Затески к дому своему - Кокоулин Леонид Леонтьевич - Страница 18

• Предыдущая
• 18/41
• Следующая

Тропа косогором спустилась в неглубокий распадок и привела к кипящему голубой наледью ручью.

– Смотри, папань, кто-то чурку волок по снегу.

– Выдра. – Анисим пощупал след.

– Так выдра ходит? – удивился Гриша. – У нее что, ног нет? На брюхе ползает?

– Почто нет. Есть, но короткие.

– Догоним?!

– Догонять да ждать – богатым не будешь. Вот и художества зверька, – показал Анисим на продырявленный лоскуток льда. – И голова на льду.

– Щучья, – разглядел Гриша. – Она что, щучьи головы не ест?..

– Брезгует, – отозвался Анисим, что-то еще отыскивая.

Гриша сунулся на лед и сразу угодил в мокреть. Под снегом была вода, и ноги тут же обросли мокрым снегом. Гриша попятился, оставляя на снегу синие кляксы.

– Так можно и в промоину угодить, – вырубая палку, предупредил Анисим. Он стал прощупывать палкой берег, и палка у самого льда нырнула, не достав дна.

– Не знаешь броду – не суйся в воду, – показал Анисим на палке отметину. – И соболь был, и колонок вот прошел.

– Где? – подбежал Гриша и сразу увидел по закрайку ручья цепочку следов.

– Интересно, что они у ручья делают?

– Как что? Выдра рыбачит, а они у выдриного стола пасутся… Тут яма, – очертил рукой Анисим ледяное зеркало.

– Откуда щука в ручье взялась?

– Не только щука, но и хариус, ленок, да и таймень стоит… С реки заходят… – Анисим срубил две талины и перебросил сходни через ручей, чуть ниже ямы.

– Ну вот, переправа. – Опираясь на палку, Анисим перешел на другую сторону ручья. Гриша пробежал за отцом.

– Папань, а тайменя тоже выдра ловит?

– Рыбачит.

– Надо же… В яме-то что ей не взять, – позавидовал Гриша. – Так на яме и стоит рыба.

– Осенью она спускается по ручьям, где облюбует, там и зазимует. Крупная рыба в крупных, мелкая в мелких речках. Ты под ноги, Григорий, гляди. Тут, должно быть, горячие ключи.

– Пар был бы.

– Необязательно – кипяток. На ощупь может быть холодная вода, а не замерзает. Да вот, – показал Анисим вдоль ручья, – приглядись: закраек берега метит черновина.

– Вижу, будто тень от снега лежит.

– Вот, вот – вода. Мороз выжмет и выстелит гребенкой ручей.

Анисим только заткнул за опояску топор, как над головой посыпалась ореховая шелуха. Он поднял голову – тут и Гриша увидел на сучке белку с шишкой в передних лапках.

– Не убегает, – удивился Гриша.

– Непуганый зверек. Гнездо, должно быть. – Анисим отшагнул, высматривая что-то из-за напуска ветвей. – Ну так и есть, вот оно висит, – показал он на макушку невысокой елки. В рогульке из веток висело круглое, свитое из мха и похожее на мяч гнездо. – И две дырки видно в гнезде, а вот и вторая белка, рядом на дереве, не собирается убегать… Ну так чего, охотник?!

– Можно поймать, зайдет в гнездо и накрыть…

– С парашюта разве?..

Гриша смотрит и не может оторвать глаз от белки. Анисим протянул за ружьем руку…

В распадке всегда глуше отзывается выстрел. Пока выберется из ветвей эхо, ослабеет и ухнет рядом за ручьем…

Нигде, пожалуй, так быстро не идет время, как на охоте. Только что, кажется, солнышко висело на сосне, просеивало навстречу золотую муку, миг – и оно уже катит по гривастой горе, ныряет в зазубринки леса.

– Не пора ли поворачивать оглобли?

Но Гриша, хоть и навыкручивал ноги, не сдается.

– Забежим, папань, на гору, обсмотрим мир, чо в ем творится, – подражает Гриша отцу.

– Ну разве только так, – соглашается Анисим.

– А здесь, папань, глубже снег, под самое колено.

– Глубже, – отмечает и Анисим. – Если добывать зверя, без лыж делать нечего…

Чем выше поднимались в гору, тем глубже становился снег. Чаще преграждали путь огрызки скал, они торчали из земли старыми изъеденными годами клыками. Сосновый лес редел, зато задавленные снегом кустарники цепко держали ноги. Гриша и шапку снял, и не замечал, как таял на голове снег и струйками стекал по волосам за воротник.

– Да ты рассупонься, опояску сними, а шапку надень. – Анисим тоже опояску снял, распахнулся, в одной руке он нес ружье, в другой – топор.

Наконец, забрались на самую макушку скалистой горы, глянули вниз: под самым обрывом виднелась речка.

– Неужто наша? – вырвался вздох у Анисима.

– А чья еще, – свесил голову с обрыва Гриша, – подковой изогнулась, мы и с нашего берега видели эти скалы.

– Похоже, – согласился Анисим.

– Папань, – оторвался Гриша от камня и схватил Анисима за рукав. – Смотри, – показал он рукой. И Анисим увидел на другой стороне речки оленей, они паслись в тальниковых зарослях. – Обкусывают ветки.

Олень, вскинув голову с ветвистыми рогами, доставал молодые побеги, а когда откусывал, макушка куста вздрагивала.

– Пять, – растопырив пальцы на руке, прошептал Гриша.

– Да какая нас холера услышит? – потянул носом воздух Анисим. – Сколько раз замечал – снежный воздух сильнее пахнет дальним костром.

Гриша тоже понюхал воздух.

– Наносит. Наш костер.

– Дак чо, Григорий, творить будем?

– Скрадывать!..

– Та-ак, – протянул Анисим. – Были бы крылья, бесшумно слетели бы. А огибать скалу – светлого времени не хватит. Так что отставить… И по своему следу возвратиться не успеем.

– Срежем кривун, – предложил Гриша.

– Я тоже так подумал. Давай пошустрее шевелить ногами…

– А завтра прямиком сюда…

– Пасти оленей, – досказал Анисим.

С горы налегке, где пробежкой, а где и юзом, спустились шустро, но когда врезались в заколоденный лес, помучились изрядно. Анисим топором прорубался и Гришу пересаживал через необхватные валежины. Со всех сторон им навстречу ощетинились вершины поваленных гигантских деревьев. Анисим достал по сухарю.

– Ах ты, промашку дали, – догрызая сухарь, посетовал Анисим. – С горы вроде просвет был, думал, к шалашу, а куда угодили?.. Давай-ка, сын, дрова готовить да чай варить. Утро вечера мудренее…

Байкальская тайга тяжела для промысловиков, а не то что для простого смертного. Кто попадал в бурелом, тот знает – ни верхом по дереву, ни низом под деревом не пролезть. Захлестнулись стволы да так сцепились ветвями – просвета не увидишь. Забрался на ствол, до вершины дошел, а она висит метров на пять от земли. Или под деревом лезешь, лезешь – на клин сошлось. Не клин, так шатер, не шатер, так слепой туннель…

Хоть и сказал кто-то когда-то: «Дров в лесу не занимать», – но в буреломе нет дров. Чай сварить – другое дело. А на ночевку для костра – нет. Старые валежины не горят. Промозглый, сырой, задубелый падучий лес тоже не горит, да и топору он не под силу. А подручный лес задавлен. Вот Анисим и выбирает сучья по топору, а Гриша, которые под силу, таскает к большому вывороту, похожему на причудливый замок, его они облюбовали для ночевки.

Вывороченные с корнем и землей карчи и лес пугали с наступлением темноты. Наконец, Анисиму удалось распалить костер, подросла и куча заготовленных у костра дров.

– Видал, сколько, папань!..

– Заботы делают человека человеком, и такой человек угоден Господу – ибо угоден ближнему.

Рядом с отцом Грише всегда было надежно и хорошо.

– Папань, а ты соболя добывал? – спросил Гриша, когда отец навесил на костер котелок, набитый снегом.

– Брал из-под собак, – присаживаясь к Грише на валежину, ответил Анисим. – Я уже тебе как-то говорил – позабыл?

– А видел, как сухие трескучие молнии ломают шпаги? А я видел летом.

– С чего ты? – полуобернулся Анисим.

– Да так. Смотрю на небо… В тайге звезды крупнее и ярче. Учительница говорила: звезда больше солнца.

– Непохоже что-то, – усомнился Анисим.

– И я тот раз спросил, не врет ли? А она меня из класса выставила.

– Нехорошо-о.

– Чего нехорошо? – переспросил Гриша.

– Правда, теперь все больше выкаются. А раньше и к царю, как к отцу, на «ты» обращался простой люд.

– Мы и песню разучивали про царя. Ну не про царя, все равно про старый мир.

– Что за песня? – поинтересовался Анисим. Гриша похэкал и затянул:

• Предыдущая
• 18/41
• Следующая