В Помпеях был праздник - Моисеева Клара Моисеевна - Страница 32

• Предыдущая
• 32/53
• Следующая

Антоний вошел во двор гладиаторской школы и попросил привратника позвать ланисту. В руках у него был мешочек с деньгами — десять тысяч сестерций.

— Зови Стефана и приготовь расписку на десять тысяч сестерций, — сказал Антоний ланисте с видом господина, который требует почтительного отношения к себе.

Лицо ланисты осветилось ослепительной улыбкой. Низко кланяясь Антонию, он сказал, что все будет сделано наилучшим образом. Он схватил свиток, который торчал у него за поясом, и, не теряя времени, принялся за расписку.

— Небывалый случай, — сказал ланиста. — Я никогда не продавал учеников гладиаторской школы. Это невыгодно. Только из уважения к тебе и твоему отцу, знаменитому философу, я отступаю от своих правил.

— Прихватив при этом десять тысяч! — усмехнулся Антоний. — Ты бы делал эти уступки каждый день, если бы находились покупатели. Однако где же Стефан? Поторопись…

— Скоро обед, — сказал ланиста, — я приглашаю тебя вместе со Стефаном пообедать в гладиаторской школе.

— Нет-нет, я тороплюсь. Нас ждет Манилий Тегет. Мы вместе со Стефаном будем на обеде философов.

— Ты хочешь сказать, что этот ничтожный мальчишка будет возлежать рядом со знаменитыми учеными?

— Должно быть, так, — сухо ответил Антоний. — Будь повежливей, ланиста, с юношей, которого ты ограбил. Забери скорее деньги — они жгут мне руки. А тебе они должны прожечь твой мешок. Ведь ты незаконно их получаешь. Ты впятеро превысил сумму, отданную тобой этому легкомысленному юноше. Однако что за странный грохот? И небо темнеет…

— Пустое! — воскликнул ланиста. — Помпейцы давно привыкли к тому, что земля иногда вздрагивает и раскачивает храм Аполлона. Однако он восстановлен. Все будет хорошо. А вот и Стефан… Получай расписку.

Уводя с собой изумленного Стефана, Антоний не сдержался и сказал улыбающемуся ланисте:

— Настанет день, и тебя, ланиста, призовут к ответу за твои мошеннические проделки. Справедливый суд накажет тебя!..

Стефан горячо благодарил Антония. Он стал говорить о своей верности и готовности служить ему до конца своих дней. Но он не успел досказать свою мысль, потому что небо стало черным, раздался оглушительный грохот, земля задрожала, стены закачались, из остроконечной вершины Везувия вырвалось пламя, и крики людей, заглушаемые подземным гулом, возвестили о величайшем бедствии.

Антоний и Стефан, держась за руки, бежали к дому Манилия Тегета. Они бежали в полной темноте, наугад, а с неба сыпался горячий пепел. Они покрылись шерстяной накидкой Антония и пытались ускорить шаг, но идти становилось все труднее. Когда темнота полностью поглотила Помпеи, огонь, извергающийся из кратера Везувия, словно гигантский светильник заполыхал в небе.

Антоний и Стефан едва передвигались, потому что вместе с горячим пеплом на город посыпались камни. Надо было чем-то прикрыть головы, чтобы предохранить от ударов, но нечем было. А навстречу им шли люди, и сквозь грохот и гул были слышны крики отчаяния. Иные из них прикрыли головы подушками, тюфяками, коврами. Иные бежали куда-то с мешками. Может быть, успели захватить с собой позолоченную посуду или драгоценности. Юношей обгоняли двухколесные повозки, запряженные мулами или лошадьми. Страшная паника, ужас и отчаяние парили повсюду. Но Антоний первый заметил, что густые испарения серы не дают дышать. В узких улочках можно было задохнуться. И он потащил Стефана на просторную улицу, где было еще страшнее, потому что навстречу двигалась лавина людей — они стремились покинуть город.

— Антоний, — сказал Стефан, — почему-то люди идут навстречу. Может быть, они знают, куда идти?

— Но мы тоже знаем, Стефан. Ведь нам надо прежде всего прийти в наш дом и увести моих родителей. Боюсь, что они не покинут дом, будут меня ждать. Я знаю, они ждут меня и боятся уйти, чтобы не потеряться. Если бы я не покинул дом, мы бы все вместе решили, что делать…

— Все из-за меня, Антоний… Спасая меня, ты оказался вдали от дома. Ты прав: мы должны спешить в твой дом. Мы должны увести твоих родителей.

Теперь они двигались очень медленно, то и дело спотыкаясь, шарахаясь в сторону от падающих камней, от мертвых птиц, которые валились с неба. Повсюду слышался плач детей и крики женщин. В темноте люди старались узнать друг друга по голосам, но в этом страшном хаосе невозможно было узнать голоса.

Они были где-то недалеко от форума, когда особенно ярко вспыхнуло пламя на вершине Везувия и стало видно, что храм Аполлона лежит в руинах, а среди руин — тела несчастных, которые были поблизости и погибли под градом камней и обрушившихся стен. Стефан споткнулся о что-то мягкое и вдруг в свете молнии увидел убитую собаку. Стоящие рядом повозки не двигались, потому что путь им преградила свалившаяся колонна. Снова стало темно, и только по крикам, причитаниям и плачу можно было понять, что делается с людьми, очутившимися на улицах Помпей. Но люди, идущие но этим дорогам, искали спасения за пределами города… Найдут ли спасение те, кто решил переждать несчастье в своих домах? Эти горячие камни, падающие с неба, должно быть, обрушили крыши…

Думая обо всем этом, Антоний с ужасом представил себе свой дом, отца, сидящего в библиотеке, и мать, которая несомненно оплакивает сейчас Антония. Доберутся ли они со Стефаном до поместья Манилия Тегета?

Настал момент, когда уже невозможно было пробираться вперед. Поток людей и повозок увлек их, и они, обессиленные, обожженные и трепещущие от страха, были увлечены толпой неведомо куда.

Какая-то женщина, идущая с ними рядом, все время прикрывала младенца подушкой. Ребенок кричал, просился домой. Поправляя на голове толстое шерстяное одеяло, женщина, увидев, что юноши ничего не имеют с собой, велела им взять ковер из овечьей шерсти. Он лежал на маленькой повозке, которую тащил раб. Антоний и Стефан, обнявшись и укрывшись ковром, шли уже в обратном направлении от дома Манилия Тегета. Антоний утешал себя лишь тем, что, может быть, это несчастье приостановится. Может быть, боги, в которых он вчера еще не верил, сегодня помогут ему и спасут родителей от гибели. А он вернется к ним тотчас же, как только прекратится этот каменный дождь и эту темноту пронзит хоть один-единственный солнечный луч.

Одни говорили, что надо идти в сторону Неаполя. Другие — что надо идти в противоположную сторону. Никто не знал, куда надо было идти. А главное, нельзя было выбирать, можно было идти лишь в ту сторону, куда катился поток несчастных, может быть, обреченных на гибель.

Пока они шли вдоль улиц, было страшно, что обрушатся стены зданий. Земля дрожала, и казалось, что ни одна стена не устоит. Так в бесконечной толчее, страхе и в ожидании гибели, влекомые толпой, они вышли за ворота города. И хотя было совершенно темно, они почувствовали, что рядом нет домов. Значит, миновала опасность погибнуть от рухнувших стен. Иногда огненные змеи пронизывали небо и чуть-чуть освещали страшную картину паники и разрушения.

Когда Антоний увидел, что они уже за пределами города, и понял, что дом его находится в противоположной части Помпей, тоска и отчаяние охватили его, и он, уже не сдерживаясь, зарыдал.

— Я не увижу более своего отца Манилия Тегета!.. Никогда я больше не увижу своей доброй матушки!.. Погиб вместе с ними мой друг Элий Сир… Погибли мои друзья и товарищи… О, я несчастный! — повторял Антоний одни и те же слова.

— Не надо оплакивать живых. Потерпи, Антоний! Прости меня, Антоний, я виновник твоих несчастий. Какая страшная беда обрушилась на Помпеи… А может быть, она обрушилась на весь белый свет?.. Мы ничего не знаем, Антоний… Может быть, наступил конец света и гнев богов обрек всю землю на вечное проклятие, на гибель?.. Что мы знаем, Антоний?.. Все люди на земле несчастны сегодня. Я уверен, такого еще не знали люди!.. Сколько мы видели погибших… Как плачут и стонут рядом с нами женщины и дети!.. А этот несчастный старик, который просил, чтобы его убили, потому что он не может передвигаться и боится смерти под горячим пеплом… Гнев богов ужасен!..

• Предыдущая
• 32/53
• Следующая