Денис Котик и орден бледных витязей - Зорич Александр - Страница 48

• Предыдущая
• 48/93
• Следующая

– Ну... ты чего? Чего? – бормотал Максим. – Не надо... все будет хорошо...

Увы, кроме "все будет хорошо", сказать ему было нечего. У него не было ни одной стоящей идеи! Как выбраться из болота, как спастись от ядовитых челюстей наседающих многоногих гадов – он не представлял!

Гибель казалась неизбежной. От ближайшего паука их теперь отделяли всего лишь четыре паучьих шага.

Впереди гадов катилась волна их смрадного дыхания, ребята зажали носы...

...Тем временем, зарница на западе разгорелась так ярко, что предметы начали отбрасывать нечеткие тени! Почти как днем!

Пауки остановились. Недоуменно повели из стороны в сторону щупами, шевелящимися вокруг их челюстей как змеи.

"Откуда взялся этот проклятый свет?" – вот, что наверняка сказали бы монстры, если бы могли говорить. А спустя секунду в их крошечные паучьи мозги начали поступать первые сигналы тревоги. Свет означает боль, а боль означает смерть! Выходит, нужно убегать?

И это было только начало!

Сквозь листву деревьев ударили... солнечные лучи!

Загадочное светило подымалось над западным краем с фантастической скоростью. Уже через несколько секунд показался весь его диск! Явно меньшее, чем настоящее, это светило, тем не менее, сияло так же ярко, как рассветное солнце!

Стоило солнечным лучам упасть на уродливо раздутые паучьи тела, как они принялись стремительно коричневеть и сохнуть! И хотя пауки бежали во всю прыть, до нор никто из них так и не добрался. Твари обугливались буквально на глазах! Они сморщивались и издыхали, испуская в небеса сизые облачка дыма!

Ночные эльфы тоже не были в восторге от этой неожиданной перемены времени суток. Зажмуривая глаза и сверх того закрывая их ладошками, они бросали луки и улепетывали в лес, под защиту листвы и кустарников.

На щеках Леси еще не успели просохнуть слезы, когда все было кончено.

– Но почему утро наступило так быстро? – недоумевал Тиша. – И почему солнце такое маленькое?

– Глупый ты глупый! Это же не обычное солнце, это... Солнце Хитроцельса! – сказал восхищенный Максим.

– Хитроцельса Великого, – серьезно поправил его Денис и тут же погрузился в болотную жижу еще на ладонь.

– Сейчас, Деня, сейчас... – забеспокоился Максим. – Вот, держи руку...

Но стоило ему потянуть на себя Дениса, как уже сама кочка, на которой он сидел, начала погружаться в болото!

– Мы тонем! – заверещала Леся и слезы снова брызнули у нее из глаз. – Нам так нужна помощь! Никто, никто на этом треклятом Мокреце нам не поможет! Здесь одни лжецы и трусы!

И действительно, кругом не было ни души. Ни эльфов, ни пауков, ни даже жаб. Никого...

И вот, когда исчезла последняя надежда, когда ребята готовились встретить страшную смерть в трясине, с севера донеслось заливистое, жизнеутверждающее лошадиное ржанье.

Крылатых лошадей было четыре – один жеребец и три кобылки.

Конечно, когда ребята барахтались в гнусной, дурнопахнущей жиже, у них не было ни возможности, ни желания определять пол каких-то там лошадей.

Однако, лошади быстро оказались у края трясины и, ловко перелетая с кочки на кочку на широко расправленных своих крыльях, очутились прямо у топи, где завязли ребята и шошарр. И когда каждая из них прихватила зубами за шкирку одного из терпящих бедствие и вытащила его вначале на воздух, а затем уже и на берег, они перестали быть просто "какими-то лошадьми" и превратились в спасителей и спасительниц.

Встав на ноги уже на опушке леса, куда принесли их лошади, Денис, Максим, Леся и Тиша принялись отряхиваться, обирать друг с друга тину и привыкать к мысли, что жизнь все-таки замечательная штука. И что самое замечательное в ней – те приятные неожиданности, которые иногда случаются.

Лошади же, как ни в чем не бывало, встали рядком и принялись пощипывать сочный зеленый клевер, что в изобилии рос на берегу, противоположном паучьему обрыву. Мол, вы приводите себя в порядок, а мы подождем, мы скромные.

А когда ребята поняли, что спасти их одежду, которая насквозь пропиталась склизкой тиной и вдобавок приобрела зелено-серый цвет, способна только хорошая стирка, они также поняли, что пришло время как следует поблагодарить своих нежданных друзей. Вот только... вот только их имен они не знали!

– Меня зовут Фру-Фру! – представилась хорошо сложенная буланая кобылка. Обе передние ее ноги имели белые "чулочки", а во лбу горела белая звездочка.

Денис помнил, что у крылатых лошадей такая звездочка считается верхом изящества и многие модницы специально обращаются к парикмахерам, чтобы те при помощи обесцвечивающего раствора вытравили на их головах именно такую, для красоты.

– Я – младшая жена советника Игогония. Бывшего советника, к сожалению!

– А меня зовут Приветливая, – дружелюбно улыбаясь, сказала кобылка соловой масти и встряхнула роскошной золотой гривой. – Я средняя жена советника Игогония.

– А я – Вишенка! Старшая жена советника. А старшая у нас означает – главная! – церемонно объявила гнедая кобылка.

Она была совсем невысокого роста, почти как пони, зато могла похвастаться огромными зелеными глазами. С этими словами Вишенка ритуально расправила крылья – Денис помнил, что этот жест у крылатых лошадей означает крайнюю степень вежливой расположенности к твоей персоне. Примерно как реверанс у людей. И, как и реверанс, является несколько "несовременным".

– Ну а я... Я – тот самый советник Игогоний. Самый ничтожный и самый недостойный из всех крылатых обитателей Архипелага! Можно даже сказать, презренный ишак Игогоний! – представился конь.

Судя по желтым зубам и его шерсти с отчетливой проседью, был он конем в почтенном возрасте.

– Рад, что нам удалось помочь вам, маленькие господа. Спасти кого-нибудь всегда было моей заветной мечтой! Жаль, раньше мне никогда не представлялось такой возможности...

– Так вы тот самый Игогоний, через которого Нелюда вредил Царству Лошадиному и царице Снежной лично? – вспомнил Денис. – Тот, который носил колдовские очки, зараженные злой волей Нелюды?

– Да, тот самый, – потупился конь. – К превеликому сожалению, этим подлецом был я.

– Значит, вас сюда сослали? – предположила Леся. – И теперь вы ссыльный?

– Нет, меня никто не ссылал. Когда наваждение Нелюды рассеялось, я сам, без посторонней помощи осознал, что вина моя перед царицей Снежной и Царством Лошадиным огромна. И потому я сразу же сел на корабль хрулей, который и доставил меня сюда. Таким образом, теперь я нахожусь в добровольном изгнании. Я добровольно отрекся от родных пастбищ, от милых сердцу угодий, от царского дворца, а также от своих друзей и родственников, которых у меня, как у всякого знатного коня, ого-го сколько. И все это для того, чтобы искупить свою вину вдали от родины, на этом всеми забытом острове, где водится столько разных коварных и мерзких существ, сколько мне не приходилось встречать раньше за всю мою жизнь! – сказал Игогоний прочувствованным тоном.

По всему было видно, это признание далось ему нелегко: ребята, сами того не желая, разбередили старую рану.

– А мы последовали сюда за ним, – сказала Вишенка.

– Потому что мы его очень любим, – добавила Приветливая. – И не хотим, чтобы ему было тоскливо на задворках Архипелага. Мы, лошади, жить не можем без хорошего общества!

– А еще потому, что нам нравится о нем заботиться! – присовокупила к этому Фру-Фру.

– Вот мы и живем теперь здесь вчетвером, – подытожил Игогоний.

– Живете здесь? Прямо возле этого отвратительного болота? – вытаращился шошарр. – И как вам только не противно!

– Нет, живем мы возле моря, – сказала Вишенка. – А здесь мы оказались почти случайно!

– Когда на западе занялся этот замечательный, необычный рассвет, – продолжила Приветливая, – мы решили прогуляться по лесу, размять косточки. Пробегая невдалеке от болота, мы услышали ваши крики – вы же знаете, у нас, лошадей, ужасно чуткий слух! И решили проверить, что случилось. Ведь мы очень не любим, когда ночные эльфы обижают маленьких детей!

• Предыдущая
• 48/93
• Следующая