Гибель гигантов - Фоллетт Кен - Страница 68

— Но мы можем не успеть, ведь должно пройти…

— Ты можешь добиться особого разрешения.

— В самом деле… — произнес Вальтер ошеломленно. — Ты прав, конечно могу!

— Тебе придется обратиться в муниципалитет. Проводить тебя туда?

Вальтер надолго задумался и наконец сказал:

— Да, пожалуй.

— Генералы победили, — сообщил Антон Вальтеру в пятницу 31 июля, стоя у могилы Эдуарда Исповедника. — Царь уступил. В России объявлена всеобщая мобилизация. — Глаза Антона злорадно блеснули. — Русские думают, что раз у них самая большая армия в мире, они сильнее всех. Но у них слабое командование, так что скоро разразится катастрофа.

Уже второй раз за неделю Вальтер слышал это слово. Правда, теперь он понимал, что у произносивших его были к тому основания. Через несколько недель шестимиллионная русская армия будет стоять на границе с Германией и Венгрией. Шестимиллионная! Кто в Европе мог игнорировать такую угрозу? Германии придется объявить мобилизацию, у кайзера не осталось выбора.

В Берлине генштаб уже требовал приказ о мобилизации, и канцлер, Теобальд фон Бетман-Гольвег, пообещал, что сегодня к полудню решение будет принято. Это означало, что существует лишь одно возможное решение.

Вальтер быстро попрощался с Антоном и вышел из церкви. Быстро, как только мог, он прошел по маленькой Сторис Гейт, рысцой протрусил краем Сент-Джеймсского парка, бегом пронесся по лестнице мимо памятника герцогу Йоркскому и наконец очутился в немецком посольстве.

Дверь кабинета посла была распахнута. Князь Лихновский сидел за столом, рядом стоял Отто. Готфрид фон Кессель говорил по телефону. Входили и выходили служащие, и в кабинете все время находилось не меньше дюжины человек.

Вальтер, задыхаясь, вошел в кабинет.

— Берлин только что получил сообщение из нашего посольства в Санкт-Петербурге: «31 июля начинается всеобщая мобилизация», — сказал ему Отто. — Сейчас все ждут подтверждения.

— А что делает Кессель?

— Занимает линию с Берлином, чтобы мы сразу узнали, когда подтверждение будет получено.

Вальтер с глубоким вздохом подошел к князю Лихновскому.

— Ваша светлость! — сказал он.

— Да?

— Я подтверждаю информацию о мобилизации. Мне сообщил о ней мой осведомитель меньше часа назад.

— Ясно! — Князь протянул руку, и Кессель подал ему трубку.

Вальтер посмотрел на часы. Без десяти одиннадцать — в Берлине оставалось совсем немного до назначенного срока.

— Мы получили подтверждение информации о мобилизации российской армии, — сказал Лихновский в трубку. — Из надежного местного источника.

Следующие несколько секунд он слушал. В кабинете стало тихо Все замерли.

— Да, — наконец сказал Лихновский. — Вас понял. Слушаюсь.

Он повесил трубку со звуком, в тишине прозвучавшим, как удар грома.

— Канцлер принял решение, — сказал он и повторил слова, которые Вальтер так боялся услышать: — Германия переходит на военное положение и готовится к неизбежной войне.

1–3 августа 1914 года

В то субботнее утро Мод сидела в утренней столовой их лондонского дома и не могла съесть ни кусочка. В высокие окна било летнее солнце. Обстановка должна была настраивать на спокойный лад: персидские ковры, стены выкрашены в спокойные зеленые тона, голубые занавески, — но ничто не могло утишись ее тревогу. Война была на пороге, и никто — ни немецкий кайзер, ни российский царь, ни сэр Эдвард Грей — уже не могли ее остановить.

Вошла Би в воздушном летнем платье и ажурной шали. Дворецкий Граут в белых перчатках налил ей кофе, и она взяла из вазы персик.

Мод держала газету, но дальше заголовков читать не могла. Волнение мешало ей сосредоточиться. Она отбросила газету в сторону. Граут взял ее и аккуратно сложил.

— Не волнуйтесь, госпожа, — сказал он. — Если понадобится, мы зададим немцам жару.

Она гневно взглянула на него, но промолчала. Спорить со слугами глупо и недостойно.

Тетя Гермия решила тактично его отослать:

— Я уверена, вы правы, Граут, — сказала она. — Будьте так любезны, принесите нам еще горячих булочек.

В столовую вошел Фиц. Он осведомился о самочувствии Би, и та пожала плечами. Мод показалось, что-то переменилось в их отношениях, но она была слишком расстроена, чтобы думать об этом.

— Ну, как все прошло вчера? — спросила она у Фица. Накануне он вместе с другими членами партии консерваторов был на конференции в загородном доме рядом с деревушкой Воргрейв.

— Смит привез послание от Черчилля, — начал Фиц. Фредерик Эдвин Смит, член парламента от партии консерваторов, был в большой дружбе с либералом Уинстоном Черчиллем. — Черчилль предлагает создать коалиционное правительство, состоящее из либералов и консерваторов.

Мод была потрясена. Обычно она знала, что происходит в либеральных кругах, но этот секрет премьер-министр Асквит от нее утаил.

— Это возмутительно! — воскликнула она. — В этом случае война станет еще более вероятной.

С раздражающим спокойствием Фиц положил себе горячих сосисок и продолжал:

— Левое крыло либералов ненамного лучше пацифистов. Думаю, Асквит опасается, что они попытаются связать ему руки. Но в собственной партии у него нет достаточной поддержки, чтобы достичь перевеса. К кому же ему обращаться за помощью как не к консерваторам? Вот он и предлагает коалицию.

Этого Мод и боялась.

— И что ответил Бонар Лоу? — спросила она. Бонар Лоу — лидер консерваторов, от его мнения многое зависит.

— Он отказался.

— Слава Богу!

— И я его поддержал.

— Почему? Ты разве не хочешь, чтобы Бонар Лоу вошел в правительство?

— Я рассчитываю на большее. Если Асквит стремится к войне, а левое крыло под руководством Ллойда Джорджа взбунтуется, либералы будут слишком разобщены, чтобы управлять. Тогда власть перейдет к нам, и Бонар Лоу станет премьер-министром.

— Ты посмотри, как все складывается в пользу войны! — яростно воскликнула Мод. — Асквит стремится к коалиции с консерваторами, потому что они настроены более воинственно. А если Ллойд Джордж устроит восстание против Асквита, власть все равно окажется у консерваторов. И все пытаются добиться поста для себя, нисколько не заботясь о том, чтобы сохранить мир…

— А что у тебя? — спросил Фиц. — Ты вчера была у Бошанов?

У Бошанов собиралась фракция, стремящаяся к мирному урегулированию. Мод улыбнулась. Все же оставался луч надежды.

— Сегодня утром, несмотря на субботний день, Асквит созвал заседание кабинета. Морли и Бернс считают необходимым сделать заявление, что Англия ни при каких обстоятельствах не выступит против Германии.

— Они не могут заранее решать такие вопросы. Грей подаст в отставку.

— Грей все время угрожает отставкой, но никогда не уходит.

— И все же им нельзя вносить раскол в кабинет теперь, когда наготове моя партия, которая только и ждет возможности перехватить власть.

Мод знала, что Фиц прав, и от отчаяния ей хотелось плакать.

Би уронила нож и издала неопределенный стон.

— Что с тобой, дорогая? — спросил Фиц.

Та побледнела и встала.

— Прошу прощения, — сказала она и быстро вышла из комнаты.

Мод вскочила.

— Мне лучше пойти за ней.

— Не надо, я сам, — остановил ее Фиц.

Мод дала волю любопытству. Когда Фиц был уже в дверях, она спросила:

— Ее что, по утрам тошнит?

Фиц замедлил шаг.

— Только никому не говори!

— Поздравляю! Я очень рада за вас.

— О! — воскликнула тетя Гермия, наконец поняв, о чем они говорят. — Какая прелесть!

— Но когда ребенок родится, — выдохнула Мод, — в мире будет война!

— Ах, да… — сказала тетя Гермия. — Я об этом и не подумала.

— Младенец-то разницы не заметит, — пожал плечами Фиц.

Мод почувствовала, что вот-вот заплачет.

— А когда он должен появиться на свет?

— В январе… Почему тебя это так расстроило?