Нам не страшен Хуливуд - Кемпбелл Роберт - Страница 4

• Предыдущая
• 4/64
• Следующая

А Свистун вернулся к своей газете.

На третьей странице, под рубрикой "Едкие чернила", была помещена заметка из Нового Орлеана, датированная двумя днями ранее.

"Сегодня рано утром, на пустынной набережной возле мола на озере Понтчартрейн, мистер Чиппи Берд, проживающий по адресу Бурбон-стрит, 978, сидя в машине вдвоем с мисс Лейси Огайо, увидел двух мужчин, которые, как могло показаться, играли в футбол.

"Они вели себя как пьяные, – сообщил репортеру мистер Берд. – Они пинали мяч, гоняли его туда и сюда, пока он не закатился в озеро. После чего они сели в белый «кадиллак» 1981 года выпуска с откидным верхом и антенной на одном крыле и укатили прочь. Опоссум, очутившийся поблизости, извлек мяч из прибрежных зарослей. Моя подружка сказала, что этот мяч выглядит как-то странно, а когда я воскликнул: "Вот как, странно?", обратила мое внимание на то, что мяч не совсем круглой формы и вдобавок почему-то завернут в газету. Так что я пошел посмотреть на него как следует. И испугался до полусмерти, увидев, что это никакой не мяч, а человеческая голова".

Голову забрала полиция Нового Орлеана. Поверхностный осмотр, к настоящему времени законченный, свидетельствует о том, что это сильно изуродованная голова примерно двадцатипятилетней женщины азиатского происхождения".

– В Новом Орлеане извлекли из озера отрубленную человеческую голову, – сказал Свистун.

– У нас такое бывает считай что ежедневно, – ответил Боско. – Эти пидеры-колдуны отрубают головы двоим людям и выставляют их впритык друг к дружке где-нибудь у воды. А потом спрашивай у этих голов, о чем хочешь, они на любой вопрос дадут ответ.

– Да, Боско, вот уж не ждал от тебя подобных познаний. Как ты думаешь, не стоит ли нам прошвырнуться по парку генерала Маркартура? Может, найдем парочку голов, а они подскажут нам выигрышный заезд в Санта-Аните?

По бульвару, громыхая, покатила разбитая колымага.

Навстречу ей, от кинотеатра, помчался серебристый «БМВ» 635 модели в световом туннеле, образованном его собственными передними фарами.

Свистун наблюдал за развитием событий с меланхолическим равнодушием человека, которому заранее известно, что случится самое худшее. На дороге находились всего две машины, и, следовательно, они должны были столкнуться со всей неизбежностью. Дождливой ночью в Хуливуде иначе не бывает.

И когда это произошло, Свистун уже успел подняться на ноги.

– Как ты думаешь, полсотни баксов квалифицированному свидетелю обломится, а? – спросил он, спеша к выходу.

"БМВ" врезался в бок колымаге, отшвырнув ее по бульвару на подъездную дорожку прямо к стеклянной витрине «Милорда». Машина врезалась в уличный фонарь, пожарный гидрант и афишную тумбу, все ее дверцы раскрылись, водитель вывалился наружу.

К тому времени, как он завершил свой полет, больше всего он смахивал на разбитую фарфоровую статуэтку. Все вокруг было залито его кровью. Но самое худшее заключалось даже не в этом.

Самое худшее заключалось в том, что с заднего сиденья колымаги вылетело еще одно тело. Вылетело и приземлилось возле афишной тумбы, частично обклеенной старыми номерами «Энквайрера» и «Уорлда». Это было обнаженное тело. Обнаженное женское тело. Обнаженное женское тело без головы.

Издатели «Энквайрера» и «Уорлда» не могли, разумеется, даже надеяться на подобную дань уважения своим трудам. Свистун, однако же, не слишком удивился, потому что, прожив долгую жизнь в Хуливуде, разучился удивляться чему бы то ни было.

"БМВ" и сидящим в нем повезло куда больше, чем водителю и пассажирке колымаги. Машина осталась на ходу, хотя радиатор, разумеется, был поврежден. На мостовую из него так и хлестала охлаждающая жидкость. Передние бамперы были похожи на алюминиевую фольгу, смятую в гармошку. Искореженные покрышки шипели, как раненые звери, в той пугающей тишине, какая всегда наступает после грохота аварии.

И тут с пассажирского сиденья послышался истерический вопль.

Свистун подошел и открыл, потянув на себя, дверцу. У потрескавшегося ветрового стекла сидела чрезвычайно хорошенькая молодая женщина. Ее юбочка была задрана, а трусики спущены. Она начисто позабыла о том, какое зрелище собой представляет. Вроде бы она в инциденте никак не пострадала. Крик ее, однако, звучал по нарастающей. Свистун схватил ее за длинные золотистые волосы, заставив повернуться и посмотреть ему в лицо. Ее глаза по-прежнему ничего не видели, ее предохранители были готовы вот-вот полететь. Свистун дважды хлестнул ее по лицу – и она, не издав больше ни звука, повалилась ему в объятия.

Ему ничего не оставалось, как вытащить ее из машины. Надо было или затащить ее в бар, рискуя заработать грыжу, или опустить прямо здесь на грязную мостовую. Водитель выбрался из машины и, широко расставив ноги, оперся на крышу машины, в попытке обрести равновесие. Затем его руки скользнули вниз: он застегнул молнию на брюках. Свистун знал этого человека. Ну, строго говоря, лично не знал, зато ему было известно, кто это такой. Каждую неделю его показывали по ящику в полицейском телесериале. Он играл белого агента, внедренного в мафию. А другой актер, похожий на смуглого кавказца, играл полицейского-негра. Сериал как сериал. Не считая того, что в сериале серьгу в ухе носил негр, а в жизни – тот, кто играл белого агента.

Он провел рукой по уху, чтобы убедиться, что серьга никуда не делать, потом в недоумении уставился на Свистуна, словно решил, будто тот вознамерился похитить его подружку. Потому что с какой стати этот чужак стоял бы посреди дороги, сжимая ее в объятиях.

– Эй, парень, – не без враждебности начал он.

– Если вы ко мне, то моя фамилия Уистлер, – сказал Свистун. – А вас зовут Эммет Тиллмэн. Я видел вас по ящику.

Актер, ухмыльнувшись, откинул волосы со лба.

– Идти можете? – просил Свистун.

– А что, черт побери, происходит?

– Вы выпили или нанюхались?

– Я пропустил пару бокалов за ужином. А наркотиков я не употребляю.

Тиллмэн старался держать фасон.

– А идти вы можете?

– Разумеется, могу.

Тиллмэн обошел «БМВ» сзади. Свистун увидел, что хмель еще не слетел с него полностью.

– Что ж, пошли в кофейню, пока я не уронил вашу барышню.

Тиллмэн так и поступил, подчиняясь Свистуну, словно тот был режиссером на съемочной площадке.

Боско уже открыл перед ними дверь.

Входя, Тиллмэн обратил внимание на пустой Рукав Боско.

– Черт побери, ты что, тоже попал в аварию?

Фрэнк Менифе, адвокат, специализирующийся по вопросам трудового права, являлся вместе с тем руководителем крупнейшего инвестиционного фонда из числа тех, что принадлежали правящему в Лос-Анджелесе семейству мафии. Ему был присущ ирландский дар убеждения, хотя его немногословие оставалось воистину легендарным. Рассказывали, например, о переговорах, в ходе которых он произнес лишь "доброе утро", открывая их, и "добрый вечер", закрывая их три недели спустя, однако завершились эти переговоры подписанием всех заранее предложенных им условий и даже кое-каких дополнительных.

Прежде чем усесться, он отодвинул большое кожаное кресло и от камина, и от верхнего источника света. Теперь они с Кейпом оказались в равных условиях: лица обоих были в тени. На лице у Менифе, похожем на рисовый пудинг, застыло выражение кроткого ожидания. Рисовый пудинг, осыпанный крошечными веснушками. Под определенным углом освещения веснушки поблескивали и казались каплями воска. Брови у него были тонкими – вот они-то и поблескивали сами по себе. Если бы кто-нибудь сказал вам, будто Менифе изготовлен из пластилина, вам пришлось бы хорошенько подумать, прежде чем назвать этого человека лжецом.

– Ну, Уолтер, – сказал Менифе.

– Ну, Фрэнк, – чуть улыбнувшись, возразил Кейп. – Поговорили со своими клиентами?

– Поговорил.

– И что они?

– Обратили внимание на то, что они и без того уже участвуют в деле.

– Проституция? Старомодная порнография?

• Предыдущая
• 4/64
• Следующая