Ангелология - Труссони Даниэль - Страница 31
- Предыдущая
- 31/110
- Следующая
Лицо Селестины на мгновение исказила судорога.
— Миссис Рокфеллер была нашей последней надеждой. Я не сомневаюсь, что она серьезно относилась к своей роли. В самом деле, она была настолько опытна, что ее тайник до сих пор не обнаружен. Существа убили бы всех нас, чтобы найти его.
Эванджелина дотронулась до кулона в виде лиры. Золото потеплело в ее пальцах, и она сразу же поняла значение бабушкиного подарка.
— Вижу, вы меня понимаете, — улыбнулась Селестина. — Кулон означает, что вы одна из нас. Ваша бабушка поступила правильно, отдав вам его.
— Вы знаете мою бабушку? — спросила Эванджелина, удивленная и озадаченная тем, что Селестине известно происхождение кулона.
— Я знала Габриэллу много лет назад, — с легкой печалью ответила Селестина. — И даже тогда по-настоящему я ее не знала. Габриэлла была моим другом, блестящим ученым и преданным борцом за наше дело, но для меня она всегда оставалась загадкой. Никто не мог проникнуть в сердце Габриэллы, даже самый близкий друг.
Эванджелина в последний раз говорила с бабушкой целую вечность назад. С тех пор прошли годы, и она считала, что Габриэлла умерла.
— Она жива? — спросила Эванджелина.
— Конечно жива, — ответила Селестина. — Она очень гордилась бы, увидев вас сейчас.
— Где она? — спросила Эванджелина. — Во Франции? В Нью-Йорке?
— Этого я не могу сказать, — ответила Селестина. — Но если бы ваша бабушка была здесь, я уверена, она бы все вам объяснила. Но поскольку ее здесь нет, то я попытаюсь помочь вам понять.
Поднявшись с кровати, Селестина жестом показала Эванджелине, что надо пройти в противоположный конец комнаты. Там в углу стоял старинный сундук с потертой кожаной отделкой. Покрытая латунью ручка мерцала на свету, спереди висел замок, похожий на какой-то необычный фрукт. Из скважины торчал небольшой ключ.
Убедившись, что Селестина не возражает, Эванджелина повернула ключ. Замок щелкнул и открылся. Она сняла его, аккуратно положила на деревянную половицу и откинула тяжелую крышку. Завизжали несмазанные медные петли. Пахнуло застарелым потом и пылью, смешанными с мускусным запахом духов, которые от времени почти выветрились. Внутри она увидела пожелтевшие салфетки, аккуратно расстеленные сверху. Свет падал так, что они, казалось, парили над краями сундука. Осторожно, чтобы не помять, Эванджелина сняла бумагу. Открылись стопки одежды. По очереди вынимая вещи из сундука, она внимательно осматривала их — черный хлопчатобумажный передник, коричневые бриджи для верховой езды с черными пятнами на коленях, пара женских кожаных ботинок на шнурках со стертыми деревянными подошвами. Эванджелина развернула широкие шерстяные брюки, которые больше подходили какому-нибудь юноше, чем Селестине. Эванджелина провела рукой по брюкам, цепляясь ногтями за грубую ткань, и почувствовала исходящий от них запах пыли.
Почти на самом дне сундука пальцы Эванджелины наткнулись на что-то нежное и мягкое. В углу лежала груда смятого атласа. Эванджелина потянула за кончик блестящей ткани и увидела, что это алое платье. Она подняла его повыше, чтобы рассмотреть. Девушка никогда не касалась настолько нежной ткани. Платье струилось, как вода. Подобные стильные вещи показывают в черно-белых фильмах — косой разрез, декольте, сужающаяся талия и узкая юбка до самого пола. Слева шел ряд крохотных пуговичек, обтянутых атласом. Эванджелина увидела вшитый в шов ярлык с надписью «Chanel» и какими-то цифрами. Она попыталась вообразить женщину, которая носила эту вещь. Интересно, что чувствует та, на ком такое красивое платье, подумала она.
Эванджелина положила платье в сундук и тут в складках старой одежды заметила связку конвертов. Зеленые, красные и белые — рождественские цвета. Письма перевязаны широкой атласной лентой, мягкой и гладкой на ощупь.
— Дайте их мне, — негромким усталым голосом попросила Селестина.
Оставив сундук открытым, Эванджелина принесла конверты Селестине. Дрожащими пальцами Селестина развязала ленту и вернула пачку Эванджелине. Эванджелина обнаружила, что письма отсылались только на Рождество, начиная с восемьдесят восьмого года, когда она прибыла в монастырь Сент-Роуз. Последнее письмо пришло на Рождество девяносто восьмого года. К ее изумлению, отправителем значилась Габриэлла Леви-Франш Валко. Эти письма прислала Селестине бабушка Эванджелины.
— Она присылала их для вас, — дрожащим голосом пояснила Селестина. — Я собирала и хранила их долгих одиннадцать лет. Теперь пришло время отдать их вам. Мне бы хотелось все вам рассказать, но, к сожалению, сегодня я очень устала. Разговор о прошлом был для меня гораздо труднее, чем вы можете себе представить. А объяснить всю сложную историю наших с Габриэллой отношений уже выше моих сил. Возьмите письма. Думаю, они ответят на многие вопросы. Когда прочтете их, приходите ко мне снова. Нам нужно многое обсудить.
Очень осторожно Эванджелина снова перевязала письма черной атласной лентой, туго затянув узел. Пока они говорили, Селестине стало хуже — она сильно побледнела, глаза закрывались. На мгновение Эванджелина подумала, что надо позвать на помощь, но было ясно, что Селестине просто нужно отдохнуть. Эванджелина поправила вязаное одеяло, прикрыв руки и плечи Селестины, чтобы быть уверенной, что старой монахине тепло и удобно. Держа в руке пачку писем, она оставила Селестину, чтобы та могла уснуть.
Келья сестры Селестины, монастырь Сент-Роуз,
Милтон, штат Нью-Йорк
Селестина сложила под одеялом руки на груди, стараясь не обращать внимания на яркие цвета покрывала. Комнату затянула какая-то пелена. Хотя она видела свою спальню каждый день уже больше пятидесяти лет и знала, где находится любой предмет, комната казалась странно незнакомой, и это смущало монахиню. Ее чувства угасали. Тихо булькало в батареях парового отопления. Она изо всех сил пыталась, но не могла рассмотреть сундук в дальнем конце комнаты. Она знала, что он там и в нем, как в капсуле времени, законсервировано ее прошлое. Она узнала одежду, которую доставала сестра Эванджелина, — стоптанные ботинки Селестина хранила на память об экспедиции, неудобный передник мучил ее, когда она была школьницей, изумительное алое платье сделало ее в один особенный вечер красавицей. Селестина даже почувствовала аромат духов, смешанный с затхлостью, — доказательство того, что хрустальный флакон, который она привезла с собой из Парижа в числе немногих сокровищ, до сих пор там, погребенный под слоем пыли, но все еще хранящий чудесный запах. Если бы она не была так немощна, то подошла бы к сундуку и взяла в руку холодный флакон. Она вытащила бы хрустальную пробку и позволила себе вдохнуть аромат прошлого — ощущение столь восхитительное и запретное, что она не могла перестать думать об этом. Впервые за многие годы у Селестины заболело сердце.
Сестра Эванджелина была так похожа на Габриэллу, что иногда у Селестины мутился разум, ослабленный усталостью и болезнью. Годы шли, и иногда она не могла определить время, узнать место или вспомнить причину своего заключения. Когда она засыпала, воспоминания о прошлом всплывали в зыбкости сна, появляясь и исчезая, как цвета на экране, переходя одно в другое. Экспедиция, война, школа, лекции, исследования — события юности казались Селестине такими же четкими и яркими, как и то, что происходило в настоящем. Перед ней появилась Габриэлла Леви-Франш, ее подруга и конкурент, девочка, дружба с которой так изменила ее жизнь. Селестина просыпалась и снова засыпала, и барьеры времени пали, разрешая ей снова увидеть прошлое.
ВТОРАЯ СФЕРА
- Предыдущая
- 31/110
- Следующая
