Старое предание (Роман из жизни IX века) - Крашевский Юзеф Игнаций - Страница 80

• Предыдущая
• 80/97
• Следующая

Все, кто тут был, бросились к лошадям, но, покуда их переловили, Пястун был уже далеко, а кобыла его, почуяв свою конюшню, понеслась вскачь. То было необычайное зрелище: добрая сотня всадников гналась за выбранным князем, между тем как оставшиеся в городище давали клятву не уходить отсюда и ждать князя, вынудив его принять своё избрание.

Итак, всадники летели во весь дух, не теряя из виду Пястуна, но удалось им поймать только его сынка, у которого конь был не столь резвым. Мальчик, испуганный погоней, не понимая, за что их преследуют, в страхе за себя и за отца заливался горькими слезами.

Пястун первым достиг опушки леса и исчез из виду, ускользнув от кметов, пытавшихся его поймать. Они замедлили шаг и, не отпуская сына, повернули к избе, надеясь застать там отца.

Тщетно расспрашивали они домашних Пяста: никто ничего не знал, так как он бежал, не заезжая домой, прямо в лес, где и скрылся. Старик отпустил лишь свою кобылку, и она, как всегда, подбежала к воротам, положила морду на плетень и заржала, чтобы ей открыли.

Великая скорбь охватила собравшихся в городище, когда они узнали об исчезновении Пястуна, но, дав клятву, они решили её сдержать и не трогаться с места, пока не отыщется князь. Многие хорошо знали окрестности и отправились на поиски в лес, надеясь найти беглеца. Однако прошёл один день, прошёл и второй, и третий, а Пястуна не было. Один за другим возвращались кметы. Пястун спрятался так, что они не сумели не только найти, но даже напасть на его след.

А те, что так жаждали власти, диву давались, как мог бедный человек бежать от неё и отказываться, когда эту власть ему навязывали.

То и дело и в одиночку и по нескольку человек уходили в лес искать Пястуна, но тщетно. А пока держали как заложника его сына, полагая, что так скорей заставят вернуться отца, столь сильно привязанного к своему единственному дитяти.

Так прошло целых шесть дней, пока в городище не забрела вечно скитающаяся Яруха.

Узнав от челяди, которая стерегла лошадей, что Пястун бежал в лес и скрылся, старуха засмеялась: ей не верилось, что столько людей, посланных за ним в погоню, вернулось ни с чем.

Пошла она спросить Стибора и старейшин, но они не только разговаривать, а и смотреть на неё не пожелали.

— А вот я приведу его сюда, — сказала бабка. — Лучше меня никто не знает лесов, недаром я столько раз ночевала с медведями в берлоге, от меня-то ему не укрыться, уж я его разыщу.

Старуху подняли на смех, но она все твердила, что найдёт князя; наконец, подумали, что не стала бы она так говорить, не зная, где его искать, и двое молодых кметов пошли за ней в отдалении.

Наутро Яруха прямо из городища отправилась в лес и поворачивала то влево, то вправо с такой уверенностью, как будто знала заранее, где искать тайник старого бортника. С трудом поспевали за ней кметы, продираясь сквозь густые заросли, в которых она знала каждую тропинку, протоптанную диким зверем, точно прокладывала её сама. Во многих местах, словно засеки, громоздились сломанные бурей и старостью деревья: образуя неприступный вал, они поросли густым бурьяном и кустами, пустившими побеги на истлевшей коре. Приходилось пробираться через трясину, загнившие лесные ручейки и ложбинки, затопленные зазеленевшей водой. Из-под ног выскакивали вспугнутые дикие зверюшки, из травы вдруг высоко поднимали головы огромные змеи. Однако они не кидались на Яруху, которая обращалась к ним с какими-то странными словами. Около полудня старуха уселась на пень отдыхать, вытянула ноги, достала из котомки кусок хлеба, поела и отправилась дальше. Лес тут слегка поднимался в гору, среди невиданно огромных дубов, лип и буков густо разросся орешник, тоже необыкновенной высоты. Но вот, наконец, они увидели древний вал, покрытый зеленой травой и поросший деревьями, которые указывали его возраст. Посредине был вход, ведущий в древнее городище. Озираясь по сторонам, Яруха вошла, а следовавшие за ней кметы остановились и поглядывали издали.

В углу, где смыкались две стены вала, стоял шалаш, а в нём на сухой подстилке из листьев сидел Пястун и плёл из лыка лапти, которые в ту пору носила беднота…

Заслышав шаги Ярухи, Пястун вздрогнул, словно от испуга.

Бабка встала перед ним, опершись на палку.

— А ведь нашла я вас, — сказала она, — и пора! Народ там из себя выходит, вас дожидаясь, а Земек все плачет у них в неволе. Пожалейте хоть дитя малое и возвращайтесь!

Пястун, не отвечая, поднял руку и заставил её умолкнуть, но в эту минуту показались послайцы веча — Болько и Собеслав: поклонившись князю, они вошли в городище.

Увидев их, старик заломил руки.

— Нас послали за вами, — начали кметы, — все вече ждёт вас, люди просят вас возвратиться, ибо такова воля богов. А мы без вас отсюда не уйдём.

Подойдя ближе, они принялись настоятельно упрашивать его уважить волю народа. Наконец, Пястун сдался и коротко сказал:

— Я пойду с вами.

Яруха, сидевшая тут же, на земле, радостно засмеялась.

— А ведь это я, милостивый господин, выдала вас, — похвалилась она. — Пусть люди знают, что и бабка на что-нибудь годится. Они бы с месяц тут проходили, да так бы и не нашли вас, кабы не я.

Когда Болько и Собеслав ушли с Пястуном, который уже не перечил им и не противился, старуха уселась, размотала онучи и одна-одинёшенька осталась тут отдыхать.

Диких зверей она не боялась, так же как змей и всякой иной твари. Не мешкая, она удобно расположилась в покинутом шалаше, решив тут заночевать.

Пястун сам повёл своих спутников к себе во двор, проходя лугом, где пасся табун, они для скорости взяли у пастуха коней. Однако в лесной чаще нельзя было быстро ехать, и до избы Пястуна они добрались только к ночи, а Собек, не останавливаясь, поехал вперёд уведомить собравшихся в городище, что князя нашли и завтра его приведут.

Весь вечер хозяин молча просидел на лавке. На другой день Болько уже спозаранку был на страже. Пястун, не споря больше, сел на коня, и они поехали.

На половине пути ждали старейшины, вышедшие им навстречу.

— Зачем, милостивый господин, ты нас покинул? — воскликнул Крак, протягивая к нему руки. — Такова, видно, воля богов, чтобы ты нами правил и повелевал. Тебя ведь одного согласно принял народ.

— Я не чувствовал и не чувствую в себе силы, — говорил Пястун, — страх обуревает меня. Сжальтесь надо мной. В скудости своей я ведаю, что творю и каким иду путём; а если вы дадите мне власть, знаю ль я сам, на что её обращу?

Слова его заглушил громкий крик:

— Пястун! Пястун!

Вдруг толпа расступилась, и двое незнакомцев, которые некогда гостили у него в доме, предстали перед ним. С улыбкой они подошли ближе и поклонились ему.

— Мы снова явились, дабы благословить мужа праведного во имя единого бога.

Радостные возгласы не давали им говорить, ликование охватило толпу. Мышки, должно быть загодя заготовившие княжескую шапку с пером, протискавшись вперёд, поднесли её Пястуну; младший гость возложил её на седины старца.

И. снова поднялся шум, послышались радостные возгласы. Старец был задумчив, почти печален.

А когда все обступили его, он сказал:

— Вы видели сами, что я власти не жаждал и не добивался. Вы меня принуждаете её взять, я принимаю и употреблю её на то, чтобы поддерживать порядок и блюсти справедливость, однако если вы заставите меня быть суровым, я буду суров; но помните, что вы меня вынудили к тому.

— Повелевай и правь! — закричали со всех сторон. — Да будет по твоему слову, да будет так!

И снова Пястуна провозгласили князем, а Стибор, кланяясь ему в ноги, сказал:

— Пекись о благе нашем, как ты радел о своих пчёлах.

Вокруг стоял радостный гомон.

Заметив, что у избранника нет меча, Стибор мигом снял свой и как знак власти собственноручно повесил его на пояс Пястуну. Кто-то вручил ему белый жезл.

Чужеземных гостей попросили благословить меч и жезл, и они исполнили эту просьбу, подняв глаза к небу, сложив руки и что-то шепча про себя. Все считали их прорицателями, прибывшими к ним из дальних стран.

• Предыдущая
• 80/97
• Следующая