности — англы, юты, даны, не истинные германцы, хотя они и клялись, что их короли происходят от германских племен. У них были очень странные обычаи…

Кебан внимательно слушала. Силис же села поодаль, ее не интересовала география. Одной рукой она подперла щеку, другой — барабанила по столу.

В Кондат Редонуме Меровех Франкский со своими взрослыми сыновьями покупали рабов — здоровых молодых мужчин. Они приезжали сюда четыре раза в год — на равноденствие и солнцестояние. Все в городе знали, почему они это делают, но никто не осмеливался спросить. Несколько раз римские власти в частных беседах предлагали освободить осужденных преступников. Вожди франков с презрением отвергали это предложение. Они желали своим богам только добра.

Меровех всегда получал жертву, расплачиваясь за нее деньгами, собранными с лаэтов, поскольку священные леса находились на его земле. Он сам пронзал копьем обнаженное тело и подвешивал его на сук. (Труп оставляли на съедение совам. Очевидно, кости потом уносили, складывали на холме и летом сжигали.) Вожди соседних племен приносили в жертву животных, после чего пили их кровь, а остатками окропляли жрецов. Затем туши отправляли на кухню, в дом Меровеха, и устраивался праздник, участие в котором принимали все. Насытившись, Вотан и его небесные воины должны были помочь им одержать победу в бою.

В день весеннего равноденствия потребовалась еще одна жертва — молодая женщина. Пока жарились коровы, мужчины отводили ее к свежевспаханному полю. Маровех насиловал ее первым, после него наставала очередь тех, кто хотел, чтобы Фрикка благословила новый урожай и их жен. Затем она, если оставалась жива, возвращалась в дом. Но чаще — не возвращалась.

В тот день стояла прекрасная погода. В лесу набухали почки, распускались листья, расцветали цветы, в беспорядочном буйстве красок поблескивали солнечные лучи, шелестели деревья, все дышало свежестью. Ликовали пичужки. Возвращались домой перелетные птицы.

Меровех, Фредегонд, Хильдерик и Федерик ехали верхом, в шлемах и доспехах, не обращая внимания на окружающую их красоту, как того требовало занимаемое ими положение. Они были не только богатыми землевладельцами, но и командирами гарнизона. По условию договора франки должны были обеспечить защиту Редонского кантона, а римляне должны были разрешить им здесь поселиться. Таково было официальное соглашение. Судя по тому, что говорил отец, Меровех считал, что выбор у римлян был не очень велик, поскольку после гражданских войн империя ослабла. Сейчас вроде бы к ней возвращается былое могущество, но прецедент уже был; кто скажет, когда случится следующий упадок?

Предусмотрительные люди всегда берут с собой оружие. Даже если объявлено перемирие, франки всегда ведут междоусобные войны. Меровех, например, поссорился с соседом Клотаром из-за права на владение пастбищем. Клотар вполне мог подстерегать Меровеха где-нибудь на дороге.

Воины выехали на тропинку, ведущую к ферме. Осторожность не умерила их веселья. Они обменивались историями о том, чем занимались в городе, хвастались, чем займутся потом.

Когда разговор зашел о женщине, они перешли на латынь, чтобы она поняла. Ее ответы были немногословны, будто она уже выплакала все слезы. Она брела устало, держась за обвязанную вокруг шеи веревку, другой конец которой был привязан к седлу. Мужчина понимал их разговор, но ничего не говорил. Сначала он посылал проклятия франкам, они прикрикнули, чтобы он успокоился и, усмехаясь, напомнили, что ему нечего терять. После пары внушительных тумаков он понял свою ошибку.

Разговор перешел на политику.

— Да, — сказал он, — насколько я догадался, последние новости из Италии означают, что Феодосию действительно придется встретиться с Максимом. Кто из них останется в живых — решать богам, но нам тоже нужно быть наготове. Приближается праздник, надо подумать…

Вдруг их окружили мужчины. Их было человек десять, судя по внешности — галлы. Голодные, оборванные, нестриженые, вооруженные в основном ножами, топорами, баграми, серпами, рогатками, лишь у двоих в руках был копья и мечи. Среди них выделялся молодой мужчина с раздвоенной бородой и шрамом на щеке, вероятно, это был их главарь. Он не выглядел ни голодным, ни больным, двигался бесшумно, как кошка; зеленое платье было прекрасно сшито; на голове — шлем, тело закрывали металлические латы; он держался за рукоятку меча.

— Стой! — задорно крикнул он. — Слезайте с лошадей. Заплатите пошлину, и мы вас отпустим.

— Что? — прорычал Меровех. — Кто ты такой?

— Доблестный багауд.

— Нет, они не смеют вторгаться на эти земли.

— А мы смеем. Слезайте.

— Он пожалеет, что встретился с нами! — крикнул Меровех сыновьям на родном языке. Он слышал о разбойниках, те орудовали на юге и востоке. — Хватайте оружие и бросайтесь на них. Я беру на себя этого. Потом прикроете меня, и мы их прикончим.

Он спрыгнул на землю, в тот же момент выхватил висевшее на луке седла оружие и бросился на разбойника. Ужасный топор, который обезглавил не одного франка, должен был вонзиться прямо в горло галлу. Но тот был готов, он увернулся и швырнул копье. Круглый щит Меровеха был слишком тяжел, и он не успел подставить его под удар.

С ветвей деревьев и из-за стволов посыпались стрелы. Хильдерик взвыл и упал на колени — копье пронзило ему левую икру.

— Стойте, стойте! — закричал вождь багаудов. — Не стреляйте! — он бесшумно приблизился к Меровеху. — Ты попался, отец, — рассмеялся он. — Брось оружие, и мы тебя не тронем.

• Предыдущая
• 40/82
• Следующая