Топ-модель - Валяев Сергей - Страница 65

• Предыдущая
• 65/71
• Следующая

И были мы счастливы, и никто из нас не хотел думать о завтрашнем дне. Я верила, что все будет хорошо. Не должно быть плохо. Иначе нет смысла жить. Не так ли?

— Машенька, давай дискеточку, — требовал охотник на людей.

— Не дам.

— Маша!

— Возьми сам, — смеялась я.

— Где она?

— Там.

— Где там?

— В трусиках.

— Ау-у-у!

— Возьмешь сам?

— Не-е-ет!

— Ну тогда я её выброшу. В окошко…

— Маша-а-а-а-а!

И теперь, сидя под холщовым разноцветным зонтом китайского ресторанчика, что рядом с бульваром Клэбер, где цветут парижские каштаны, я пью обжигающий кофе и смотрю на чужой праздный и праздничный мир — смотрю и вспоминаю те странные события двухгодичной давности, вспоминаю с легкой ностальгией.

Наверное, это наша национальная черта ностальгировать по прошлому, припоминая даже то, что не следовало бы помнить. Впрочем, памятью трудно руководить, как и людьми. Память строптива и порой заставляет вернуться в прошлое, даже если ты вовсе этого не желаешь.

Сегодня в семь утра по местному времени была разбужена звуком телефона. Я сразу узнала голос своего первого мужчины.

— Привет, парижанка, — сказал он. — Как там Эйфелевая башня. Еще не упала?

— Здесь ничего не падает, не горит, не взрывается и не тонет, ответила я. — Это все у вас, родной.

— Но-но, ты же патриотка, Мария, — рассмеялся. — Быстро отвыкаешь от нашей суровой действительности?

— Есть чуть, — призналась. — Что случилось на этот раз?

И мой первый мужчина просит (не в службу, а в дружбу) проследить за неким господином В., прибывающим авиарейсом из Москвы.

— Не надо ли его пристрелить? — пошутила. — У меня сегодня дефиле, милый…

— Машенька, умоляю.

— Алекс, — сокрушалась, — ты поросенок.

— Хрю-хрю, — согласился. — Всегда твой.

И теперь я сижу близ бульвар Клэбер, пью горький кофе и вспоминаю прошлое — и мне кажется, это было не со мной? Однако нет, это было со мной — это было с нами…

Итак, мы мчались по ночной скоростной трассе на джипе и я резвилась, как могла. «Играла» с любимым на грани пошлости и непристойности. Очевидно, это выплескивались мои эмоции. Риск — благородное дело, но, наверное, не до такой степени.

— Ну, все-все, Маша, — страдал менхантер. — Нам надо отдавать информацию.

— Кому?

— Старкову.

— Фи, как с вами скучно, — сдалась. — Вот ваша информация, а я с вами больше не дружу.

— Спасибо.

— Ага, — смотрела на мелькающую стену черного-черного леса.

— Не обижайся, сейчас закончим это дело, и я весь твой.

— Да? — подпрыгнула. — Весь мой?

— О, Господи!.. Маша, лучше займись делом.

— Каким делом?

— Сними аппаратуру. Со своей головы.

— Пожалуйста, — рвала волосы на голове. — Проклятие, тут какие-то заколки.

— Аккуратнее-аккуратнее, это же материальная часть.

— А перстень?

— Что?

— Тоже возвращать?

— Не знаю, — пожимал плечами. — Ну, оставь себе. На память.

— Ну… спасибо…

— Пожалуйста.

У МКАД нас, победителей, встречает несколько машин, одна из них генеральско-патриотическая «Волга». Я вижу, как Стахов передает Старкову «мой» пластмассовый бокс, усмехаюсь, знал бы генерал, где этот сверхважный предмет находился. Впрочем, он, скорее всего, знает. Для него это мелочи жизни — главное, цель достигнута. А все остальное — романтические бредни.

По возвращению в джип Алекс сообщает, что мне объявлена благодарность. И добропорядочно целует меня в щеку.

— Это от имени командования.

— И все?

— Пока все.

— Мало будет.

— Мы ещё работаем по этой проблеме?

— А что?

— Ничего, — не желает говорить. — Лучше мы подстрахуемся.

— В смысле?

— Сейчас катим на конспиративную квартирку…

— Как? — возмущаюсь я. — Опять?

— Всего на два-три дня, Маша.

— Почему?

— Не будем испытывать судьбу, — и, наконец, признается, что сейчас будет проходить тотальная зачистка Системы, которую возглавлял г-н Шопин. Возможно, Система будет сопротивляться, и поэтому лучше будет, если я пережду грозу в убежище.

— То есть на меня могут подумать?

— Подумать о чем?

— Что я… того… информацию…

— Нет, конечно, но, повторяю, зачем испытывать судьбу. Всего два-три дня карантина.

— Черт знает что, — вздыхаю. — Мы так не договаривались.

— Ты — бесценный наш кадр, тебя надо беречь.

— Как нефть, газ и лес, — вспоминаю прошлое. — А какая там информация?

Ответ моего спутника уклончив: информация о системе поставок наркотиков по всему миру, список руководителей Картеля и так далее.

— А почему такая информация и так хранилась — в простеньком сейфе.

— Усадьба — это сейф, который мы не могли вскрыть. То есть могли, но с тяжелыми последствиями.

— А у нас легко?

— Нормально.

— Не переплюнула ли я знаменитую Мата Хари?

— Пока нет, — смеется Стахов. — Но у нас все впереди.

— Нет-нет, — сопротивляюсь. — Хватит с меня. Моя карьера — топ-модель.

— Это будут разовые поручения. Не в службу — в дружбу.

— Черт дери! — искренне ругаюсь я.

— Маша, выбор за тобой, — утверждает Алекс. — Но жаль терять такого красивого агента.

— Вот именно: я для тебя только агент.

— Красивый агент.

— И все?

— В каком смысле?

— Я ещё красивая, говорят, девушка…

— И что?

— …

У меня больше не было слов — я устала. Я хочу спать — одна. Как спит город со счастливыми людьми, не подозревающими о глобальных тектонических подвижках в государственно-политическом пласте страны.

Новая конспиративная квартирка находилась на Малой Бронной, с окнами выходящими на Тверской бульвар. Милое двухкомнатное гнездышко, похожее на гостиничный номер с телевизором и мебелью. В шкафу чистое белье и женские халатики. В кухне — огромный холодильник, набитый продуктами. Стандартный санузел. Окна плотно зашторены. Металлическая входная дверь. Без телефона.

— Бункер, — комментирует Стахов, когда я осмотрелась. — Жить здесь можно вечно.

— Тюрьма, — говорю. — Тауэр. На три дня меня хватит. Но не больше.

— Зато у тебя будут веселые соседки, — смеется охотник на людей.

— Соседки? Или сосед?

— Соседки-соседки, — и называет сестер Миненковых.

Я подрублено падаю в кресло — нет, только не это! Лучше смерть от рук нового маньяка. А в чем дело, удивляется Алекс, приятные дамы, профессионалки. Они невозможные, ты понимаешь, невозможные. Потерпи, разводит руками, приказ, даже я бессилен. Я бы заплакала, да нет сил. Вот так всегда: делаешь людям добро, а они тебя муруют вместе… вместе с макаками!

— Алла и Галя не макаки, — твердит менхантер. — Ты посмотри на них другими глазами. Добрыми.

— Иди к черту!

— Болтают, да! Но профессионалы крепкие.

— Вот и оставайся с ними! А лучше со мной.

— Не могу, родная! Дела-дела…

— Ну, иди по своим делам, — вырываю из шкафа халат и с чувством оскорбленного достоинства удаляюсь в ванную комнату. Да, пропади все пропадом!

Отмокая в теплой воде от прошлых событий, понимаю, что устала смертельно. Никогда так не уставала. Нет, я ещё не готова к такой сложной работе. Может, и хорошо, что у меня будет три дня — отдохну, переведу дух, чтобы с новыми силами… М-да!

Выйдя из ванной комнаты, не обнаруживаю своего любимого. Как — снова сбежал? Нет, сидит на кухоньке и чистит пистолет «Стечкин». Мой герой настолько сосредоточен, что не замечает меня. Или делает вид, что не замечает. Видимо, действительно, «зачистка» по Картелю предстоит серьезная.

Я отступаю в комнату, тихо падаю на кровать, застеленную простынями, пахнущими дивноморским родным домом, закрываю глаза и, уплываю в сон, как на облаке…

Никогда не жила в коммунальной квартире и никогда не подозревала, что жизнь в ней может вызвать столько отрицательных эмоций — у меня. Сестры Миненковы достали меня так, что на третий день возникло твердое решение… их усыпить. Нет, такого желания не было — первый день.

• Предыдущая
• 65/71
• Следующая