Четверо из России - Клепов Василий Степанович - Страница 48
- Предыдущая
- 48/51
- Следующая
Когда успели размножить объявление – трудно сказать. Но факт остается фактом – нас разыскивают… В деревню заходить нельзя! Мы остановились в нерешительности.
Из крайней избы с ведрами и коромыслом показалась женщина. Черноволосая, в черном платке, повязанном так, как носят русские женщины, – под подбородком, – в опорках на босу ногу, она бросила на нас внимательный взгляд и отправилась к колодцу, что был невдалеке.
Я поправил на голове пилотку – изделие фенриха Гейнца, – пошел за ней.
– Куда ты? – бросила мне Белка. – Я пойду. Я быстрее с ней разговорюсь.
Она подошла к женщине, приветливо улыбаясь:
– Здравствуйте, тетенька. Вы не дадите ли напиться?
– Жалко, что ли? Пей на здоровье!
Пока Белка пила, женщина внимательно рассмотрела ее своими немного грустными серыми глазами. Ее, видимо, удивляло, что небольшая девчонка оделась в немецкий костюм, а говорит на чистейшем русском языке. Белка оторвалась наконец от ведра и, утирая чистые капли с подбородка, подняла на нее свои голубые глаза:
– Спасибо, тетенька! Вода у вас очень вкусная! Я такой не пила, как из Острогорска уехала…
– Вы кто же будете? Немцы аль русские? – спросила, подавшись вперед, женщина.
Белка не знала, что ей ответить. Сказать, что русские? А может, женщина продалась немцам и только и ждет, как бы нас выдать? Правда, она очень оживилась, когда Белка упомянула об Острогорске, но все же, кто знает?
– А вы за кого – за русских или немцев? – засмеялась Белка и тут же махнула рукой: будь, что будет! – Мы русские.
– А чего ж вы вырядились в их одежду? – усмехнулась женщина.
«Наша!» – радостно подумала Белка и крикнула нам:
– Будете пить?
Мы подошли. Я ие испытывал жажды, но, стараясь выгадать время и собраться с мыслями, приник к ведру.
– Скажите, у вас в деревне есть немцы? – спросила Белка.
– Н-не знаю, – скрытно ответила женщина. – Вам надо обратиться к старосте.
– Да вы что, из другой деревни, что ли? – вспылил Димка. – Как же не знаете, есть немцы или нет?
– Вы-то кто будете?
Я решил действовать напропалую. Не может быть, думаю, чтобы такая женщина предала.
– Вы напрасно, тетенька, скрытничаете. Мы – русские, бежим из Германии. Там мы батрачили у немцев. А сейчас пробираемся домой. Может, слышали такой город Острогорск? Так мы оттуда.
– Это куда же домой-то?
– Да в Острогорск. Я же вам говорил…
– Мало, что ты наболтал. Болтать всякий горазд.
– Я не болтаю…
– А чем докажешь-то?
– Доказать я вам, конечно, не могу…
– А-а, вот об этом и разговор.
Но тут неожиданно нас выручила Белка. Она отвернулась, достала откуда-то из-под рубашки пожелтевший комочек бумаги и подала его женщине. Это была справка Острогорской школы-десятилетки о том, что Соколова Анна успешно окончила пятый класс и переведена в шестой.
Женщина, шевеля губами, прочитала справку, улыбнулась:
– Другой разговор. Так бы и говорили. А то болтает, болтает, а в толк ничего не возьмешь. Пойдемте в хату!
Мы с Димкой взяли по ведру и пошли за женщиной. Светало. Над деревней опускался туман. Из труб валил дым. Все предвещало хороший день.
Войдя в избу, женщина быстро подмела веником пол и, растопив печку, присела к столу:
– Так значит, вы – русские. А то гляжу: немецкая одёжа, а говорят по-русски. У нас ведь нонче не разберешь, кто – свой, кто – чужой. Надысь вот так же пришел один, вроде русский, а оказался – немецкий шпион. Кто-то убил его – не знаю кто. На дороге нашли. Утром… И долго вы бежали из неметчины?
– Долго уже блуждаем… Хорошо бы найти партизан.
Я посмотрел на женщину. Она как будто не слышала моих слов, орудуя в печке ухватом.
– Мы вас век будем помнить, – заговорила Белка. – Вы только помогите нам связаться с партизанами. Мы вас все очень просим…
– Это кого же вы просите? Меня, что ли? Да я никаких партизан и не знаю… – Она повернула к нам раскрасневшееся от огня лицо и вдруг проговорила: – Опять этого дьявола-полицая откуда-то несет.
Мы посмотрели в окно. По дороге шагал,.спотыкаясь и раскачиваясь из стороны в сторону, пьяный мужик:
– Никак к нам? Ох, дуйте горой! – Она быстро подбежалала к двери и набросила на нее крючок. Потом, раскрыв подполье, шепнула: – Сидите и нишкните!
В дверь громко застучали.
– Ах, это ты, Гордеич? Входи, входи, – услышали мы грлос хозяйки.
– Где твой партизант? Опять его нету?
– Да ты что, Гордеич? – засмеялась женщина. – У меня, никаких партизан сроду не было.
– Брось это говорить! Понятно? Говори, где Федор?
– Да ты что? – испуганно вскричала хозяйка. – Федя вчера в Витебск понес просука продавать. Малюхонький такой поросеночек. Хоть бы продал, а то и соли купить не на что…
Из дальнейшей пьяной болтовни полицая мы начали понемногу понимать, что немцы устраивают поход против партизан. В разговоре часто упоминался какой-то Сват, который был, кажется, партизанским вожаком. Разоткровенничавшись, пьяница предупредил хозяйку, чтобы к понедельнику ее Федор был дома, иначе ее повесят как жену партизана.
Хозяйка не испугалась, а только рассмеялась и предложила:
– Может, выпьешь, Гордеич?
– Эт-то можно, – согласился полицай.
На какую-то минуту в хате воцарилось молчание. Наверно, хозяйка потчевала «гостя».
– Все равно пымаю! – стукнул, очевидно, по столу полицай. – Как м-миленьких доставлю эти пацанов коменданту. Награда будет моя!
Это что-то уже другое. Полицай говорил вроде о нас. Я поднялся по лесенке на несколько ступенек, чтобы слышать лучше.
– Велика ли награда-то? – спросила хозяйка.
– А ты думаешь? Важные государственные преступники!
– Сколько дашь, если я помогу тебе их поймать, – начала торговаться наша хозяйка.
Меня мороз подрал по коже. Вот так влопались! Ловко провела нас зга женщина: оказаться на своей земле и попасть в лапы к немцам!
А торг продолжался.
– Половину дам, – но испугавшись, как бы не передать, полицай поправился: – Нет – четверть!
– Что ты скупишься, Гордеич? Прибавь! Дай хоть треть…
– Ну ладно, ладно. Получишь треть…
– Не соврешь? Так вот слухай: седни утром какие-то трое – два мальчика и девочка прошли мимо моих окон и направились прямо на Гераськово. А я еще подумала, что, мол, это за маленькие немцы идут?
– На Гераськово? Ну, я пшел! – заторопился полицай и тут же, видно, упал с перепою, потому что мы услышали голос нашей хозяйки:
– Да ты что, Гордеич? Неужто опьянел? Вставай, вставай…
– Я… и… встану… П-пойду… Мне бы их только пымать!
Когда мы вылезли из подвала, женщина, как ни в чем не бывало, улыбнулась:
– Живы?
Я готов был расцеловать нашу спасительницу. А она прибирала со стола после пьяницы и между тем говорила:
– Вот еще один партизан ищет. Все ищут… Сколько наших людей тут перебывало и все спрашивают: где найти партизан? А кто его знает, может, укажешь, а он, гадина, выдаст. Я не про вас, – улыбнулась женщина, – про других. Сейчас немцев пока нет, были с неделю назад, потом уехали куда-то. Но у нас есть староста и при нем два полицая – вот уж гады! И как только таких земля носит! Как прослышат что, так и бегут. Вот и вас уж разыскивают…
– Хорошо бы найти партизан! – вырвалось у меня.
– Погодите немного… – ответила женщина. – Вы, верно, есть хотите? Я вас покормлю. Картошечек хотите? Больше ничего нету.
Она достала из печи чугунок и опрокинула на стол. Картофель наполнил избу паром. Мы поели, макая картошку в соль, и я попросил какую-нибудь одежду, чтобы сбросить с себя немецкую форму. Хозяйка долго выбирала для нас что-нибудь, и мы, оставив ей немецкие костюмы, которые хозяйка быстро бросила в печь, оделись в тряпье, чтобы нас не могли узнать полицаи. Мы прошли через задние ворота в огород, и женщина показала, куда идти.
- Предыдущая
- 48/51
- Следующая
