По следам кочевников. Монголия глазами этнографа - Бочарникова Е. А. - Страница 33

• Предыдущая
• 33/75
• Следующая

Вечером мы смотрим в театре обработанные профессионалами танцы населения Кобдоского аймака и других народностей Монголии. Несмотря на стилизацию танцев и приближение их к европейскому балету, в них вложен тот же смысл, как и в те пляски, которыми мы любовались в юрте. Большей частью это тоже «трудовые танцы», и я теперь окончательно убеждаюсь, что характерная особенность монгольского стиля заключается в полной неподвижности нижней части тела. Кроме монгольских, нам показывают еще узбекский танец с пиалой, который очень напоминает известный венгерский танец с бутылкой. Танцы сопровождаются исполнением народных песен.

У дзахачинов мне удалось разузнать и о некоторых брачных обрядах. Здесь когда парень сватается к девушке, он посылает вместо себя какого-нибудь старшего родственника поречистей. Сват идет в юрту родителей невесты с куском синего шелка и кумысом. Родители девушки долго не поддаются уговорам, отказываясь под различными предлогами: у них, дескать, слишком много работы по хозяйству, не могут они обойтись без дочери, да она еще и чересчур молода для замужества и т. д. В длительных препирательствах участвуют все родичи невесты. Разумеется, в конце концов они уступают просьбам свата и тот уходит, оставляя хадаг [61]и кумыс. Только через несколько недель родители жениха идут в юрту невесты. Они приносят в подарок кумыс и брынзу, и тогда начинаются переговоры о свадьбе и приданом. Если сторонам удается обо всем договориться, то тут же назначается день свадьбы. К этому дню должно быть готово и приданое, над которым трудятся все женщины из семьи невесты.

В день свадьбы с утра в юрту невесты приходят два гонца, за которыми следуют родственники. Начинается пир, гостей обносят угощением. А невесту в это время в соседней юрте обряжают подружки. Мать жениха остается дома. Отец невесты сидит сзади против двери, а отец жениха, если он старше, сидит с правой стороны юрты на одном уровне с отцом невесты, а если моложе, то на той же правой стороне, но ниже, примерно на уровне очага. Мать невесты сидит на корточках с девой, восточной стороны; отсюда она руководит угощением и следит за очагом. Рядом с отцом жениха сидит вершитель обряда. Оват усаживается подальше у двери справа, в западной части юрты. Гонец оповещает о прибытии невесты. Родственники жениха покидают юрту, а невеста появляется в ней только после их ухода. Она садится между отцом и матерью и прощается с ними. Через короткое время в юрте появляется молодая женщина из родни жениха, уводит невесту и сажает ее на коня. Перед лицом невесты обычно держат кусок ткани, привязанный к двум палкам (хэшиг),чтобы девушка никого не видела и ее никто не видел, когда она расстается с отцовской юртой. Невесту сопровождает мать; отец остается в своей юрте.

Когда невесту вводят в новую юрту и усаживают у двери с правой, западной стороны, перед лицом ее все еще держат хэшиг. Главное место в новой юрте, сзади очага лицом к двери, принадлежит жениху. Начинаются шутливые расспросы: всех интересует, что может быть спрятано за хэшигом. Жених пытается длинной палкой сдернуть занавеску, но свита невесты некоторое время сопротивляется, а затем уступает. Тогда невеста пересаживается на левую сторону юрты, где отныне и будет ее место. Варят чай, и молодая подносит его всем присутствующим, начиная с самых старших родичей мужа, а потом по порядку всем гостям. При брачных обрядах старшинство играет большую роль: если, например, присутствует старший брат свекра, то ему чай подают прежде, чем самому свекру.

У урянхайцев за невестой идет и мать жениха. Ее сажают в левой, восточной стороне юрты вместе с отцом и матерью невесты, а также более дальней ее родней. С противоположной стороны садится отец жениха и вершитель обряда — йёрёлч,затем другие родичи и у самой двери — жених.

Урянхайцы придерживаются еще обычая воздавать почести перед очагом. Когда невеста входит в юрту свекра, она приближается к очагу, бросает в огонь соль и сливочное масло, а затем идет в заднюю часть юрты к «бурханам» — статуэткам будды на семейном алтаре, кланяется им и кладет возле них хадаг, После этого невеста дарит по хадагу отцу и матери жениха и самым почтенным его родичам, строго придерживаясь установленной очередности в зависимости от возраста и пола. Но и на этом обряд не кончается. Самые близкие родичи невесты тоже должны поклониться очагу и алтарю родителей жениха.

Нам рассказали и об обрядах погребения. Когда в дзахачинской семье умирает хозяин, его тело кладут в деревянный гроб, находящийся в левой (женской) половине юрты. Покойника обмывают и поворачивают на правый бок лицом к очагу в центре юрты и закрывают ему лицо белым хадагом. Если умирает женщина, то ее кладут в мужской половине (то есть в правой, западной), но опять-таки лицом к середине юрты, к очагу. Так же поступают и урянхайцы. Символика этого обряда заключается в том, что смерть изменяет распорядок жизни. Вот почему усопших кладут там, где они никогда не находились при жизни. Такие же обряды нам известны по погребениям эпохи великого переселения народов. Потусторонний мир представляется как зеркальное отражение земного.

Выходя из дзахачинской юрты, я замечаю в тени повозки занятную ручную мельничку. Она состоит из двух круглых камней. В самом центре нижнего камня укреплен кусок дерева, а в верхнем просверлена дыра. На верхнем камне с краю есть еще две дыры, в которые можно продеть деревянную ручку, чтобы привести его во вращение. Такая примитивная ручная мельничка с давних пор сопровождает кочевника в его странствиях по степи. Кочевники редко едят мучные блюда. Если у них и есть немного зерна, то не всегда можно отвезти его на мельницу. Таскать же за собой при постоянных перекочевках большую мельницу неудобно.

Заглядываем в другую юрту; ведь каждая семья маленького аила непременно хочет принять нас у себя. И здесь в один миг готов чай с молоком, чтобы попотчевать нас. Во время беседы я слежу за тем, как перемещается кочевник в своей юрте. Места в ней очень мало. Существуют особые правила передвижения внутри юрты; они сложились издавна и почти никогда не нарушаются. Посетитель сначала всовывает в юрту голову, а затем переступает через порог. Споткнуться о порог или наступить на него считается крайней неотесанностью. Обитатели юрты в очень редких случаях проходят между очагом и находящимся сзади него алтарем. Если кто-нибудь хочет (перейти из правой задней стороны юрты в левую, то он предпочитает обойти очаг опереди, чем переступить полоску между очагом и алтарем.

Утром 30 мая посещаем больницу в Кобдо, одну из самых больших в Монголии. Эта межобластная больница обслуживает почти всю Западную Монголию и, кроме того, руководит работой всех других стационаров Кобдоского аймака, занимающего более 70 тысяч квадратных километров. Только в одном этом аймаке можно уместить пять Венгрий или всю Францию. Но живет здесь только 200 тысяч человек. В больнице же насчитывается 118 коек.

В дверях больницы нас встречает молодой симпатичный монгол — главный хирург. Ему нельзя дать более 28–30 лет, но я не осмеливаюсь спросить его о возрасте, чтобы не обидеть. Узнаю только, что он недавно окончил университет в Улан-Баторе.

Осматриваем больницу. Здесь имеются родильное, хирургическое, терапевтическое, детское, глазное, легочное и нервное отделения, а также изоляторы, куда помещают заразных больных. При больнице работает рентгеновский кабинет и лаборатория. Из 12 врачей трое русских, один китаец и восемь монголов. Им помогают 34 медсестры и 114 человек другого персонала. Направление в больницу дается районным фельдшером, лечение бесплатное.

Когда я думаю, что в Монголии сравнительно еще недавно лечили заговорами, молитвами и магией, что во всей стране не было не только больниц, но даже врачей, то невольно преклоняюсь перед этими людьми; им приходится лечить вдали от центров техники и культуры, очень далеко от столицы, упорно преодолевать различные трудности и бороться с невежеством. Сотни спасенных жизней свидетельствуют о пользе, приносимой их самоотверженным трудом. Больницу в Кобдо нельзя, разумеется, сравнивать с современными европейскими лечебницами. Операционную освещает лампочка в 200 свечей, свешивающаяся на голом шнуре с потолка; операционный стол напоминает кресло для осмотра больных. Но если развитие страны будет и дальше идти такими же быстрыми темпами, как в последние годы, то скромная больница в Кобдо очень скоро ни в чем не уступит европейским лечебницам. Врачи работают с безграничной любовью к своему делу и самоотверженностью. Мы еще находимся в больнице, когда нам сообщают совершенно невероятную новость: фотоаппарат Кары найден в пустыне и вскоре будет ему доставлен. Дело в том, что по приезде в Кобдо мы поделились своим огорчением. Тогда наши новые друзья разослали во все концы телеграммы, связались по телефону с кем могли, поставили на ноги все окрестности, и невозможное свершилось: потерянный в пустыне фотоаппарат найден.

• Предыдущая
• 33/75
• Следующая