Высокие башни - Костейн Томас - Страница 39

• Предыдущая
• 39/101
• Следующая

Барон достал часы из кармашка жилета и взглянул на циферблат. Часы были удивительными. Они были величиной с блюдце, и на них был изображен герб барона. Фелисите никогда прежде не видела часов и внимательно смотрела на это чудо, о котором она прежде только слышала.

— Уже слишком поздно, — волнуясь сказал ле Мойн. Он захлопнул крышку часов и положил их в карман. — Фелисите, ты отправляешься в Монреаль со мной, будешь жить у меня и ходить в школу.

Если бы он ей сказал, что она станет жить с королем Франции, ее это не так сильно удивило бы. Глаза у малышки широко раскрылись, не менее широко она раскрыла рот, будто собиралась ему что-то сказать, но потеряла дар речи.

— Ты довольна? Девочке удалось ответить:

— Да, конечно, мсье Шарль!

— Ты — смелая девочка, — барон внимательно взглянул на нее. Он видел, что она подросла, но сильно отличается от матери. И он подумал, что это очень хорошо. — Я уже договорился, что тебя пошлют в школу к монашкам. У них сейчас много постоянно живущих там учениц, и мать настоятельница согласилась, чтобы ты стала приходящей ученицей. Так что все уладилось. Пока ты учишься, ты станешь жить в моем доме, и у тебя будет возможность получить недурное образование.

Фелисите слышала об этой школе, которая находилась в большом деловом городе, расположенном за рекой. Школу организовала святая Маргарита Буржуа, а учились там дочери самых знатных семейств. Девочке даже не приходило в голову, что она, кому не позволяли даже посещать занятия отца де Франшевилля, когда-нибудь сможет учиться в этой школе. Она посмотрела на барона сияющими глазами.

— Среди других предметов, — улыбнулся ей барон, — ты сможешь получить там кое-какие знания о медицине и сможешь их применять, когда это будет необходимо. Тогда тебе не придется совершать опасные путешествия вроде того, что ты совершила сегодня.

— Мсье Шарль, я поеду с вами прямо сегодня?

— Да, дитя мое. Мы отправляемся через несколько минут.

— Но мсье, — малышка запнулась, — мне нужно взять с собой мою одежду. Мсье Шарль, у меня есть книга и кукла… и мой кот Дофин.

— Обо всем уже позаботились. Одежда и книга упакованы и с котом все в порядке. Мы можем отправляться.

Фелисите все еще колебалась.

— А тетушка Сулетта поедет со мной?

— Нет, — быстро сказал барон. — Она должна работать тут. Я с ней обо всем договорился.

— Тогда я должна с ней попрощаться. Он покачал головой.

— Тетушка Сулетта плохо себя чувствует, — объяснил барон, — она заперла дверь и отправилась спать.

— Но мсье Шарль, тетушка Сулетта никогда не запирает дверь, когда ложится спать. Она хочет все слышать, чтобы сразу принять меры, если что-либо случится.

— Сегодня она решила запереть дверь. Наверное, потому что она плохо себя чувствует.

— И я не могу с ней поговорить даже через дверь?

— Нет, дитя мое. Ты с ней поговоришь, когда приедешь сюда погостить, или она приедет в Монреаль. Она не хочет говорить с тобой сегодня.

Фелисите подумала, что концы с концами не сходятся, но она больше не задавала вопросов. Если бы она слышала разговор между бароном и его женой по дороге в Монреаль, она бы многое поняла.

Девочку закутали до носа, и когда она села в сани с котом на руках, она сразу задремала.

— Никогда прежде, — сказала баронесса, — мне не приходилось выдерживать подобных нападок, как это случилось с этой ужасной женщиной. Она вела себя так, будто мы настоящие воры и мы у нее украли единственную принадлежащую ей ценность. Шарль, эта женщина — сумасшедшая! Она меня перепугала, я до сих пор дрожу!

Он коснулся ее руки под тяжелой меховой полостью и ласково погладил.

— Но ты не показала, что боишься ее. Дорогая, ты ей сопротивлялась, как львица! Я горжусь тобой, Клодин.

Баронесса грустно усмехнулась.

— Шарль, я очень слабое создание. В данный момент мы одержали победу, ты будешь надо мной смеяться, я знаю, но дело в том, что… я стала ее бояться еще сильнее, — она глубоко вздохнула и сунула руки в маленькую муфту из черного меха, висевшую у нее на шее на шелковой ленточке. — Шарль, я напоминаю себе ребенка, — продолжала баронесса. — Я больше никогда не хочу возвращаться в это темное место. Я не чувствую себя там в безопасности, даже если замок окружен высокими стенами и башнями и у ворот стоят караульные. Я знаю, что больше никогда не посмею посмотреть в лицо этой старухе!

— Тебе не обязательно туда возвращаться. Клодин, мне дороже всего на свете твое счастье!

Далее они ехали молча. Ветер утих, на небе высыпали звезды. В морозном воздухе раздавался стук копыт и чудесная музыка колокольчиков. Баронесса немного успокоилась.

— Какая великолепная ночь, я так рада, что мы решили вернуться! Иногда мне тут очень нравится, и я совсем не хочу уезжать во Францию…

Чувствовалось, что барон был очень доволен.

— Ты еще станешь настоящей канадкой. Все происходит не так скоро, но я предвосхищаю твое будущее. — Потом спросил: — Что ты думаешь о девочке?

— Она очень изменилась в лучшую сторону. Я ее видела год назад, она была дурнушкой, а теперь можно сказать, она — весьма привлекательна.

— Мне кажется, — начал барон, не замечая, что цитирует слова матери Фелисите, — что она будет очень милой.

Фелисите проштрафилась в первый раз после того, как появилась в школе.

Она была прилежной ученицей и с удовольствием занималась учебой, а это не очень нравилось остальным девочкам. Но они до сих пор не проявляли к ней свое отношение.

Трое девочек, сидя на скамье перед Фелисите, завели этот разговор. Возможно, если бы дело касалось только Фелисите, она промолчала, но дело касалось семейства ле Мойнов.

— Мой отец сказал за завтраком, что на юге погибли еще шесть человек из Канады, — прошептала одна из девочек. — Мой отец говорит, что ле Мойны хотят, чтобы еще больше канадцев выразили желание служить на той самой реке с длинным и странным названием.

— Мой отец также сказал, что ле Мойнам все равно, сколько канадцев погибнет — им важно прославиться, — шепнула другая девочка. — Он надеется, что король положит этому конец.

Фелисите почувствовала такую ярость, что боялась, как бы ей не стало плохо. Ей хотелось крикнуть на весь класс, что эти девчонки — глупые маленькие сплетницы, а их отцы, высказывающие подобные мысли, трусы, оставшиеся в безопасности дома, пока умирали храбрые братья ле Мойн, чтобы завоевать новую империю для Франции. Она обожала семейство ле Мойн, и ее волновали все их дела и свершения. Фелисите обожала мсье Шарля. В глазах девочки остальные братья, которых ей не довелось повидать, стали героями почти из легенд, рисковавшими жизнью на море и в чужих странах.

Фелисите сидела очень тихо, крепко сжав руки на коленях, чтобы не ударить по лицам девчонок, сидевших на передней скамье. Девочка сдержалась бы, если бы одна из подружек не начала болтать и обсуждать мсье Шарля, сказав, что он — простой торговец мехами, подобно остальным торговцам, и не имеет права важничать, хотя — его и сделали бароном.

Эти слова переполнили чашу терпения Фелисите.

Она уперлась ногой в спинку скамьи и резко толкнула ее. Скамья опрокинулась, и девчонки грохнулись на пол. Одна из девочек, Гортензия, под длинной юбкой скрывала башмаки с красными каблуками.

В этот день дежурила сестра Агата, милая и спокойная женщина. Ей трудно было справиться с создавшейся ситуацией. Она поднялась из-за стола и прошла по проходу, говоря тихим голосом:

— В чем дело, милые девочки? В чем дело?

Фелисите не стала оправдываться. Она только сказала, что троица болтала лишнее. Она отказывалась повторить их слова. Она не могла этого сделать! Если она повторит несправедливые слова, то они начнут распространяться со скоростью пожара. Она предпочитала быть наказанной, но ничего не говорить.

Конечно, ее решили наказать, отчего девочка покраснела. В течение недели она должна будет оставаться после уроков и убирать классную комнату. Ей не позволили обучать основам арифметики детей в младших классах, ей также не позволили читать «Христианскую мысль». Сестра Агата, назначив наказание, покраснела и грустно заметила:

• Предыдущая
• 39/101
• Следующая