Победители чудовищ - Страуд Джонатан - Страница 29

Халли ответил не сразу. Он представил себе Ауд, дочь Ульвара, и испытал сильное искушение повидаться с ней. Он так устал, так голоден… Он вздохнул и стиснул зубы. Нет. Его цель еще не достигнута. Сворачивать с пути нельзя, как бы ему этого ни хотелось.

— В Дом Хакона, — твердо сказал он. — Мне надо в Дом Хакона.

— Ох, смотри… — Женщина смерила Халли пристальным взглядом. — Попрошаек там не привечают! Беспризорников, бродяг и прочих бедолаг сразу хватают, привязывают с голым задом к позорному столбу и задают им хорошую порку. Так распорядился Хорд. Он человек могучий и суровый.

— О, это-то я знаю! — отвечал Халли. — Кстати, я не попрошайка.

Но женщина уже подхлестнула быка и отправилась своей дорогой.

Три мили до Дома Хакона. Халли прошел еще немного и, поскольку уже стемнело, заночевал в рощице у дороги. Он улегся, дрожа, зарывшись в листья. Им владело лихорадочное возбуждение.

Завтра! Завтра наконец-то, после стольких дней убийца Олав окажется в его руках! Конечно, надо будет еще поразведать, как тут и что, но в целом он уже знал, что будет делать. Подойти к Дому, найти пролом в троввской стене, перескочить через нее в этом месте, спрятаться где-нибудь. Ночью найти в кузнице или в одной из мастерских нож, отыскать комнату Олава. Наверное, она позади чертога; возможно, там есть окно… Если нет, придется подождать и убить его на рассвете, когда Олав выйдет в нужник или во двор умыться. И, сделав дело, останется только уйти — снова перепрыгнуть через стену и скрыться в полях. Главное, чтоб его не заметили.

То ли от возбуждения, то ли от холода, то ли из-за голода, но спалось Халли плохо. Ближе к рассвету он забылся тревожным сном, и, когда проснулся, солнце уже встало. Мальчик отряхнулся и заторопился вперед, чтобы поскорее увидеть цель своего похода.

И вскоре он ее увидел.

Дорога, перевалив небольшой холм, спускалась к Дому Хакона, так, словно только к нему она и вела на всем своем протяжении. По одну ее сторону уходили вдаль квадратики полей, засеянных ячменем, золотисто-бурые, безмолвные, колышущиеся на ветру. По другую — зеленые луга спускались к черно-серой полосе лимана, окаймленной бахромой ярко окрашенных причалов; причалы далеко выдавались в реку, которая теперь стала такой широкой, что разлилась куда-то до самого горизонта. Халли видел хижины на берегу, лодки, покачивающиеся на воде, и людей, множество людей повсюду: на причалах, в полях, с острогами и сетями, с веялками и серпами. Он даже и не думал, что в каком-то из Домов может быть столько народу.

А за всем этим вздымалась каменная громада, опоясанная широким черным рвом с морской водой, которая поступала по каналам, прорытым от устья. Стены были высотой в два человеческих роста, без окон, гладкие, угрюмо-серые ближе к воде, а в верхней части беленые. И не было в них ни единого пролома. Дорога, ведущая к Дому, поднималась на земляную насыпь и пересекала ров по широкому деревянному мосту. Над стенами виднелись крыши множества зданий, большинство из них в два и даже в три этажа, с крутыми островерхими крышами. И выше всех вздымался ослепительно белый чертог. И над каждой крышей гордо реяли оранжево-красные флаги.

Халли застыл столбом посреди пыльной дороги. Глаза у него жгло, во рту пересохло. Впервые в жизни он по-настоящему осознал, как слаб и незначителен Дом Свейна. И знание это камнем легло у него на сердце.

Плечи его поникли, мешок соскользнул на дорогу. Мальчик молча, устало рухнул на траву и уронил голову на руки.

Сокровища у Свейна были такие: чаша, выточенная из драконьего зуба, в которой пиво отдавало дымом; ожерелье из костей пальцев троввской девки, которое гремело и тянуло вниз каждый раз, как Свейн наклонялся к земле; серебряный пояс, что приносил удачу в бою; кольчуга, тонкая и плотная, как змеиная кожа; но главным чудом, дороже всех сокровищ, что он собрал за годы своих подвигов, был его несравненный меч.

Этот меч вручили Свейну, когда ему сравнялось шесть лет. То был древний клинок. Некоторые говорят, что его сковали из пяти полос металла, гибкого, как жилы, и твердого, как камень. Лезвие клинка было тонким, точно лист травы, и острым, как волчий зуб. С одной стороны клинка был высечен узор в виде змеи, и когда меч поражал врага, змея наливалась кровью и сверкала алым. Само это зрелище вселяло ужас в сердца противников Свейна и лишало их мужества.

За время путешествия Халли не раз воображал себе разные способы, какими он убьет Хаконссонов. То он привязывал веревку к ветвям сосны, под которой они должны были проехать, и, раскачиваясь на ней, сносил голову Олаву, а на обратном пути — Хорду и Рагнару. То он вбегал в чертог, где они сидели и пили, срывал со стены рогатину и на бегу пронзал всех троих одним ударом. Он расстреливал их из лука, ронял им на головы валуны, а временами, ради забавы, в дремотные моменты перехода от яви ко сну, топил их по очереди в огромной бочке с пивом.

Но теперь, когда перед ним воздвиглась суровая реальность в виде настоящего Дома Хакона, все эти фантазии развеялись как дым. Так же как и беспечная уверенность, владевшая им еще накануне. На эти стены ему не вскарабкаться; ему и рва-то не переплыть! Войти туда можно только через ворота, а это значит — перейти ров по мосту на виду у всех. И не просто у обычных людей, нет: он видел на стене не то сторожей, не то часовых. По ночам ворота, скорее всего, запираются; значит, это придется сделать днем.

Халли изо всех сил старался заглушить голод, грызущий его изнутри, и побороть свинцовое бессилие, которым налились руки и ноги. Ну да, стена очень высокая. Ну да, Дом Хакона больше, чем он рассчитывал. Ну и что? Что, Свейн на его месте бросил бы все и убежал домой? Нет уж! Надо найти способ.

Он лихорадочно размышлял. Тут, в нижней долине, все светловолосые и бледнокожие; кроме того, они, как правило, высокие и худощавые. Невысокий, коренастый, черноволосый парень, попытавшийся подобраться ко входу, будет виден за милю. Значит, надо как-то спрятаться, чтобы миновать ворота. Может быть, в телеге — с зерном, с овощами, да хоть с навозом! Халли нахмурился и сжал зубы. Чего бы это ни стоило, он должен это сделать! Народ Хакона склонен к насилию, воинствен и подозрителен; стоит им заметить чужака, его тотчас же схватят, привяжут к столбу и высекут, даже прежде, чем догадаются, зачем он явился. Халли стиснул кулаки при мысли об их жестокости и мстительности. Ну, неважно: скоро он убьет Олава и в их чертоге воцарятся стоны и плач!

— Эй, ты там в порядке? — окликнул его веселый голос. — Тебе помощь не требуется?

Халли поднял голову: на вершине холма показался человек. Он был высокий и крепкий, лет тридцати с небольшим на вид. Его светлые волосы были собраны в хвост, бородка коротко подстрижена, скулы выбриты. На плечах его туники красовались оранжево-красные полосы, указывающие на то, к какому Дому он принадлежит. Бронзовый обруч в волосах сверкал на утреннем солнце. Открытое, приятное лицо, раскрасневшееся от ходьбы.

Халли прокашлялся.

— А-а… нет-нет, у меня все нормально!

— Мне показалось, ты чем-то озабочен. А в Хаконов день такое совсем ни к чему!

Мужчина сбросил с плеча свой мешок и утер лоб рукавом.

— Ну и жарища сегодня, будто летом! А ты, видно, издалека пришел?

Халли замялся.

— Ну, я…

— Ты ведь не из наших краев, я же вижу!

— Нет…

Человек улыбнулся.

— Из Дома Кетиля, да? А может, из Дома Эгиля? К нам тут приходило несколько Кетилевых людей, которым пришлось побираться после весеннего потопа…

— Из Дома Эгиля, — сказал наугад Халли. — И ты меня прости, но я не побирушка!

— Да ну? — Человек немного отступил назад. — Надеюсь, ты не заразный? Если у тебя пятнистая мокрянка, сидел бы ты лучше дома…

— Я не попрошайка и не больной, просто устал немного. — Халли сердито указал на свою грязную, рваную одежду. — Я очень долго был в пути, только и всего.