В плену страстей - Джеймс Джулия (Julia) - Страница 8
- Предыдущая
- 8/28
- Следующая
Но она ведет себя так, словно ожидала, что ее оденут в модное платье, сделают прическу и повезут на званый вечер. Неужели хваленое английское хладнокровие помогает ей так спокойно держаться?
Пока они спускались на подземную парковку в его личном лифте, он непринужденно говорил о предстоящем приеме, а она вежливо и вполне уместно отвечала. Они подошли к лимузину, Гай помог ей сесть, сел рядом и сделал знак шоферу ехать.
Поездка заняла не более четверти часа. Они ехали в сторону Уэст-Энда, и всю дорогу Гай не переставал вести ничего не значащую беседу. Ему нравилось, что она не принадлежит к тем утомительным женщинам, которые трещат без умолку. Она изредка вставляла замечание или отвечала на его слова. И при этом не казалась угрюмой.
Да, она определенно ему нравится. К тому же ее спокойная сдержанность давала ему возможность – пока она смотрела в зеркальное окно на пробегавшие мимо лондонские улицы – любоваться ее профилем и грациозной фигурой.
Она стоит того, чтобы ради нее пожертвовать своим временем. Гай с довольным видом откинулся на кожаном сиденье. Вечер сулил приятные минуты.
А ночь… О, ночь обещает быть особенной.
Приглушенный дневной свет заставил Алексу открыть глаза.
Спальня в отеле. В отеле, одно название которого является синонимом шикарного стиля, избранности и роскоши и где номер больше, чем вся ее квартира. Отель, где она обедала прошлым вечером. Стол блистал сервировкой: серебряными приборами, белоснежной скатертью и салфетками. За столом разместилось шесть пар – все они присутствовали на открытии престижной художественной выставки и были приглашены на обед Гаем де Рошмоном. Так же, как и она.
Алекса не совсем поняла, каким образом все произошло – Гай де Рошмон взял ее под локоть, когда закончился прием, и посадил в лимузин. Они подъехали к отелю, вошли в фойе, а затем все приглашенные на обед гости поднялись в эти апартаменты, расположенные в пентхаусе.
У нее не было никакой возможности уйти, и она очутилась за обеденным столом вместе с остальными гостями. Алекса расценила свое присутствие рядом с Гаем де Рошмоном как замену его постоянной спутнице – а это, несомненно, Карла Креспи, – которая по какой-то причине не смогла быть с ним, а он, вероятно, решил, что выставка заинтересует Алексу как художницу. Объяснение приемлемое, но как быть с тем, что Гай де Рошмон ее волнует?
Да, волнует. Она изо всех сил старалась не реагировать на него, но Гая де Рошмона трудно игнорировать, а особенно когда он так неотразимо выглядит в темном, облегающем фигуру смокинге. Она остро ощущала его присутствие и приказывала себе подавить волнение. Какими бы ни были причины, по которым она не смогла закончить его портрет, она должна оставаться хладнокровной.
Во время обеда и позже, когда подали кофе с ликером в гостиной, ей это удавалось. Но когда гости стали расходиться, она не смогла найти подходящий момент, чтобы сказать, что тоже уходит. Поэтому, когда ушла последняя пара гостей, она, к своему ужасу, осталась наедине с Гаем де Рошмоном. Ей пора уйти. Пора вернуться в свою квартиру и забыть о своем кратком знакомстве – всего лишь профессиональном! – с этим человеком.
Алекса, набравшись решимости, с вежливой улыбкой и не дрогнувшим голосом произнесла:
– Мне пора.
И встала, ощущая, как скользит по телу шелковое платье.
Гай де Рошмон тоже встал.
– Конечно, – сказал он.
Помимо воли Алекса подняла на него глаза… и не смогла оторваться от его лица. Она застыла, казалось, что тело ей не повинуется. Потом заставила себя направиться к двери.
Она успела сделать лишь пару шагов. Гай де Рошмон опередил ее, и Алекса, чувствуя, как деревенеет ее позвоночник, повернулась и протянула ему на прощание руку.
– Благодарю вас за вечер, месье де Рошмон. Я получила огромное удовольствие. Вы были очень добры, пригласив меня.
Ее голос звучит спокойно, манеры вежливы, как требует этикет. Она – гостья. И она благодарит хозяина за гостеприимство.
В его потрясающих глазах промелькнула веселая искорка. И еще что-то такое, от чего у нее внутри все завибрировало.
– Мне было очень приятно, – услышала она в ответ. – А вот это еще более приятно…
Она почувствовала мягкую ладонь у себя на затылке. Другая рука сжала ей пальцы. Он притянул Алексу и, наклонив голову, коснулся губами ее рта. Ее прострелил страх, сменившийся мгновенно совершенно иным ощущением.
Такого с ней не было! Конечно, ее и раньше целовали, но не так…
Легкое, бархатное прикосновение губ, едва осязаемое поглаживание пальцев по чувствительным местам на макушке… Что с ней? Слабость во всем теле, сердце колотится, сознание затуманилось.
Медленно, очень-очень медленно его поцелуй становился тверже, требовательнее.
Она не помнила, сколько прошло времени, прежде чем поняла, что уже находится не около двери, а каким-то таинственным образом переместилась в комнату, большую часть которой занимала широкая кровать с парчовым покрывалом. На эту огромную кровать ее бережно опустил Гай де Рошмон. А потом… потом последовала ночь. Ночь, наполненная любовью. Она была бессильна противостоять искусным ласкам, потому что испытывала наслаждение каждой клеточкой своего тела. До сих пор она не подозревала, что существует подобный чувственный восторг.
Теперь, вглядываясь в обстановку гостиничной спальни, она постепенно приходила в себя.
Как это случилось? И случилось ли вообще? Она не могла этому поверить. Она была в постели Гая де Рошмона? Просто невозможно!
Оказалось, что возможно. И доказательством тому стало ее тело, которое все помнило. Помнило утонченные и восхитительные ласки. Невероятно! Но это было.
Его руки, прохладные, быстрые… Кончики длинных пальцев скользили по обнаженным плечам. Губы, мягкие как бархат, целовали ее тело, даря самую настоящую симфонию ощущений, раньше не изведанных. Легкие пальцы прижимались ко всем потаенным местам, поцелуи вызывали прилив желания. Грудь у нее налилась, коралловые кончики напряглись. Когда он развел ей бедра, она уже была готова к тому, что он сейчас овладеет ею. И он сделал это нежно и умело.
Мысли эти возбуждали, и по телу разливалось тепло.
Господи, неужели такое чудо возможно? Это трудно было вообразить, это выше понимания.
«Я и мечтать не могла о чем-то подобном!» – пронеслось в мозгу.
Она все еще не могла поверить в произошедшее, но подсознательно понимала, что совершила безрассудный поступок – легла в постель с Гаем де Рошмоном. Глупость и безответственность. По-другому не назовешь. Но сейчас, лежа, прижавшись к нему, она могла лишь это признать. Убежать отсюда не было сил, хотя остатки сознания призывали сделать именно это: вскочить с постели, нацепить на себя одежду – его одежду, в которую он сначала ее облачил, а потом снял – и бежать как можно скорее из отеля. Но она не сможет убежать, потому что разум ее покинул и потому что тело, томное и вялое, ее не слушалось.
Сонное расслабление смешалось с ощущением чего-то нового и прекрасного. И еще. Захотелось повернуть голову и посмотреть на мужчину, подарившему ей чудо.
Алекса медленно повернула голову к лицу Гая, лежавшего рядом. Внутри что-то шевельнулось, словно ветерок пробежал по спокойной водной глади и вызвал к жизни какие-то непонятные силы. Что это? Течение, которое унесет ее в неизвестность? Снова ее охватило изумление. И не только изумление. Великий боже, он – само совершенство! Она сделала множество рисунков этого лица, но она ни разу не видела его так близко. И к тому же их тела все еще касаются друг друга. Какой интимный момент! Ей стоит лишь приподнять руку и убрать упавшую ему на лоб прядь блестящих волос. Длинные ресницы легли на щеки, словно вылепленные скульптором.
Он крепко спал – она поняла это по ритмичному дыханию, по размеренно пульсирующей жилке на шее. Она дотронулась до него, но он не пошевельнулся. Хорошо. Значит, она может насладиться счастливыми минутами, глядя на подаренный ей волею случая на одну ночь образец мужской красоты.
- Предыдущая
- 8/28
- Следующая
