Лоза Шерена (СИ) - Алмазная Анна - Страница 42

    - Плодолжай! - прошептал мальчик.

    - В том лесу было много деревьев, но одно выросло особенно высоким. Возвышалось оно над другими собратьями, и весь лес ему завидовал. Завидовал пышной кроне, тянувшимся в солнцу ветвям, ручейку, что поил его корни... И дерево радовалось чужой зависти. Возгордилось.

    - Глупое делево, - сонно буркнул Рис.

    - Глупое, - задумчиво подтвердил Рэми. И сам он глупый. Почем Жерл просил помнить эту историю? - Однажды дерево услышало голос. Слабый, почти неразличимый в шуме ветра, он доносился из-под самых корней...

    "Кто ты? - спросило дерево. - Чего ты хочешь?"

    "Милое деревце, помоги мне, я умираю, - ответил голосок. - Ты такое сильное, такое высокое... а мне не хватает света. Не хватает солнышка... помоги!"

    "Что за дело мне до какого-то ростка?" - усмехнулось дерево.

    "Но ведь у каждого должен быть друг?"

    И дерево замолчало. Друг? Зачем ему друг? Зачем ему кто-то? Разве мало ему солнца? Мало ветра? Мало птиц, что клюют его ягоды, вьют гнезда в его ветвях? Разве они не друзья?

    Но слова ростка запали в душу. Вспомнило дерево времена, когда было маленьким и слабеньким. Вспомнило, как тяжело было дотянуться до солнечных лучей, как было холодно и страшно внизу, одиноко... вспомнило и старую, покрытую мхом березу, что росла рядом. Береза все время шелестела успокаивающе ветвями, уговаривала не сдаваться, расти ввысь, и дерево слушало. Не сдавалось.

    А когда дерево догнало березу, разыгралась страшная буря. Гнула она, пыталась сломать, и дерево жалобно стонало, сопротивляясь, но с каждым перерывом в завываниях ветра распрямляя ствол...

    На рассвете все утихло, опустилась на лес тишина, и дерево поняло - чего-то ему не хватает. Не было рядом березы. Были острые щепки пня и покрытый мхом сломанный ствол у корней...

    Друг, подумало дерево. Была ли та береза его другом?

    - Была, - мурлыкнул Рис. - Плодолжай, Лами... прошу...

    - И дереву вдруг захотелось ощутить давнее тепло, поговорить с кем-то... наполнить чувством бездну одиночества.

    "Живой ли ты еще, росток?" - спросило оно.

    "Живой... но уже недолго..."

    "Как я могу тебе помочь?"

    "Разреши взобраться по тебе к солнцу... прошу..."

    И дерево разрешило. Почти радовалось оно, когда что-то нежно касалось его корней, обвивало ствол, стремилось по ветвям, щекоча кору мягкими усиками, рассказывая сказки. И дерево засыпало под тихий голос ростка, и просыпалось только с одним желанием: услышать его вновь. Порадоваться тому, что растенице за ночь подросло еще немного... совсем чуть-чуть. Еще чуть-чуть...

    Когда нежные, светло-зеленые стебли достигли самой вершины, дерево было счастливо. И не заметило, как облетели листья на лозе, как мягкие, зеленые стебли стали быстро крепчать, становясь коричневыми, жесткими. Как выросли на них шипы... и лишь когда врезались они в кору, выпивая соки, иссушая, дерево взмолилось:

    "За что?"

    "Я тоже хочу жить!" - ответила лоза.

    И когда сменилась луна с ущербной на полную, пролетал над лесом демон. Увидел огромное, иссохшее дерево, увидел увитые колючей лозой ветви и засмеялся...

    Вот так пришла в мир лоза Шерена.

    Рис?

    Рис спал.

    Рэми осторожно уложил мальчика на кровать, укутал одеялом и, потушив стоявший на столике светильник, вышел в коридор.

    - Вернулся Гаарс? - спросил он у ожидавшей его Варины.

    - Нет, - покачала головой женщина. - Рэми, иди, я постелила тебе в спальне брата. Поздно уже, отдохни. Когда Гаарс вернется, я тебя разбужу.

    Рэми кивнул. Он не чувствовал себя уставшим, но лучше и в самом деле немного вздремнуть - ночь обещала быть длинной.

    И ближайшие дни - нервотрепными. Еще вчера, на празднике первого снега, почуял Рэми, как что-то меняется вокруг... И с тех пор не мог найти себе покоя.

    Рэми вчера очень жалел, что дал Бранше уговорить себя выйти из дома, "повеселиться" на празднике первого глубокого снега.

    - Нельзя скучать! - кричала Даша, знакомая Бранше и упрямо тянуло Рэми в самую гущу веселой, пьяной толпы.

    Даша была действительно хороша: молодое, гибкое тело нежно укутал короткий полушубок, пеной вздымались на качелях юбки, ножки защищали красные, вышитые серебром сапожки.

    Она смеялась так звонко, что Рэми не выдержал, заразился от нее весельем и впервые за долгое время почувствовал себя почти счастливым. Вскоре вместе с Дашей он летел с горки, перекидывался снежками с беззаботной молодежью, пил до дна горькое, с пряностями пиво, танцевал с ручными медведями и рассекал лед коньками. Был счастлив.

    И Даша - с растрепанными волосами, вымазанном в снегу полушубке казалась почти красивой. Податливой. И близкой.

    В пьяном угаре, под украшенными омелой воротами, под хохот молодежи, они поцеловались в первый раз.

    - Молодец! - заметил Бранше, обнимая розовощекую и столь же растрепанную подружку. - Вижу, времени зря не теряешь. Но мне, увы, пора. Дела, знаешь ли... Рэми, даже не думай - ты никуда не пойдешь! Правда, Дашенька?

    - Правда! - зарделась красавица. - До утра я тебя, Рэми, не отпущу. А утро еще нескоро...

    И утро действительно нескоро.

    Веселилась вокруг пьяная толпа, бегали ряженные, кричали лоточники, предлагая товар, и мягкие губы Даши то и дело игриво касались щек, губ, глаз. Заставляя на время забыть и тоску по Аланне, и уже сдерживаемое амулетом непонятное чувство к Миру, и даже о себе самом забыть, отдавшись угару столичного праздника.

    Но все испортил неприятный, свистящий голос за спиной.

    - Простите, как пройти к площади Трех Фонарей?

    Странно это. И вопрос невинный, и незнакомец смотрит открыто. Но от разноглазого взгляда Рэми трясет, и собственный голос чуть дрожит, будто принадлежит кому-то другому.

    Прижимая к себе все еще смеющуюся Дашу Рэми объясняет, а сам не в силах избавиться от чувства, что незнакомец его внимательно рассматривает, не вслушиваясь в слова:

    - Три квартала по этой улице, налево, через мост, и два квартала вперед, - с усмешкой и без единой ошибки повторил разноглазый. Рэми кивнул. Незнакомец сказав:

    - Спасибо, - развернулся и побрел по заснеженной улице.

    Рэми смотрел ему вслед и казалось ему, что праздник закончился. И спокойная жизнь его закончилась. Прямо здесь, прямо сейчас, рядом с горько пахнущими елками по обе стороны дороги, и под разноцветными фонариками, красящими снег шаловливыми искорками.

    - На меня смотри! - обиженно протянула Даша, поднявшись на цыпочки и пытаясь поймать губами губы кавалера.

    Рэми ответил поцелуем на поцелуй, прижал Дашу к себе и сам удивился: губы девчонки уже не казались сладкими, и сама она стала вдруг другой... пошлой, пахнущей вином, слишком веселой. А Даша пила все больше.

    Рэми раз за разом покупал ей сладкое вино. И чем больше она пьянела, тем больше он трезвел. Когда же Даша в очередной раз потянула его к ларьку с напитками, Рэми отказал.

    - Жадина! - пьяно насупилась Даша. - Жадина!

    - Идем домой, - осторожно вставил Рэми. - Я провожу...

    - А что мне дома? - взвилась Даша. - Батька пьяный, мать усталая или куча братишек-сестренок? Ночь мне портить надумал? А не выйдет! Что я, зря тряпки одалживала? Зря весь вечер за тобой бегала... теперь, милок, ты мой.

    - Я не твой, - спокойно заметил Рэми.

    - Тогда и отстань!

    Рэми усмехнулся. Прижал Дашу к себе, крепко, погладил растрепанные каштановые волосы и дал выход силе... Так, как учил его Урий. Отрезвляя, успокаивая неразумную девчонку в сладких объятиях магии. А когда отпустил, Даша вдруг сникла, заплакала, размазывая рукавичкой слезы по щекам: