Собрание сочинений. Том 9 - Маркс Карл Генрих - Страница 53

Если чему и следует удивляться в связи с нотой г-на Нессельроде от 11 июня, то не «бесстыдной смеси из заявлений, которые опровергаются делами, и угроз, которые прикрываются декламацией», а тому приему, который впервые был оказан Европой русской дипломатической ноте, вызвавшей у западного мира вместо обычного почтительного трепета и восхищения краску стыда за прошлое и презрительный смех по поводу этого бесстыдного нагромождения дерзких притязаний, хитрости и подлинного варварства. И все же циркулярная нота Нессельроде и «сверхультиматум» от 16 июня были ничуть не хуже хваленых шедевров Поццо-ди-Борго и князя Ливена. А граф Нессельроде был и в то время, как и теперь, главой русской дипломатии.

Существует забавный анекдот о двух персидских естествоиспытателях, исследовавших медведя. Один из них, никогда не видавший подобного животного, спросил, рождает ли оно живых детенышей или же кладет яйца. Второй, более осведомленный, ответил: «Это животное на все способно». Русский медведь несомненно способен на все, в особенности когда он знает, что другие звери, с которыми ему приходится иметь дело, ни на что не способны.

En passant {Попутно. Ред.} я хотел бы упомянуть о знаменательной победе, только что одержанной Россией в Дании, где королевское послание одобрено большинством в 119 голосов против 28, Текст гласит следующее:

«В соответствии с § 4 конституции от 5 июня 1849 г. объединенный парламент дает, со своей стороны, согласие на проведение указа его величества о порядке престолонаследия во всем Датском королевстве, согласно королевскому посланию о престолонаследии от 4 октября 1852 г., возобновленному 13 июня 1853 года».

Забастовки и союзы рабочих возникают и распространяются быстрым темпом и в небывалых размерах. Передо мной отчеты о забастовках фабричных рабочих всевозможных профессий в Стокпорте; кузнецов, прядильщиков, ткачей и т. д. в Манчестере; ковровщиков в Киддерминстере; углекопов на Рингвудских копях близ Бристоля; ткачей в Блэкберне и Даруэне; столяров-краснодеревщиков в Бостоне; белильщиков, аппретурщиков, красильщиков и ткачей на механических станках в Болтоне и его окрестностях; ткачей в Барнсли; рабочих шелкоткацкого производства в Спиталфилдсе; рабочих кружевного производства в Ноттингеме; рабочих всех профессий в Бирмингемском округе и во многих других местах. С каждой почтой приходят новые известия о забастовках. Прекращение работы принимает эпидемический характер. Каждая крупная стачка вроде стокпортской, ливерпульской и т. д. неизбежно порождает целую серию более мелких забастовок, так как значительная часть рабочего люда не в состоянии успешно сопротивляться хозяевам, не обратившись за поддержкой к своим товарищам-рабочим в других частях королевства, а эти последние, чтобы прийти на помощь своим собратьям, в свою очередь выдвигают требование повышения заработной платы. Кроме того, для каждой местности стало как бы делом чести и общим интересом не соглашаться на худшие условия, чтобы тем самым не допускать изоляции своих товарищей-рабочих в их борьбе. Поэтому забастовки в одном месте находят себе отклик в виде забастовок в самых отдаленных местностях. В некоторых случаях требование повышения заработной платы означает всего лишь требование урегулирования вопроса о старой задолженности хозяев. Так было во время большой забастовки в Стокпорте.

В январе 1848 г. стокпортские фабриканты провели общее снижение заработной платы на 10 % для всех категорий фабричных рабочих. Согласие на это снижение было дано на том условии, что при первом улучшении конъюнктуры эти 10 % будут восстановлены. Ввиду этого в начале марта 1853 г. рабочие напомнили своим хозяевам об обещанной десятипроцентной прибавке. Не придя к соглашению с предпринимателями, они объявили забастовку, в которой приняло участие свыше 30000 человек. В большинстве случаев фабричные рабочие определенно заявляли, что они имеют право на долю тех доходов, которые страна, и в особенности их хозяева, получают в результате процветания.

Отличительной чертой нынешних забастовок является то, что они начались среди низших слоев неквалифицированных (не фабричных) рабочих — рабочих, непосредственно испытывающих теперь влияние эмиграции, иначе говоря среди различных слоев некадровых мастеровых, лишь позднее забастовки охватили фабричный пролетариат крупных промышленных центров Великобритании. В прежнее время забастовки, наоборот, всегда начинались среди верхушки фабричных рабочих — механиков, прядильщиков и т. д., распространялись затем на низшие слои этого громадного промышленного роя и только потом уже охватывали мастеровых. Это явление следует приписать исключительно влиянию эмиграции.

Существует категория филантропов и даже социалистов, которая считает забастовки весьма вредными для интересов «самих рабочих» и усматривает свою главную задачу в том, чтобы изыскать способ обеспечения постоянных средних ставок заработной платы. Не говоря уже о том, что наличие промышленных циклоп с их различными фазами делает невозможными какие-либо средние ставки подобного рода, — я, в противоположность этому взгляду, убежден, что попеременные повышения и падения заработной платы и возникающие на этой почве постоянные конфликты между хозяевами и рабочими являются при современной организации производства необходимым средством для того, чтобы пробудить энергию трудящихся, сплотить их в единый великий союз на борьбу против посягательств правящего класса и не допустить их превращения в апатичные, тупые, более или менее сытно накормленные орудия производства. При общественном строе, основанном на антагонизме классов, тот, кто хочет воспрепятствовать рабству не только на словах, но и на деле, должен решиться на войну. Чтобы правильно оценить значение забастовок и рабочих союзов, мы не можем позволить ввести себя в заблуждение тем обстоятельством, что их экономические результаты внешне незначительны, — мы должны иметь в виду прежде всего их моральные и политические последствия. Если бы не было сменяющих друг друга продолжительных фаз застоя, процветания, лихорадочного возбуждения, кризиса и крайнего упадка, через которые проходит современная промышленность в своих периодически повторяющихся циклах, если бы не было обусловленного этой сменой фаз повышения и понижения заработной платы и постоянной, тесно связанной с этими колебаниями заработной платы и прибыли, войны между хозяевами и рабочими, рабочий класс Великобритании и всей Европы был бы подавленной, умственно отсталой, внутренне опустошенной, покорной массой, для которой освобождение собственными силами было бы так же невозможно, как для рабов Древней Греции и Рима. Мы не должны забывать, что забастовки и объединения крепостных явились источниками возникновения средневековых коммун и что эти коммуны были, в свою очередь, колыбелью ныне правящей буржуазии.

В одной из своих последних статей я указывал на значение, которое должна приобрести нынешняя борьба рабочих для чартистского движения в Англии. Мое предположение подтвердилось результатами, достигнутыми за первые две недели кампании, возобновленной лидером чартистов Эрнестом Джонсом. Первый большой митинг под открытым небом должен был, как вы знаете, состояться на холме Блэкстон-Эдж. 19-го прошлого месяца туда прибыли ланкаширские и йоркширские делегаты местных чартистских групп и образовали делегатский совет. Петиция Эрнеста Джонса с требованием Хартии была единогласно одобрена, равно как и петиции, которые были представлены от имени собраний, состоявшихся в обоих графствах. Подачу ланкаширской и йоркширской петиций решено было поручить г-ну Апсли Пеллатту, депутату парламента от Саутуарка, который согласился передавать все чартистские петиции. Что касается главного митинга, то самые ярые оптимисты полагали, что он не состоится, потому что погода была ужасная, гроза усиливалась с каждой минутой и дождь все время лил как из ведра. Сперва показались только отдельные небольшие группы, взбиравшиеся на холм, но вскоре стали появляться более многочисленные партии, и с возвышенности, откуда открывается вид на окрестные долины, стали виднеться на всем пространстве, какое можно было рассмотреть сквозь густую завесу дождя, узкие, но непрерывные ленты людей, которые тянулись отовсюду по дорогам и тропинкам, ведущим от соседних селений. Ко времени, назначенному для начала митинга, свыше 3000 человек собралось на холме, находившемся на отдаленном расстоянии от каких-либо поселков и строений, и во время продолжительных речей ораторов участники митинга, несмотря на отчаянный ливень, до конца оставались на месте.