Странный генерал - Коряков Олег Фомич - Страница 77
- Предыдущая
- 77/78
- Следующая
Вскоре генералы Бота, Деларей и Девет отправились в Лондон выторговывать крохи самоуправления. Миссия их была печальной – унизительной и неудачной.
Кто знает, может быть, Петр навсегда остался бы во Франции, рядовой парижский пролетарий, не произойди одной почти случайной встречи. В маленьком ресторанчике, куда Петр – теперь уже Пьер – обычно заходил перекусить вечером, к нему однажды подсел какой-то худосочный, чахоточного вида блондин.
– Извините, месье, вы русский? – спросил он.
Петр медленно повернул к нему голову, оглядел спокойно, хотя сердце екнуло, и сказал:
– Русский.
– Мне хотелось бы поговорить с вами. Может, пройдемся?
Они долго бродили по улицам. Николай Гриневич пригласил его в субботу к себе.
– Соберутся земляки, поболтаем, вспомним матушку Русь…
Так Петр познакомился с группой эмигрировавших из России социал-демократов.
То были разные люди – и по своему положению, и по характерам, и по взглядам. Но на это Петр вначале не обращал внимания: просто он жадно вслушивался в разговоры о родине, старался понять, что там происходит, какая там нынче жизнь. Споры были нескончаемы. Спорили о целях и методах борьбы. Постепенно Петр понял, насколько разнообразна «окраска» его товарищей. Одни из них тянулись к эсерам, другие стояли на плехановских позициях, третьи, упорные и яростные, все чаще ссылались на Ленина.
Петр с головой ушел в политическую литературу: он не мог быть со всеми сразу, ему надо было определиться. Когда в феврале 1905 года он приготовил и прочел реферат о взаимоотношении рабочего класса и крестьянства в революции, Гриневич сказал с досадой:
– Еще один перекинулся в лагерь Ленина…
В первых числах апреля 1905 года с адресами явок и шифрованными письмами в Россию выехал новый партийный агент Петр Ковалев…
Вскипая и спадая, скользил в туманную дымку позади пенный след.
Впереди вставал уже остров Котлин с Кронштадтской крепостью, за ним – Петербург.
Петру вспомнилось, как тринадцать лет назад полуграмотным зеленым парнем покидал он родные берега. Берегов, впрочем, он и не видел: кидал жаркий уголь в ненасытное чрево парохода. Теперь он возвращался к матери-родине возмужавшим и закаленным, убежденным бойцом.
Он знал, на что потратить свои силы, – против чего и ради чего.
Петр поднял голову, поправил пальто на широких плечах. «Ну, Россия, принимай своего сына, и пусть солоно будет твоим ненавистным правителям!» Неторопливым, твердым шагом он двинулся к носу парохода, пристально вглядываясь в еще невидимый Петербург.
За окном чернел глухой ноябрьский вечер, но в комнатах этого богатого особняка, заполненных шорохом платьев, легким шарканьем подошв по паркету и негромким возбужденным говором, было светло и празднично. В большой зале, по диванчикам у стен, шушукались дамы. Мужчины группировались небольшими кучками и переговаривались с видом несколько небрежным и, однако, настороженным: вот-вот на вечере должен был появиться генерал-губернатор.
Окруженный несколькими почитателями, в залу вошел Александр Иванович Гучков. Он имел вид осанистый и вместе с тем утомленный. Один из финансово-промышленных тузов, создатель новой партии «октябристов», Александр Иванович в эти дни чувствовал себя чуть ли не спасителем отечества. По правую руку от него семенил какой-то лысенький статский советник и все пытался заговорить, но только повторял:
– Александр Иванович, послушайте-с…
От крайней колонны навстречу Гучкову шагнул щеголеватый, подтянутый жандармский подполковник Глебов.
– Минутку, дорогой Александр Иванович, – мягко, но решительно, с привычной повелительной интонацией сказал он, и лысенький разом оказался оттертым.
Глебов с нежностью взял Гучкова под руку и, обдав почитателей его холодным, презрительным взглядом, повел через залу.
– Любопытная история… – начал он. – Однако скажите, вот вы во времена достопамятной англо-бурской войны были среди храбрых русских волонтеров и, так сказать, грудью своей прикрывали этот маленький отважный народ на поле брани.
– Как же, как же! – сказал довольный Гучков. – Ну, да ведь не я один, нас, русских, много там было.
– Вот к этому как раз я и веду. Не припомнится ли вам, был там среди буров такой генерал – Ковалев?
– Русский, что ли?
– Русский.
Гучков закатил глаза к потолку.
– Нет, милейший, такого не было. Я там почти всю кампанию провел, почти до сдачи Претории. Генералы там были Бота, Девет, Деларей… Ну, да вы и сами, надеюсь, газеты читали, знаете. А в чем, собственно, дело?
Подполковник помолчал, прищурив карие, с зеленой искоркой глаза на черные окна.
– Попался нам этот голубчик, – сказал он, сдерживая нервную усмешку. – Представляете? Месяца три наши агенты охотились за ним. Большевистский деятель Петр Ковалев. Дел он натворил – не перечесть. И вот наконец попался. Отстреливался, стервец, и, надо сказать, ловко – трех наших уложил. Убили его, черт задери, не смогли взять живым. – Глебов досадливо прищелкнул пальцами. – А при нем документ, подписанный Луисом Бота: выдан-де генералу армии Трансвааля Питеру Ковалеву… А? Не слыхали, значит?
Гучков секунды две таращил на Глебова глаза, потом сказал, спохватившись:
– Не слыхал, милейший, не слыхал… Странный какой-то генерал. Не находите?
– Странный, странный, – задумчиво покивал подполковник. – Однако не очень все это хорошо.
– Что ухлопали-то его? – подсказал Гучков и сам же смутился вульгарности выражения.
– Не в том дело, – чуть поморщился Глебов. – Люди у них какие-то особенные подбираются, у большевиков. Непримиримые, яростные, умелые.
– Зажмем, голубчик, с вашей помощью зажмем! – воскликнул Гучков и, похоже, готов был произнести на эту тему чуть ли не речь.
Подполковник искоса глянул на него и коротко, официально поклонился, прищелкнув каблуками:
– Спасибо, господин Гучков, вот только это мне и нужно было выяснить…
Он снова глянул на черные ночные окна; за ними в шальной сумятице толокся первый метельный снег…
1965-1966.
ОТ АВТОРА
Эта удивительная история о Петре Ковалеве и его друге Дмитрии Бороздине – выдумана ли она автором или нет?
Как ни странно, я и сам не знаю.
Почему – объясню.
Летом 1954 года ко мне пришел житель города Березовского Александр Семенович Мякишев и рассказал, что из рук покойного А. Н. Пятницкого, известного на Урале журналиста и краеведа, получил в свое время тетрадочку с дневниковыми записями участника англо-бурской войны П. Н. Ковалева, обнаруженную в делах бывшего жандармского управления. Переписав дневник, тетрадочку эту А. С. Мякишев вернул А. Н. Пятницкому, а тот будто бы сдал ее в государственный архив.
На основе этого дневника А. С. Мякишев написал и в 1955 году опубликовал в альманахе «Боевые ребята» нечто вроде повести «Путешествие в Африку» в литературной обработке Н. Катковой. В этом небольшом, на двадцати пяти страницах, произведении англо-бурской войне было отведено лишь полторы страницы.
Я искал подлинник дневника Ковалева. Ни в личных бумагах А. Н. Пятницкого, ни в архивах обнаружить его не удалось. Однако интерес к этому делу у меня не исчезал.
Изучая историю англо-бурской войны и участия в ней русских, я пришел к убеждению, что рассказанное А. С. Мякишевым вполне могло быть. Эта убежденность превратила для меня возможное в реальное.
Так родился «Странный генерал». И сейчас мне уже трудно сказать, выдумка ли он или был в действительности. Я только знаю, что описанное мной – историческая правда.
В обращении с фактами я старался быть скрупулезно точным. Не скрою, исследователь во мне часто подавлял художника. Однако это было необходимо: насколько мне известно, «Странный генерал» – первый в советской художественной литературе опыт повествования об англо-бурской войне, и фактическая точность в ее описании представлялась мне весьма важной.
- Предыдущая
- 77/78
- Следующая
