Велькино детство - Олейников Алексей Александрович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/12
• Следующая

Вот и в то утро, когда Велька вышел во двор, она уже гремела ведрами в птичнике, и куры суматошно галдели, пихаясь крыльями у кормушки.

Велька торопливо застегнул сандалеты, тихонько соскочил с крыльца и побежал к сараю. Большой топор он заранее поставил около двери, так что оставалось сдвинуть щеколду, чуть—чуть приоткрыть дверь и потянуть за толстое топорище.

Доставая его, Велька задел топором за лопату, железо тоненько заныло, и у Вельки мурашки пробежали по спине — а вдруг бабушка услышит?

Но все было спокойно, и он быстро побежал на тот огород, прижимая к груди все еще звенящий холодный топор и ежась от утренней прохлады. Влажная от росы трава хлестала его по ногам и забивалась между пальцами, и скоро сандалеты стали совсем мокрые, так что Велька скользил в них пятками на поворотах, а на последнем повороте не удержался и сшиб одинокий помидор, высунувшийся на дорожку. Красно-зеленая помидорная головка стремительно ускакала куда-то в сторону, а Велька едва не упал, успев в последний момент уцепиться за столбик, на который была натянута проволока для поддержки помидоров. Столбик хрястнул и опасно накренился. Велька выпрямился, задумчиво его покачал, вздохнул и дальше пошел просто быстрым шагом.

Дойдя до клеверной полянки, он на мгновение остановился, глядя на нежно-зеленую траву, которую будто сторожили черные влажные стволы абрикосов. На переплетение их узловатых ветвей и темную зелень листвы уже легла розовая тень восходящего солнца, выколупывая оттуда редкие оранжевые звезды плодов, и Велька заторопился. Скоро станет жарко, и все проснутся, а значит, сюрприза не выйдет.

Он прошел краем луга, осыпая росу и оставляя темно-зеленый свет на сверкающем поле. Подошел к первому абрикосу, к его гнутому, бугристому стволу, провел ладонью по влажной шершавой шкуре, и вдруг отчетливо понял, что ему не хочется рубить.

Но что-то надо было делать, нельзя же было просто так стоять. Солнце карабкалось все выше, макушку начинало пригревать, и тяжелый топор оттягивал руку, словно подталкивая — давай, стукни, а там само пойдет.

Велька нерешительно поднял топор, и вяло ударил по стволу. Абрикос разом вздрогнул, будто просыпаясь ото сна. Велька, ободряясь успехом, неумело размахнулся и стукнул сильнее. Топор отскочил от твердого дерева, больно выворачивая кисть, но в сторону отлетела черная щепка, обнажая оранжевые волокна.

Ветви, выгибаясь и шумя, обрушили на Вельку холодный душ, и футболка его тут же промокла, но он этого и не заметил: расширив глаза, Велька глядел на пылающую в черноте ствола зарубку и чуял острый абрикосовый запах, плывущий в холодном воздухе.

Он снова поднял топор, и ударил — теперь уже сильно и точно, целясь прямо в оранжевое сердце, расцветающее на стволе.

Ветви бились и колотили по воздуху, последние абрикосы летели вниз, словно запоздалая дань, и следом сыпалась мелкая, изъеденная гусеницами листва, а дерево сотрясалось уже все, но Велька ничего не видел — он рубил и рубил, разгорячаясь все больше, пока не стал задыхаться. Когда ствол треснул и покачнулся, Велька налег на него плечом и, скользя по земле, что было сил, поднажал.

Дерево затрещало, покачнулось, застыло на мгновение, будто вцепившись в воздух ветвями, и рухнуло.

Велька опустил топор. Сердце его колотилось. Переведя дух, он огляделся. Он рубил высоко, так как низко рубить не получалось, и теперь над поляной возвышался нелепый черный пень-обрубок — от которого в клевере расходился оранжевый взрыв щепок и стружки.

Велька прошелся вдоль срубленного дерева, как китобой вдоль кита и разочарованно заметил, что снизу оно казалось ему гораздо выше и больше. Он оттащил его на край поляны и деловито направился к следующему абрикосу.

С ним все пошло проще, Велька рубил точно и собранно, не обращая внимания на дождевой душ, мусор и плоды, которые абрикос отчаянно сыпал ему на голову, словно пытаясь защититься этим скудным арсеналом, и быстро покончил с вторым деревом. Так, один за одним, он срубил целых четыре дерева.

К тому времени солнце поднялось уже высоко и трава высохла. Подсохла и майка на Вельке, а сам он вошел во вкус и чувствовал себя уже заправским лесорубом. Но уже пора было идти — его могли застукать, и Велька, с сожалением поглядев на оставшиеся два дерева, побежал в дом.

Весь день, до самого обеда ему не сиделось на месте — он тайком ходил за бабушкой следом, подстерегая тот момент, когда она пойдет на тот огород и увидеть, что надоедливые абрикосы срублены — пусть не все, но зато четыре. Но как назло, бабушке туда не надо было, и даже никто из домашних так туда и не собрался, и Велька совсем уж было отчаялся, когда бабушка вдруг попросила его нарвать помидоров к обеду.

— Ба, а пойдем со мной, — таинственно покачал ведром Велька, — А то мне скучно одному.

— Вот еще, — замахала бабушка. — Зато мне нескучно, вон сколько работы. Давай, не выдумывай.

— Ба, ну пойдем, — Велька замахал ведром недвусмысленно, подавая бабушке тайные знаки. — Пойдем, там интересно.

— Мне и тут интересно, — бабушка взяла полотенце, и стала выгонять мух из кухни. Тайных знаков она явно не понимала.

— Ба, — уже отчаянно заумолял Велька. Вся его хитрая стратегия рушилась на глазах.

- Господи, ну пойдем, пойдем, — бабушка, поняв, что Велька не отстанет, отложила полотенце. — Только быстрее.

— Ага, — Велька радостно рванул вперед. — Мы пулей!

— Ну и чего ты хотел показать? — бабушка, быстро засыпав дно ведра помидорами, выпрямилась, упирая руки в бока. — Зачем я сюда шла, Веля?

— Я, да так, ничего, — потупился Велька. Наступал час его триумфа. — А вон там у нас изменения.

— Где? — сощурилась бабушка. — Не вижу без очков.

— Да вон, пойди ближе.

— Ой и боже! — бабушка, сделав пару шагов, всплеснула руками. — Кто ж это все порубал-то?

Она подошла к краю поляны, присев, потрогала ветви и подобрала из травы пару абрикосов.

— Порубал, ну надо же, — немного растерянно повторила она, — Веля, это ты?

— Ну да, — заулыбался Велька.

— Да как же у тебя получилось? Раз, два, три, четыре, — бабушка прошла по краю поляны, — Да когда ж ты успел то?

— Ну так, — Велька скромно поковырял сандалией помидорный кустик. — Рано встал.

— А я и не заметила, вот же молодец, — бабушка, наконец, рассыпалась в похвалах. Она обняла Вельку и поцеловала, — Такой подарок сделал бабушке. Молодец.

— Дед, представляешь, он четыре абрикосины срубал, — первым делом сообщила бабушка, когда они вернулись. В голосе ее по-прежнему жила какая-то потаенная растерянность.

— Да ты что? — поразился дед. — Старые, на том «городе»?

— Да, сам срубав, — бабушка погладила светящегося от гордости Вельку по плечу, — Теперь надо бы к бане снести, попилить на дрова. Снесете с дедом?

Велькина радость немного поугасла — таскать стволы к бане было не так интересно, и никакого сюрприза в этом точно не было. Но деваться было некуда, и он согласно кивнул.

Дед взял тачку, и они отправились на «тот город».

Дед клал на тачку стволы, которые казались Вельке уже совсем небольшими, и тянул ее вперед, придерживая ствол рукой. Велька шел сзади, держа крону, и следил, чтобы ветви ни за что не цеплялись.

Тонкие черные ветки шуршали по траве, осыпаясь темно-зелеными листочками, и как назло, хватались за все, что можно, словно из последних сил сопротивляясь своей судьбе — быть попиленными на дрова, так что Велька поминутно останавливал деда, и распутывал их. Ветки кололи и царапали его руки, и он почти уже с ненавистью рвал и ломал их.

Когда они приволокли к бане последний абрикос, утреннего радостного чувства у Вельки уже почти не осталось. Они свалили дерево к остальным, на пружинящую гору черных ветвей. Дед, шаркая шлепанцами, ушел, а Велька задержался.

Он поглядел на беспорядочное черно-зеленое переплетение, совсем не похожее на прежние деревья, на уже темнеющую, грязно-оранжевую, измочаленную неумелым топором древесину, и, подобрал выкатившийся светло-желтый абрикосик.

• Предыдущая
• 7/12
• Следующая