Непостижимое сердце - Картленд Барбара - Страница 18

• Предыдущая
• 18/47
• Следующая

Вирджиния хотела спросить, почему же, но мисс Маршбанкс невозможно было остановить.

– Затем здесь леди Шелмадин Даттон, – добавила она, и в ее голосе, похоже, появились резкие ноты.

– Кто это? – ухитрилась вставить вопрос Вирджиния.

– На самом деле меня не интересует леди Шелмадин, – натянутым тоном произнесла мисс Маршбанкс.

– Но расскажите мне о ней, – настаивала Вирджиния.

– Это не та персона, которую мне хотелось бы обсуждать, – упорствовала мисс Маршбанкс. – Меня удивляет, что его светлость поощряет ее визиты сюда, ведь она не является родственницей или даже очень старым другом семьи. Конечно, его светлость хорошо знал ее мужа.

– Она замужем! – вырвалось у Вирджинии.

– Вдова, – ответила мисс Маршбанкс. – Ее муж был убит во время Бурской войны. Он учился в Оксфорде с герцогом. Но я не думаю, что его светлость был прежде знаком с леди Шелмадин, она чуть ли не насильно навязала себя ему.

Мисс Маршбанкс опустила кофейную чашку и наклонилась через стол. Лакей вышел из комнаты, и они остались совершенно одни.

– Я охотно поделюсь с вами, мисс Лангхолм, своими подозрениями относительно леди Шелмадин. Меня не оставляет мысль, что она охотится за герцогом! Он, конечно, женат, но это не останавливает ее желания заполучить его.

– Вы действительно так думаете? – спросила Вирджиния, выразив своим тоном подобающее этой новости удивление и стараясь не рассмеяться. Перед ней внезапно возникла картина: герцога ведут на веревке, как вола.

– Она бессовестная! Вот что я думаю. Нагло ведет себя. Все эти платья с глубоким вырезом и то, как она подкатывается к мужчине, взмахивая ресницами… Женщин она не выносит, точно говорю вам! И к слугам нет верного подхода. Скажем, Эллен – она главная горничная – рассказывала мне, что леди Шелмадин вышла из себя, потому что решила, что одно из ее платьев небрежно поглажено. А чаевые, которые она дает, просто смехотворны.

– Возможно, у леди Шелмадин нет денег.

– Если она в столь стесненных обстоятельствах, тогда не стоит останавливаться в таких местах, как наш дом, – сурово заключила мисс Маршбанкс. – У нас, в Рилле, есть определенные стандарты, которых мы придерживаемся. И в данный момент я считаю совершенно неуместным, что леди Шелмадин постоянно приглашают остаться. Не то чтобы герцог не поддерживает и не поощряет ее; но чего ждать от мужчин?

– Вы считаете, что герцога интересует леди Шелмадин? – спросила Вирджиния, тщательно подбирая слова.

– Нет, я так не думаю, – ответила мисс Маршбанкс. – Не думаю, что его интересует кто-нибудь, кроме него самого. Если существовал когда-нибудь законченный эгоист, так это его светлость. Когда я думаю об его матери, такой одинокой и страдающей, и об ее сыне, который так суров с ней, у меня кровь закипает в жилах!

– Почему же его светлость так сурово ведет себя с матерью?

Мисс Маршбанкс, похоже, готова была отступить.

– Что вы можете подумать обо мне, – спросила она с горячностью, – если я пересказываю сплетни о своих хозяевах совершенно постороннему человеку! Вы не должны задавать мне слишком много вопросов, действительно не должны. Видите ли, я занимаю совершенно особое положение в этом доме. Я не просто секретарь герцогини. Фактически, – мисс Маршбанкс улыбнулась несколько самодовольно, – меня скорее можно назвать придворной дамой. На самом деле, наш обожаемый король, когда он был принцем Уэльским, действительно назвал меня так. «Это ваша придворная дама?» – спросил он ее светлость, когда я принесла ей сумочку, которую она забыла. Как мы потом смеялись над этим! Ее милость часто называет меня своей «придворной дамой», и, боюсь, порой я сама думаю о себе именно так.

– Я американка, а поэтому не понимаю, что такое «придворная дама», – сказала Вирджиния, – но я уверена, что вы наверняка прекрасно справляетесь с этим.

– Хотя мне не пристало говорить так, но это правда. В этом доме ничего не происходит без моего ведома. Так я пытаюсь защитить ее светлость от волнений и неприятностей. У нее хрупкое здоровье, и она не так молода, как в минувшие годы. Мне не удается внушить герцогу, что если он хочет видеть свою мать счастливой, то должен позволить ей в известной степени делать то, что она хочет.

– А она не делает?

Вновь на лице мисс Маршбанкс появилось таинственное выражение.

– Какой женщине это позволено? – спросила она уклончиво. – Я готова раскрыть вам, мисс Лангхолм, очень большой секрет. Но конечно, я уверена, что вы сохраните его в тайне.

– Естественно, я не повторю ни одного слова из того, что вы конфиденциально расскажете мне, – заверила ее Вирджиния.

Мисс Маршбанкс снова наклонилась через стол.

– Очень хорошо, – сказала она. – Я социалистка!

– Социалистка! – воскликнула Вирджиния. – Но я думала, что социалисты против богатых!

Так оно и есть, – подтвердила мисс Маршбанкс. – Единственным исключением является ее светлость. Если бы я рассказала вам хоть четверть того, что я видела в этом замке, то у вас волосы встали бы дыбом! На самом деле я против аристократии и всего того, за что они выступают.

Вирджиния сдержала улыбку. Она не могла не думать, что мисс Маршбанкс почувствовала бы себя потерянной и очень несчастной вне аристократической атмосферы, которой она явно наслаждалась.

– Вы не расскажете об этом ее светлости, не правда ли? – спросила мисс Маршбанкс. – Она рассердится, если узнает, что я исповедую такие идеи. Но это так, я всегда была мятежницей.

Вирджиния снова улыбнулась, а затем, поскольку ее мучило любопытство, попыталась вернуться к вопросу о леди Шелмадин:

– Я видела очень привлекательную даму, когда проходила через холл сегодня вечером. Возможно, это была та особа, о которой вы говорили. Она очень элегантно одета, у нее темные волосы и удивительно белая кожа.

– Это леди Шелмадин, – подтвердила мисс Маршбанкс. – Сама я думаю, что порой она похожа на ведьму! Я не поручилась бы, что она не способна на какое-то пагубное колдовство, если, по ее мнению, она сумеет извлечь из него выгоду.

– С ней был какой-то мужчина. Мне показалось, что она называла его Маркус.

– О, это капитан Маркус Рилл. Очаровательный молодой человек. Он, конечно, является возможным наследником!

– Наследником чего?

Герцогства. Его отец был младшим братом покойного герцога, и, если что-то случится с его светлостью и он умрет, не оставив детей, – что по причинам, о которых я не хочу упоминать, кажется весьма вероятным, – капитан Маркус станет наследником.

– В таком случае он ведь не может иметь титула? – уточнила Вирджиния.

– Действительно, не может! Младшие сыновья герцогов сохраняют почетный титул лорда, но их сыновья не имеют отличительного ранга.

– Мне никогда не удастся запомнить все это!

– У нас есть книга, в которой все это изложено, – успокоила мисс Маршбанкс, – так что это не так трудно. И конечно, когда находишься постоянно с такими людьми, то постепенно начинаешь понимать, что правильно, а что – нет. Должна сказать, мне нравится капитан Маркус, – призналась она. – Он всегда готов пошутить, неизменно доброжелателен и не впадает в мрачное настроение, как многие, которых мы могли бы назвать!

– Вы имеете в виду герцога?

– Никогда не знаешь, в каком настроении будет его светлость, – ответила мисс Маршбанкс, понизив голос. – Два дня назад я проходила мимо него по лестнице, и, говорю вам так же верно, как то, что я сижу здесь, он даже не заметил меня. Конечно, он вышел от ее светлости, вновь сердил ее – изводил ее, как я называю это, – и оставил герцогиню чуть ли не в слезах. Хотелось бы мне одолжить ее светлости частицу своего разума, но что хорошего из этого вышло бы? Герцогу безразлично, что говорят или думают другие, он все равно идет собственной дорогой, и больше всего страдает от этого его мать.

– Должна ли она жить с ним, если они так несчастливы вместе? – спросила Вирджиния. – У нее нет собственных денег?

Я не могу обсуждать это, мисс Лангхолм, – смутилась мисс Маршбанкс. – Я храню большой запас секретной информации, которая не должна слетать с моих губ. Но скажу вам одно: ее милость предполагала переехать в Дауэр-Хаус. Она сказала мне как-то: «Марши, я думаю, мы были бы очень счастливы там, ты и я. Мы принимали бы людей, которых хотим видеть, и имели бы массу собственных развлечений». Но герцог не захотел и слышать об этом. Нет, он настоял, чтобы она осталась в замке. По-моему, это проявление страшного эгоизма.

• Предыдущая
• 18/47
• Следующая