Специальный агент преисподней - Зубко Алексей Владимирович - Страница 27
- Предыдущая
- 27/74
- Следующая
Только мы решили двигаться самостоятельно, не тратя времени на полусонную езду позади скрипучих телег.
Вокруг шумят леса, полные своей, часто невидимой постороннему взору жизни.
Медведь, обожравшись ворованного гороха, пристроился у дупла, из которого доносится возмущенное гудение диких пчел, и пытается выкурить их оттуда посредством травления природными газами особо едкого состава. Может, у них мед и неправильный да и они сами -
того! – страх какие кусачие, но чтой-то его на сладенькое потянуло…
Взопревший в своих черных одеяниях Кощей сидит в засаде, желая изловить кукушку. Это у него такая новая жестокая забава. Изловит, принесет в свой мрачный готический дворец, посадит в клетку златую в подземелье темном и спросит голосом нежным: «Сколько мне жить осталось?» И идет себе спать. Вернется через день, а из-за дверей толстых да железом окованных слышится хриплое «Ку-ку-ку…». Содрогнутся стены от демонического смеха его. Так и ходит каждое утро, пока однажды не встретит его тишина. Тогда он огорчается – это плохая примета. Нет-нет, не за яйцо свое он тревожится – толку от него? Просто нынче трудно изловить кукушку взамен откуковавшей свой век… его-то не откукует. А в соседнем мрачном замке, в самом темном и глубоком подземелье, среди окованных стальными полосами сундуков, набитых под завязку золотом и каменьями драгоценными, сидит сгорбившись брат Кощеев – Кащей, тоже Бессмертный. Перебирает монетки и камешки да чахнет понемногу. Хотя, по сути, биологически он бессмертный, но уже на чучело огородное стал похож. Вот как золотая лихорадка зацепила!
Стремительно приближающаяся точка, трепеща крыльями и издавая протяжные крики, выросла до размеров откормленного индюка и, с треском проломив развесистую крону клена-великана, рухнула в терновый куст.
– Что это было?
– Заколдованная красавица,- предположил Дон Кихот, и раньше не сдерживавший полет своей буйной фантазии.
Из кустов высунулась вполне женская головка с парой черных кос и клювообразным носиком.
– Не разбилась,- удивленно заключила обладатель
ница кукольного личика и взлетела на ближайшую ветвь.
Если не отвлекаться на вполне человеческую голову, в остальном – птица птицей. Черные как смоль крылья, острый подвижный хвост с белым окаемом. Загнутые коготки нервно перебирают ветку, на которой она сидит, а из выступающей килем белесой грудки доносится невнятное воркование.
– Это птица Гамаюн,- пояснила Леля.- Она вещая.
– Это я,- подтвердила птица с женской головой.
Что-то подобное ей рисуют иллюстраторы, пытаясь"изобразить сирен. Вот только у них граница слияния женщины и птицы проходит значительно ниже. Обусловлено это скорее эстетической гармоничностью некоторых деталей, чем их практической необходимостью для выживания данного вида существ.
– Фу,- скривилась Ливия.- Из одного только сострадания лучше освободить ее душу из богомерзкого обиталища.
– Может, ее речи и запутанны,- вступилась Леля за вещую птицу Гамаюн,- но они всегда, сбываются.
– Может, вы замолчите? – сердито говорит птичка-девица. Обидчивая, видать, как все женщины.- А то я могу и улететь, больно нужно время на вас тратить…
– Молчим,- пообещал я.
– С кого начать? – расправив крылья, птица-девица Гамаюн обвела нас внимательным взглядом немигающих глаз.
– С него.- Не сговариваясь, мы ткнули пальцами в рыцаря печального образа – благородного идальго Ламанчского.
– Хорошо. Слушай.- Сфокусировав на нем взгляд, она пропела:
Широка Русь-матушка от конца до края, Призванье свое найдешь, сам того не ожидая.
– Следующий.
– Это все? – удивился Дон Кихот, видимо предполагая, что сейчас потребуют позолотить ручку, то есть крылышко.
– Следующий,- настойчиво повторила птица Гамаюн, изображая вселенское терпение, которое на исходе. И все из-за нашей медлительности и нерешительности.
– А ты правда все-все знаешь? – спросил я.- Скажи, как меня зовут?
– Товарищ Бармалей.
– В самом деле? – удивился я.
– Сама слышала.
– А раньше? Меня ведь звали иначе…
– Слушай.
Широка Русь-матушка от конца до края,
Ты и раньше жил, настоящего имени не зная.
– Что значит – не зная?
– Следующий,- проигнорировала мой вопрос птица Гамаюн.
– Я обойдусь и умом господина,-решил Панса.
– Чем? – невинно поинтересовалась Ламиира, удивленно округлив глаза.
– Слушай,- обратилась к ней вещая птица.
Широка Русь-матушка…
– …от конца до края,- подсказал я.
…от конца до края,
В пекло ты с мечом войдешь, ангела спасая.
– Какого ангела? – вспыхнула блондинка.- Что за бред ты несешь, пернатая?
– Следующий. Слушай.
И птица Гамаюн устремила взгляд на Лелю:
Широка Русь-матушка от конца до края, Брата скоро ты найдешь, дева молодая.
– Так я его и не теряла, он дома сидит… – растерялась рыжая.
– Следующий. Слушай, возжелавшая моей смерти.
– Меня это не интересует,- заявила Ливия, демонстративно отворачиваясь.
– И все же слушай.
Широка Русь-матушка от конца до края, Любовь свою во тьме найдешь, сердцем выбирая.
– Не кощунствуй!
Птица Гамаюн отодвинулась подальше от сердитой златовласой девы, но продолжила вещать направо и налево:
– Следующий, слушай.
Широка Русь-матушка от конца до края, Ты, Добрыня, в былину войдешь, людей от гибели
спасая.
– Кар. – И, заливисто смеясь, птица Гамаюн ринулась в небесную синеву, сперва превратившись в точку, а потом и вовсе растворившись в бескрайнем просторе.
– А я? – высунувшись из-за широкой богатырской спины, крикнула вдогонку улетевшей предсказательнице Фрося.
Но не дождалась ответа.
– Широка Русь-матушка от конца до края,- задумчиво пропел я, смотря вослед улетевшей вещей птице.- Я, наверное, рехнусь, ее ребусы решая.
– То бесовское наваждение,- решительно заявила Ливия.- Не нужно было ее слушать.
– И что она плохого сделала? – спросила Ламиира.
– Вот-вот,- поддакнула Леля.
– В путь,- скомандовал я.- Нам еще скакать и скакать.
– За неделю управимся,- успокоил меня Добрыня.- А там, смотри, и память к тебе вернется.
– А мне ничего не сказала,- уткнувшись в богатырскую спину, бурчит Фрося.
– Угу,- задумчиво говорю я и в следующее мгновение падаю с неожиданно вставшего на дыбы Рекса.
– Р-р-р!!! – Наверное, решил, что он тигр.
Пока я, глотая пыль и ругательства, поднимался с земли, силясь левым глазом рассмотреть, что же это такое вонзилось в ствол придорожного дерева, прожужжав у самого моего носа, олень скрылся в кустах.- Стрела?!
– А-а-а!!!
Сдается мне, Рекс догнал-таки стрелка. Может, это некрасиво, но я испытал чувство глубокого морального удовлетворения. А нечего стрелять из кустов по мирным путникам, занятым умственным трудом. Нас, интеллигентов, и так мало, чтобы всякие там отстреливали ни за что ни про что.
Девушки дружно начали успокаивать меня в меру своей фантазии. Вот только адреналина в моей крови после этого стало значительно больше, чем в результате испуга.
Вернулся Добрыня.
– По реке ушел,- развел он руки. – Видно, загодя суденышко припрятал.
И направился к запутавшемуся в ветвях лещины Дон Кихоту, откуда они на пару с Пансой его извлекли.
Еще чуть позже вернулся Рекс, опустив долу печальные глаза.
– Не нравится мне все это,- поправляя булаву, признался Добрыня Никитич.- Слишком уж на охоту смахивает. Кому ты так насолил, что он никак не угомонится?
– Не помню.
– Чем скорее вернется к тебе память, тем больше шансов, что ты уцелеешь.
– Что-то я не уверен, что мне так уж хочется все вспоминать,- признался я, а про себя добавил: «Кто знает, какие скелеты пылятся в темных чуланах мозга».
- Предыдущая
- 27/74
- Следующая