Маслав - Крашевский Юзеф Игнаций - Страница 24

• Предыдущая
• 24/56
• Следующая

Вшебор, пойманный на слове, в первую минуту смутился.

Он ясно видел по лицам других своих товарищей, что они не одобряли его намерения, и потому он сделал знак своему неожиданному союзнику, чтобы тот пока помолчал.

Старый шляхтич, закутанный в плащ, накинутый на голое тело, проворчал что-то, но удалился на прежнее место в угол. Мшщуй потянул брата за руку. – Пойдем отсюда.

И они отправились на валы совещаться друг с другом.

Оставшийся, неодобрительно отнесшийся к предложению Вшебора, долго молчали. Лясота нахмурился и вздыхал.

– Если только пойдут нелады и споры, как поступить, – пробурчал он наконец, – и если мы разделимся на два лагеря, – добра не будет и все мы погибнем.

– Э! Что там! – отозвался Топорчик из своего угла. – Я знаю обоих Долив; – из упрямства они на все готовы, но только на словах; наболтают, наспорят, – а когда дойдет до дела, то и они от других не отстанут.

– Дай Боже! – закончил Лясота. – Я тоже знаю их с детства, – беспокойное племя, но сердца – добрые…

Доливы, выйдя вдвоем, снова начали роптать и возмущаться, причем то тот, то другой, – подливали масла в огонь, Вшебор все приписывал старости и неумелости Белины, Мшщуй охотно поддакивал ему.

– Они всех нас здесь погубят! – воскликнул он.

– Если дождемся прихода Маслава в городище, то останется только готовиться к смерти – говорил Вшебор. – Нам их не одолеть. У нас во всем недостаток.

– А если так, – прибавил Мшщуй, – соберем всех, кто с нами за одно и уйдем отсюда, хотя бы пришлось ломать ворота.

– Да разве многие к нам пристанут? – спросил Вшебор.

Мшщуй не сомневался в этом. Они начали потихоньку сговариваться, склонившись головами друг к другу. – Вшебор жалел только о том, что он неосторожно проболтался перед всеми, и боялся, как бы Лясота не предупредил Белину; и как бы за ними не учредили надзора. Но Мшщуй, который был еще более горячего нрава, чем брат, не придавал этому значения.

– Надо только потихоньку добиваться своего, – и тогда, наверное, удастся!

– Но, – прибавил он, понизив голос, – неужели мы оставим здесь Спыткову с дочкой? Как ты думаешь?

– Ну, этого они уж не дождутся! – воскликнул Вшебор.

– А если они не захотят бежать с нами?

Взглянули друг на друга и что-то прошептали.

– Почему нельзя? – громче выговорил Мшщуй. – Придется завязать рот и вынести их на руках, если сами не захотят – ведь это же их спасение.

– Ну, хорошо, мы похитим их, если только сможем, – возразил Вшебор, – а дальше что?

И только что налаженный мир едва не нарушился: огонь блеснул во взглядах обоих братьев. Ни тот, ни другой не решались обнаружить свои мысли, – никто не желал уступать другому. И, поняв это, потому что братья хорошо знали друг друга, оба умолкли. Так стояли они, смотря в разные стороны и уже не разговаривая друг с другом. Вся их горячность охладела. И только после долгого молчания Вшебор сказал.

– Надо делать свое дело, – а что дальше… это уж мы рассудим между собой… потом.

Мшщуй только молча пожал плечами.

– Пойдем каждый в свою сторону, – закончил Вшебор, – надо потолковать с людьми и вразумить их.

И они пошли в разные стороны – позади рогаток, – где на время томилось множество шляхты, присматривавшейся к расположенному в долине лагерю. Вшебор присоединился к одной группе, Мшщуй – к другой.

Между тем Белины, отец и сын, подобрав себе верных помощников, следили за тем, как укрепляли валы стороны речки.

Тут носили землю, вбивали колья, а неподалеку разрушали постройки, чтобы воспользоваться деревом для кольев.

Работа продвигалась медленно, люди сильно ослабели и разленились от долгого лежанья, от плохой пищи и от безделья.

В этот день им дали по куску мяса и по кубку кислого пива, но и это им не помогло.

В долине вчерашние враги попрежнему стояли лагерем и не двигались с места. За ними все время наблюдали из замка.

Но вот, подкрепившись пищей и напившись, некоторые из них стали приближаться к вратам замка. Доложили Белине, и он, выбрав лучших стрелков, расставили их у ворот, приказав подпустить врагов на расстояние выстрела, – и осыпать их стрелами. Но те, очевидно, предвидя это и остановились так далеко, что стрелы не могли их достигнуть. Стояла полная тишина, и слова отчетливо доносились издалека.

Пьяная толпа махала в воздухе веревками, привязанными к колесам, и кричала защитникам замка.

– Готовьте руки для цепей! Скоро мы вас выкурим из этой ямы!

А с валов как крикнут им в ответ.

– Ах вы, собачьи дети! Язычники, разбойники! Подождите немного, всех вас здесь уложим!

И та, и другая сторона грозили кулаками, и кого что было на сердце и на языке, – все высказали!

Пока продолжалась эта перебранка, – ярость охватила и осажденных, и нападавших, так что последние, забыв об опасности, начали рваться к воротам, а первые – стоявшие за рогатками, на половину высунулись из-за них. В это время стрелки натянули луки, и несколько стрел засвистело в воздухе. Одна из них выбила глаз нападавшему; – он схватился за него, свалился с коня, а другие окружили его и с бранью и проклятиями, подхватив раненого, вернулись в лагерь.

Так прошел почти весь день в непрерывном движении и заботах, и никто не обращал внимания на братьев Долив, расхаживающих в толпе, Вшебор стремился пробраться к Спытковой или вызвать ее к себе, но Собек сказал ему, что она почти весь день пролежала в слезах и лихорадке, так расстроили ее известия о муже.

К вечеру все как-то успокоилось. Пани Марта, хотя и с заплаканными глазами, вышла на верхний мост, а Вшебор, увидев ее, сейчас же поспешил к ней навстречу. Хотя мужчинам строго запрещалось подходить к женщинам на мосту, но Долива не обращал на это внимания.

Пани была польщена тем, что он спешил подойти к ней, хоть теперь это уж ни к чему не могло повести. Вшебор же задался целью взбунтовать ее и уговорить добровольно оставить городище, потому что им уже овладела эта мысль.

Он начал с того, что спросил ее о ней самой и о дочери, а потом начал сокрушаться над положением городища.

– Мы здесь ничего хорошего не высидим! – вполголоса прибавил он. – Я ведь не даром ездил и здоровья своего не жалел – я видел своими глазами, какая сила у Маслава. Если он сюда придет, никто из нас не останется цел. Спыткова вскрикнула от страха.

– Неужели нет спасения?!

– Могло бы быть, если бы у людей был разум, – отвечал Вшебор, – легко бы вырваться из замка и соединиться где-нибудь со своими. Не все они погибли. Легче в поле защититься небольшой кучке, чем в этой дыре тысячами. Но беда в том, что старый Белина – упрям.

Спытковой неприятно было, когда дурно говорили о Белинах.

Она бросила сердитый взгляд на Вшебора: сама она недолюбливала их, но боялась…

– Не говорите мне о нем ничего, он знает, что делает!

– А мне кажется, что он и сам не знает, – возразил Вшебор. – Он больше всего дрожит над своим богатством и не хочет его бросить.

Марта молча покачала головой.

– Мне жаль вас и вашу дочку, – прибавил Долива. – Ну, что, если вы из-за его упрямства попадете в руки мужиков!

Спыткова с криком закрыла лицо руками.

– Бог не допустит этого! – плача, воскликнула она.

Немного погодя, она спросила тихо.

– Но что же делать? Что делать? Неужели нет спасения?

– Останется только одно средство, – прорваться отсюда, пока еще есть время.

– Но куда?

– Отыщем где-нибудь своих, как мы их теперь нашли, – сказал Долива. – Тот самый лагерь, в котором находится муж вашей милости, или другие. – Не все рыцарство погибло.

– Но ведь Маслав и их преследует, и рыцарству негде укрыться.

– Но за то нам будут открыты все пути, – хоть на Русь, хоть к немцам, – везде нам будет спокойнее, чем здесь.

И склонившись к самому уху испуганной женщины, Вшебор признался ей, что он и другие хотят попробовать прорваться из замка, оставив на произвол судьбы всех, кто еще упрямится.

• Предыдущая
• 24/56
• Следующая