Расплата - Джексон Лайза - Страница 33
- Предыдущая
- 33/100
- Следующая
Так вот что это! Звук, который она слышала сотни раз.
Ты так скоро совсем сойдешь с ума, Бенчет, подумала она, чувствуя облегчение при виде своего пикапа, единственного автомобиля на парковке, там, где она его оставила. Она подбежала к нему по испещренному выбоинками асфальту, отперла дверцу и скользнула за руль. Возьми себя в руки! Она запустила двигатель и дала полный газ, отчего упал пакет с продуктами, которые она купила.
– Отлично.
Через несколько минут она была на автостраде и выезжала из города. Она включила радио и услышала голос дающей советы Триш Лабелль. Триш раньше была с «Дабл-Ю-Эн-Эй-Би», а затем присоединилась к коллективу «Дабл-Ю-Эс-Эл-Джей». Ее программа выходила ранним вечером и сейчас уже почти закончилась, подумала Оливия, затем был легкий джаз Гейтора Брауна, который переходил в популярную ночную программу советов. Формат Триш был другим. Она заранее записывала вопросы от слушателей, затем чередовала вопросы и ответы с музыкой, которая подходила по настроению.
Несколько минут Оливия слушала, но, смотря через ветровое стекло, она думала о словах Бернадетт, что Реджи Бенчет хочет ее видеть.
Все эти долгие годы он не общался с ней. Почему же теперь он вдруг захотел с ней встретиться? Почему? Она молча вела машину по знакомой дороге, свернула с автострады. Начался дождь, и его капли засверкали в ярком свете фар. Она едва помнила отца и не хотела сейчас начинать с ним общаться. Погруженная в мысли, она ехала по извилистой проселочной дороге и остановилась лишь затем, чтобы взять почту. Что она скажет, если Реджи Бенчет позвонит ей? А что вообще можно сказать? Фары ее пикапа отражались от голых стволов дубов и гигантского кипариса, окружающих дом ее бабушки, и когда машина проехала по маленькому мостику, она увидела маленькую постройку, которую она называла домом все то время, когда взрослела. Дом, лишенный отца и очень часто матери.
Но у нее была бабушка. И, господи, как же сильно она скучала по этой крохотной женщине.
Оливия припарковалась и сложила рассыпавшуюся бакалею в бумажный пакет вместе с почтой. Подходя к дому, она услышала, как заливается лаем Хайри С. Сегодня вечером ей дела не было до того, что он ведет себя как идиот. Она отперла дверь и вошла.
Она никак не могла забыть события последних дней. Мысли вихрем проносились у нее в голове. Она вспоминала сгоревший дом, где была убита женщина, священника с длинным мечом, отца Джеймса, поднимающегося по лестнице, синяки на лице матери. И затем был еще поцелуй с Риком Бенцем в этом самом доме, долгий страстный поцелуй, который затронул ее сердце и заставил сжаться члены.
Господи, она была безнадежным романтиком. Он ведь, черт возьми, полицейский, расследующий убийства, и смотрит на нее как на чудачку.
Она оставила почту в столовой, затем должным образом поздоровалась с Хайри С, погладив его и почесав ему за ушами, пока он кругами вертелся у ее ног.
– Хочешь на улицу? – спросила она, вешая куртку. Пес тявкнул. Она открыла застекленную створчатую дверь. Лая как сумасшедший, он выбежал на улицу и скрылся в тени, очевидно, почуяв белку, опоссума или бог знает какого еще болотного зверька. – Осторожнее с крокодилами, хорошо? – крикнула она ему вслед. Затем подмигнула Чиа. – Настоящий идиот, не правда ли?
Птица громко чирикнула, перепрыгнула с одной жердочки на другую и задвигала глазами, под которыми была яркая золотисто-красная полоска.
– Мы, женщины, гораздо умнее, – сказала Оливия, пока Чиа ворковала, ерошила перья и показывала свой черный язык. – Гораздо.
Да, верно. Тогда почему же в твоей жизни такая сумятица из-за мужчин?
Не желая внимать ворчливому внутреннему голосу, Оливия принялась прослушивать сообщения на автоответчике. Первое было от подрядчика, которому она звонила насчет охранной сигнализации. Тот обещал установить ее в понедельник после Дня благодарения. Второе сообщение было от Сары.
– Оливия. Не перезвонишь ли ты мне, когда у тебя найдется свободная минутка? Я, гм, все еще не получила никаких известий от Лео, и я знаю, что прошло лишь несколько дней после нашего с тобой разговора... С ним, вероятно, все в порядке, но, черт возьми, я у себя в постели нашла женскую сережку... представляешь, у себя в постели? Черт. Какая скотина! Ты права насчет него... я знаю, знаю, знаю. – У Оливии сердце замерло. Она слышала боль в голосе Сары. Унижение. – Ладно, гм, перезвони мне, когда будет возможность, хорошо?
После сообщения Сары на автоответчике повисла длинная пауза, словно звонивший не знал, что сказать. В конечном счете, он все же повесил трубку. Странно, подумала она и снова включила воспроизведение... не музыка ли там звучит в отдалении... знакомая песня? Да... одна из старых песен, Спрингстина... она узнала ее. «Туннель любви». Любимая песня Теда.
– Черт! – воскликнула она, и по коже у нее побежали мурашки. Мог ли ее бывший жених следить за ней? Она вспомнила, как он на нее злился, как последовал за ней в Тусон только затем, чтобы в конечном счете сдаться. После того, как она пригрозила ему запретительным судебным приказом.
Она решила не задерживаться на этом сообщении и перешла к следующему. Оно было от секретаря доктора Лидса с вопросом о том, когда она сможет снова с ним встретиться. Последнее сообщение было от детектива Бенца. Он просил позвонить ее утром в участок. Его послание было совершенно деловым, но она улыбнулась при звуке его голоса, и мрачное чувство, которое осталось от молчаливого послания, исчезло.
«Глупая девчонка», – сказала она себе и позвонила в участок. Ей сообщили, что Бенц уже ушел. Она решила было позвонить ему домой или на мобильный, затем передумала. Бросила взгляд на часы. Было уже слишком поздно, чтобы застать кого-нибудь в университете, поэтому она решила позвонить на кафедру психологии утром. Затем набрала номер Сары в Тусоне и услышала, как включился ее автоответчик. Оливия оставила сообщение, дала отбой и в круге света на крыльце увидела, как пес, словно безумный, прыгает у задней двери.
– Иду, – сказала она, протягивая руку к дверной ручке и впуская его. – Проголодался?
Хайри С заплясал у своей миски. Она насыпала в нее свежего корма, затем распаковала продукты и забросила в микроволновку замороженный ужин.
– Индейка с апельсином, – сказала она собаке. – Всего шесть граммов жира. – Пес, уткнувшийся носом в миску, и виду не подал, что слышал хоть слово. Какой день, подумала она, когда звякнула микроволновка. Она осторожно вытащила разогретую индейку, и по кухне разнесся пахнущий апельсином пар. Еще баночка Диетической колы – вот и вся ее еда. Она взглянула на свою фотографию с бабушкой Джин, единственную, которую она показывала Бенцу. В то время она была такой беззаботной, тогда ей действительно не нужен был отец. Она еще не ходила в школу. Не чувствовала смущения от того, что не знала его, не испытывала унижения из-за того, что он сидел в тюрьме в Миссисипи. Об этом ей поведала Конни Эрнхардт.
О доноре спермы у Оливии были только смутные воспоминания, и, как она считала, она была ими обязана малочисленным старым снимкам, которые видела снимкам мужчины в форме моряка, красивого, спортивного телосложения, который просто свел с ума Бернадетт Дюбуа, когда ей было семнадцать лет. У них случился бурный роман, и подробности были обрывочными. Вирджиния Дюбуа не одобрила этого, и Оливия, которая только-только пошла в школу, уловила обрывки разговора, который не должна была слышать. Стоя у подножия лестницы, едва касаясь пальцами перил, она прислушалась к разговору, от которого у нее гулко заколотилось сердце.
– Он бросил тебя, разве ты забыла? – спросила бабушка Джин, жарившая бекон. Его кусочки шипели на сковородке, источая запах дыма и гикори. – А ты была беременна.
– Он не знал... – запротестовала Бернадетт, всхлипывая. – Я ему не говорила.
– Вот и хорошо. Правда вскрылась достаточно рано. Я сказала это тогда и скажу сейчас. Реджинальд Бенчет никчемный человек и всегда им будет. – Бабушка Джин тяжело вздохнула. – У тебя остался один ребенок, Бернадетт, – сказала бабушка и добавила несколько луковиц в горячий жир. Хотя Оливия не видела происходящего, она почувствовала запах лука. Она видела подобное не раз. Кружочки попадали на сковородку, и жир, брызгая, шипел еще сильнее. – Ты бы лучше больше внимания уделяла Ливви. Забудь Реджи. Он был плохим со дня своего рождения. Он отмечен дьяволом, говорю тебе. Я знала его мать и бабушку. Обе были блудницами с моралью как у уличных кошек, а его папаша... само зло.
- Предыдущая
- 33/100
- Следующая
