Природа, мужчина и женщина. Путь освобождения. - Уотс Алан - Страница 41

Не совсем верно утверждать, что такого рода отношения выходят далеко за рамки «обычного секса». Правильнее будет сказать, что эти отношения озаряют собой все аспекты общения влюбленных, распространяя свое тепло на действия и разговоры, которые не относятся к «занятиям любовью». Сексуальность — это не отдельная составляющая человеческой жизни, а сияние, которое распространяется на все аспекты наших отношений и становится особенно интенсивным в некоторые моменты. По аналогии, мы можем сказать, что сексуальность является особым состоянием или уровнем глубинного взаимодействия человека и природы. Сексуальный восторг — это намек на восторг, который жизнь могла бы дарить нам постоянно, если бы мы не отгораживались от нее. Сексуальный восторг — это отблеск радости, которую переживает тот, кто постиг фундаментальное единство с миром.

Отношения такого рода нельзя адекватно обсуждать на уровне техник, как это делается в руководствах по сексуальной гигиене. Верно, что в даосизме и тантрическом буддизме есть то, что на первый взгляд кажется техниками или «практиками» сексуальных отношений. Однако эти практики, как и другие религиозные таинства, являются всего лишь «внешними и видимыми признаками внутреннего духовного величия». Они являются результатом, а не следствием особого внутреннего отношения. Они естественно появляются в любовном общении партнеров, которые принимают свою любовь так, как она приходит — созерцательно, — и не торопятся что-то в ней получить. Сексуальная йога должна быть освобождена от ошибочного понимания, которое связано со всеми разновидностями йоги — с любыми духовными «практиками» и «упражнениями», поскольку эти слова могут создать впечатление, что йога есть метод последовательного достижения некоторого результата, — тогда как в действительности это совсем не так.[88]

Слово «йога» означает «единение», то есть постижение внутреннего единства индивидуального сознания человека, с одной стороны, и Брахмана или Дао, с другой. Строго говоря, к этому постижению нельзя стремиться с помощью методов или средств, потому что высшая реальность не может стать предметом желания. Попытки приблизиться к ней неизбежно отдаляют постижение. Поэтому йогические «практики» являются ритуальными проявлениями или «празднованиями» этого единения. Подобно этому, католики празднуют мессу как выражение «полного, совершенного и достаточного жертвоприношения Христа». Методы и средства не позволяют осознать то, что уже присутствует. Таким образом, созерцание и медитация, направленные на достижение цели, не могут быть созерцанием и медитацией в подлинном смысле слова, поскольку созерцание (гуань) — это сознание без поиска. Естественно, такое сознание подразумевает сосредоточение. Но это сосредоточение — не результат «практики», потому что сознание подлинного созерцателя всегда естественно сосредоточено на том, что происходит в «вечном настоящем».

Сексуальной йоге, или, выражаясь на техническом языке, майтхуне, уделяется много внимания в индуистских писаниях, хотя существует мнение, что она впервые возникла в Китае, откуда проникла в Индию в эпоху распространения буддизма. Миссионеры, теософы и теософски настроенные индийцы распространили на Западе мнение о том, что изображения, относящиеся к сексуальной йоге, порнографичны и представляют извращенное и упадническое явление в восточной духовности. От тех, кто не имеет никакого представления об одухотворенной сексуальности, едва ли можно было ожидать другой реакции.

Однако такие серьезные и авторитетные ученые, как Вудрофф, Дасгупта и Кумарасвами (Woodroffe [1], S. В. Dasgupta [1], Coomaraswami [1]), убедительно показали, что эти образы не только не являются порнографей, но и объединяют в себе метафизическое учение и таинство, не менее священное, чем, скажем, христианское таинство бракосочетания. Изображения майтхуны не имеют ничего общего с развратными сексуальными оргиями. С одной стороны, они символизируют вечное единение духа и природы, а с другой — знаменуют собой свершение созерцательной любви между преданными друг другу партнерами.[89]

Основная идея тантрической майтхуны, а также ее даосской разновидности состоит в том, что сексуальная любовь может быть преображена в почитание, в котором партнеры являются друг для друга воплощениями божества. Возможно, это утверждение следует немного изменить, когда мы говорим о буддизме и даосизме, поскольку этим учениям представление о почитании полностью чуждо. В этом случае почитание следует понимать как созерцание природы в ее подлинном состоянии. Майтхуна подразумевает трансмутацию сексуальной энергии, и это символически изображается как поднимание энергии из основания позвоночника вверх. На языке йогических символов, как известно, позвоночник изображается как Древо Жизни, корни которого находятся в нижнем мире, тогда как ветви и цветы — вверху, под «небесным сводом» черепа. Основание позвоночника — место обитания кундалини, Змеиной Силы, которая олицетворяет энергию жизни, воплощенную в природе, но пребывающую во сне под чарами майи. Таким образом, цель йоги состоит в том, чтобы пробудить кундалини и направить ее вверх по дереву. При этом она в конце концов проходит через «солнечные врата» на макушке черепа. Так, когда кундалини находится у основания позвоночника, она проявляется как сексуальная энергия; поднявшись вверх, она становится энергией духовной.

В соответствии с тантрическими символами, энергия кундалини пробуждается, но рассеивается в обычном половом акте. Однако ее можно трансмутировать в ходе длительного соития, в котором мужчина не стремится достичь оргазма, а направляет сексуальную энергию на созерцание божества, воплощенного в женщине.[90] Партнеры садятся со скрещенными ногами, как при медитации. Женщина охватывает бедрами талию мужчины, а он обнимает руками ее шею. В таком положении неудобно двигаться, и смысл его в том, что партнеры остаются неподвижными и восприимчивыми, продлевая тем самым время соития. Ничто не делается для того, чтобы возбудить сексуальную энергию. Ей позволяют течь спонтанно — так, чтобы ее не «захватывали» и не использовали ни воля, ни воображение. В то же время ум и органы чувств не предаются фантазиям, а просто остаются открытыми и присутствуют в настоящем, не пытаясь что-то из него получить.

Чтобы понять суть этого отношения, современный западный человек должен следить за тем, чтобы не путать символизм кундалини и поднятие сексуальной энергии с какими-то физиологическими реалиями. В действительности, анатомический символизм подобного рода очень непривычен для нас и поэтому практически не помогает понять основную идею сексуальной йоги. Более того, почти все древние учения включают ныне непопулярные представления о семени и его свойствах. Так, в настоящее время мы не считаем семя мужчины животворной жидкостью, потеря которой равносильна потере крови. Наша физиология не разделяет также представление о том, что мужской оргазм ослабляет силу организма. Поэтому рекомендация избегать оргазма едва ли имеет смысл для тех, кто практикует сексуальную йогу в наши дни.

Важность этих древних идей для нас не в технических деталях, а в их психологическом содержании. Они выражают отношение к сексуальности, которое, если мы воспользуемся им, помогает нам избавиться от предрассудков и укрепить свои семейные отношения. Таким образом, осталось отделить глубинную философию тантры и даосизма от символических и ритуальных элементов, не имеющих для нас никакого смысла, и посмотреть, применимы ли они в нашем обществе.

Чтобы понять основные идеи сексуальной йоги, мы должны изучать ее практику в контексте основополагающих принципов буддистской и даосской философии. Основным принципом буддизма является освобождение сознания от тришны, или страстного желания, после чего сознание больше не получает искаженное и фрагментарное представление о мире. В даосизме тот же самый принцип отличается лишь на уровне терминов и называется у-вэй, или невмешательство в Дао, путь природы, — то есть в спонтанное функционирование организма-и-окружения. И буддизм, и даосизм подразумевают созерцательное или открытое отношение к переживаниям. Речь идет о буддистской дхьяне (по-японски, дзэн) и даосском гуань. На практике обе системы предлагают «наблюдать за дыханием», потому что ритм дыхания определяет состояние всего организма. Отношение к дыханию этих учений является ключом к пониманию их отношения к сексуальности.