Дахут, дочь короля - Андерсон Пол Уильям - Страница 40
- Предыдущая
- 40/97
- Следующая
— Допустим, у тебя не выйдет с викарием.
— Что ж, я не дам ему так просто отобрать мои полномочия. Над ним стоит преторианский префект в Тревероруме, к которому я обращусь, — напомнил Грациллоний. — А дальше Флавий Стилихон, что негласно правит Западом. Он и сам солдат. Думаю, его вполне можно уверить, что в качестве союзника против варваров, досаждающих государству, Ис стоит куда больше, чем руины. Но он захочет, чтобы за этим наблюдал его легионер. А я единственный префект, который, как король, может сделать исанский народ поддержкой империи и заставить его повиноваться — и в то же время стараться защищать права и душу города. Я нужен Ису.
Сорен готовил долгую речь. Грациллоний ждал. Наконец Оратор Тараниса произнес:
— Боюсь, ты прав. Я должен начать работать в твоих интересах, а потом и с тобой.
— Хорошо! — Грациллоний двинулся, чтобы дружески его обнять.
Сорен отпрянул. С тяжелого лица смотрела ненависть.
— Мной движет необходимость, голая необходимость, — сказал он. — На публике я волей-неволей буду сдерживать слова о тебе в моем сердце. Но знай, в глубине души я проклинаю тебя, я желаю, чтобы каждая беда на земле пала на твою голову, богохульник, изменник, губитель жизней.
Он повернулся и ушел.
В утренний отлив похоронная баржа стояла за Морскими воротами, неся на себе самые новые урожаи смерти в Исе. Погода становилась ветреной. Барашки на волнах оливкового оттенка раскачивали широкий корпус и бросали на палубу жалящую пену. Посреди корабля на флагштоке на конце привязи метался вечнозеленый венок. Под ахтерштевнем, завершающимся спиралью, двое рулевых держали штурвал, и отбивал часы старший, задавая ритм гребцам внизу. Впереди рядом с помощником капитан совершал обзор. Палубные матросы, одетые в темное, выполняли свои обязанности. Мертвые в саванах лежали на носилках вдоль правого борта, на лодыжках привязано по камню. Их плакальщики садились на скамейки или собирались в небольшие группы, разговаривая мало. В этом путешествии среди них были король и галликены в качестве жриц, поскольку уходила их сестра.
Грациллоний стоял в сторонке, смотря вдаль на смутную полоску, что была Сеном. Вот так он путешествовал многие годы, когда кому-то из павших нужно было воздать особые почести, с того дня как они похоронили Дахилис. Всегда рядом с ним была хотя бы одна королева. Сегодня никто из них не сказал ему ни слова.
Войдя в глубокие воды, капитан подал знак остановиться. Смолкли удары гонга, гребцы лишь спокойно держали весла. Трубач протрубил сигнал, быстро стихший из-за ветра. Капитан подошел к галликенам и поклонился Ланарвилис, которая теперь была среди них старшей. В соответствии с ритуалом он попросил разрешения провести богослужение. Она прошла на нос корабля, подняла руки и нараспев проговорила:
— Боги тайны, Боги жизни и смерти, море, питающее Ис, возьмите этих любимых наших.
Произнеся заклинание, она развернула свиток и зачитала с него имена, в порядке смерти. Каждый раз, когда матросы подносили носилки к спусковому желобу, Ланарвилис говорила «Прощай», — люди называли имя своей ноши, и тело соскальзывало в принимающие его воды.
Какое же маленькое было тело у Фенналис. Грациллоний никогда этого не замечал. В конце труба зазвучала снова, и ей вторил барабан. Потом тишина в память о молитве, пока капитан не крикнул:
— Меняем курс! — Весла замолотили под возобновленные удары гонга, баржа тяжело повернулась и поползла назад к стенам и башням Иса.
Грациллоний почувствовал, что ему надо походить. Едва он начал, то увидел, что галликены частично разошлись. Одна Дахут стояла возле правого борта. У него забилось сердце. Он быстро, пока не утратил смелость, направился к ней.
— Моя самая дорогая, — начал он. Она жадно обернулась.
— Да? — воскликнула она. — Ты видел, все было законно? О, Фенналис, да отнесут ее боги прямо к моей матери!
В ужасе Грациллоний отступил.
— Нет, — запнулся он, — ты, ты не поняла, я только хотел поговорить наедине — когда причалим, по возможности объясниться…
Ее лицо побелело. Так же как и суставы в тех местах, где она сжала рейку, потом повернулась к нему.
Грациллоний отошел от дочери и зашагал с трудом, кругами, кругами, еще раз кругами.
Рука прикоснулась к его руке. Ему стало ясно, что к нему подошла Гвилвилис. По ее щекам текли медленные слезы.
— Ты так несчастен, — сказала она. Кончик ее длинного носа чуть покачнулся. — Я могу помочь? Есть что-нибудь, что я могу для тебя сделать, господин, хоть что-нибудь?
Он задохнулся от смеха. У нее были хорошие намерения. И это могло послужить началом заживления ран. Так это или нет, но по крайней мере с ней он не обманется и не поникнет, он мог бы забыться в Тельце, — даже закрывая глаза и притворяясь, возможно, пока не забудется сном.
— Да, — пробормотал он. — Освободись от всех обязанностей, что тебя ждут, и приходи ко мне во дворец. — Там стояли его вооруженные люди. Ему больше не нужна была защита, и скоро он их распустит, а пока их присутствие помогало ему внушить благоговейный страх некоторым из своих обозленных посетителей. — Приготовься остаться на долгое время.
Она всхлипнула от радости. Это было самое печальное, что он сегодня видел.
Вернулись моряки и люди с флота, полные рассказов о своих приключениях. Их встретили друзья, ошеломляя куда больше.
Херун Танити нашел в таверне среди прочих Маэлоха и Кинана. То был не их старый, пользовавшийся дурной славой притон в Рыбьем Хвосте, а «Зеленый Кит». Шкипер с годами преуспел, как большинство рабочих в Исе, а у морского офицера и легионера было накоплено жалованье, наряду с процентами со скромного дела, что их семьи вместе вели на стороне.
После радостных приветствий и выпивки по кругу — разговоры.
— А правда, народ, в общем-то, считает, что король прав? — спросил Херун. — Мне казалось, многие сжимаются от страха. Как теперь будет повторено слово?
— Ну, рыбы было не меньше обычного, урожаи не повреждала никакая буря, и гниль их не поражала, ящур не нападал на скот, — ворчал Маэлох. — Я хочу сказать, что пока в природе все идет своим чередом.
— Те, с кем я беседовал, будь то суффет или простолюдин, а их немало у меня на работе, они снова становятся довольны жизнью, — добавил землевладелец Цойгит. Было то самое время дня, когда можно расслабиться, он мог присесть и поболтать с посетителями. — Поначалу многие были встревожены, но когда не произошло ничего неблагоприятного, ну, они склонны считать, что дела с богами пусть решает король, и несомненно этот король по сравнению со всеми, что были у Иса, знает, что делает.
— Порой молодые люди явно становятся энергичными, — вставила куртизанка Тальта. К ней прислушивались не столько из-за красоты и занятий любовью, но и за знания и умение вести беседу. — Они говорят о повой эре, когда Ис станет знаменитым, да, возможно, унаследует Риму в качестве владыки мира.
Цойгит быстро огляделся. В комнате было просторно, чисто, солнечно, она была покрыта фресками с фантастическими морскими картинами. Лишь еще за одним столом на скамьях сидели люди, увлеченные вином и игрой в кости. Тем не менее он понизил голос.
— Правда в том, немногие это признают, что у большинства вера поколебалась после случившегося; а она бы не поколебалась так сильно, не будь ее корни столь поверхностными. Что же, это морской порт. В правление Граллона он стал оживленным морским узлом, отовсюду сдут чужеземцы, с богами и образами не наших отцов, тогда как Ис сотни лет лежит в отведенной ему раковине. Из нас все больше и больше народу бывает за границей, привозит не только товары, но и понятия. Да, в воздухе парят перемены, вы можете их учуять как острый запах накануне молнии.
— Люди, что пришли к выводу, будто тот, кто возник на мысе Ванне был Митрой, а не Таранисом, хотят посвятиться в культ, — сказала Тальта. — Сама я верна Банбе, Эпоне. Они женщины, они меня услышат. — Она сама вздохнула. — И Белисаме, конечно. Но вполне возможно, что богиня уготовила необыкновенную судьбу принцессе Дахут.
- Предыдущая
- 40/97
- Следующая
