Лысая голова и трезвый ум - Костин Сергей - Страница 6

• Предыдущая
• 6/81
• Следующая

Инопланетный пришелец, продолжая поругиваться, пыжит ящик до площадки, на которой происходили все предыдущие появления потерпевших. Пользуясь полной неподвижностью окружающего мира, отбирает у одного из пенсионеров клюшку для гольфа и, ловко орудуя ей, вскрывает багаж.

Данное действо позволяет квалифицировать зеленого урода как существо мыслящее. Ни одно животное не способно расковырять крепко сколоченный ящик изогнутой кочергой.

Тело скрюченной жертвы изымается из стеклянного ящика. Без страховки кидается на мраморные плиты.

Инопланетянин, не долго размышляя инопланетными мозгами, снимает с солдатской тумбочки телефонный аппарат. Вместо него устанавливает тело жертвы. Добивается устойчивости. С одной стороны вроде и красиво. Но с другой обидно. Солдатская тумбочка не предназначена для установки на нее иностранных женщин. Даже известных по всему миру.

Из трубы с люком выпрыгивают еще две фигуры. Довольно толстый инопланетянин и тощая, похожая на кильку инопланетянка. На боку толстяка топорщится зеленая сумка, из которой раздается раздражающий любого землянина хруст инопланетной наличности. Следом за парочкой из нависшего над микрорайоном корабля вылетает небольшой серебристый шарик и зависает перед тумбочкой.

Интуристы обнимают застывшую потерпевшую за ноги, некрасиво щерятся в серебристый шарик.

Яркая вспышка. Из шарика в лапы толстому инопланетянину вываливается серебряная пластина. Шарик улетает.

Глаз молодого лейтенанта практически мгновенно определяет в парочке космических интуристов. Иного объяснения мой взбесившийся ум принять не в силах. Наворовали на вселенских планетах наличности и прилетели на Землю запечатлеть образа на фоне исторических и культурных ценностей.

Почему они выбрали именно это место? А у нас, вообще, природа красивая. Тем более панорама с детскими песочницами и мусорными бачками. Это для нас грязь, а для иностранных товарищей российский экстрим. Однако данная похвальная любовь к нашим пейзажам не освобождает от ответственности.

Можно, конечно, отпустить ребят. Но решит ли данный шаг наболевшие вопросы от капитана Угробова? Нет. Никто мне для начала не поверит. Без твердых улик в такое невозможно поверить. Интуристы? Космические? Теток заграничных на фоне восьмого микрорайона фоткают? Да ты, Пономарев, умом двинулся.

И медаль не дадут.

Поэтому надо брать. Тепленькими. Зелененькими.

Пока я размышляю над этическими сторонами порученного мне дела, посланцы далеких миров, сделав свое черное и преступное дело, направляются летательному аппарату, дабы самовольно оставить место преступления.

Понимаю, если они уйдут, до следующего воскресенья посещений не предвидеться. А капитан дал мне три дня. Вызовет и спросит: — «Что, Пономарев, упустил свой шанс получить медаль?». Что ответить?

Облизываю сухие губы и ползком, используя кочки и кустики, ползу за пришельцами.

Страшно? Еще как страшно. Не то слово. Передо мной не просто преступники. Понимать надо.

Больше медлить нельзя. Парочка у самого люка. Они не в счет. Туристы, они обычно в разборки между милицией и уголовными элементами не ввязываются. Разве что сделают пару снимков. А вот тот, что плохо владеет русским языком, опасен. Таких только банка со спиртом успокаивает. С завинчивающейся крышкой.

Подползаю еще ближе.

Сейчас он повернется, увидит меня, ползущего, и убежит. Или пристрелит. Или живьем кожу сдерет. А может просто плюнет на человечка с высоты своего недоразвитого интеллекта.

Вскакиваю, вернее с трудом поднимаюсь, на ватных ногах, семеню, спотыкаясь, к человечку с зеленой кожей, тыкаю ствол «Калашникова» в затылок и кричу:

— Руки на капот, зеленая гнида!

Получается не слишком убедительно. Комариный писк. Мышиные разборки. Кашляю, прочищая горло. И по новой.

— Руки, говорю! Живо! — и добавляю для убедительности, — Падла!

Гораздо лучше. Любой нормальный преступник, застигнутый на месте преступления громовым окриком, мгновенно теряет бодрость духа, ориентацию в пространстве, сухость нижнего белья и сдается на власть победителя. Что мы и видим на примере звездной парочки. Инопланетная килька со свистом запрыгивает в сумку толстого зеленого человечка и затихает. Сам хозяин кошелька усаживается на травку, задирает ручки, понял значит, и с удивлением разглядывает аборигена. То есть меня.

Но с основным нарушителем могут возникнуть проблемы. Скорее всего у него нарушена функция самосохранения. А может не до конца земные традиции освоил.

Инопланетянин чертыхается совсем по-нашему, по земному, проворно поворачивается на голой пятке и удивленно взирает на меня большими, очень неприятными блюдцами.

— Ты кто, чудо?

Чудо, по всей видимости, я. Кроме нас двоих в спящем городе никого. И неуместный вопрос существа относится ко мне.

Я слегка растерян. Но присутствие духа не теряю.

— Руки на капот! — пробую перетянуть одеяло на себя. Надежды мало, но я не привык отступать. Тем более перед зелеными человечками. Вспоминаю мудрое правило, если пристально смотреть, не мигая в глаза инопланетянину, то, рано или поздно, инопланетянин пугается и убегает.

Ствол «Калашникова» мечется из стороны в сторону, утыкаясь, то в лоб, то в нос непослушного инопланетянина. Однако, мой пришелец не пугливый.

— Да ты успокойся, чудо, — советует пришелец, — В руки себя возьми, говорю.

Слушаюсь, и упираю дуло точно в зеленый лоб. Чтоб и автомат не дергался, и чтобы меня самого поменьше трясло.

— На капот, — повторяю, заучено, фразу. Это единственное, что могу вспомнить из теории. Растерянность и не восприятие окружающего мира еще не прошли. Словно все во сне. И дома. И пришелец. И я сам.

— Чудо, — усмехается зеленый доходяга, смешно тряся тонкими ручками. Странно, но лицо у него совершенно не бандитское. Практически милый пришелец. — Ты где капот видишь?

Он прав. Оплошал. Трудно найти то, чего нет. Где у этой штуковины капот, я не знаю. Вообще, ничего не знаю.

— Тогда, на землю, — не совсем уверенно приказываю я.

— Ага, — соглашается пришелец, — А от ревматизма кто лечить будет? Ты, чудо?

Он улыбается уголками губ, совсем по-человечески. И именно эта улыбка выводит меня из себя.

Я дома. Этот мой город. И эта моя Земля. Не позволю, чтобы всякие космические проходимцы издевались над моими погонами. Мне плевать, сон это, или явь. Мне плевать, что происходящее может оказаться дурной шуткой. И пусть медаль за это не светит. Плевать. Даже если я не последний герой, а последний стойкий оловянный лейтенант, пусть все будет по правилам. По закону.

Не задумываясь о последствиях, о тех бедах, что могут грозить Земле, ловко, как учили, перевертываю автомат и коротко тыкаю прикладом в лоб улыбчивого пришельца.

— Заладил, чудо, чудо…. Лейтенант я.

Хиленький пришелец. Слабак по-нашему. Всплескивает длинными ручками и с застывшей улыбкой валится на зеленую земную траву. Практически сливается с природой матерью. Что лишний раз доказывает, жизнь во вселенной развивается по одним и тем же путям.

Прикидываю в уме. Пришелец зеленый — три. Корабль инопланетный типа «тарелка неопознанная» — один. Дама со стеклянным ящиком и тумбочкой — одна. Спасенное человечество — одно. Фотоаппарат неизвестной конструкции — один. Но скорее всего потеряю по дороге. По совокупности на медаль набирается. Еще бы отключить неподвижность мира, и можно бежать к капитану за наградой.

Полученных в училище знаний хватает на то, чтобы догадаться — секретный рычаг или кнопка, отключающие застывший мир должны находиться на корабле пришельцев. Пробраться внутрь и совершить еще один подвиг сил хватит. Ползком, на карачках, но доползу. Главное, чтобы хватило смелости. Но по-другому нельзя. Куковать одному в сонном мире удовольствие сомнительное. Конечно, плюсы есть. Масса плюсов. Но скучно и одиноко. Не перед кем похвастаться удачно проведенной операцией. Медаль, опять же, вручить некому.

• Предыдущая
• 6/81
• Следующая